Луиза Вернье

Она покачала головой:

— Нет, благодарю вас. Я пойду домой.

Он был глубоко уязвлен. Увидев, что она собралась пройти мимо, он преградил ей путь и стал упрашивать:

— Ну же, Луиза. Зачем вам так рано возвращаться домой? Мне говорили, что дома вас все равно никто не ждет, кроме какой-то старухи, с которой вы вместе живете, и что ваш защитник, кто бы он там ни был, вас бросил. Я человек широких взглядов. Мне это совершенно безразлично. Но мне не безразлично, что такая хорошенькая девушка почему-то все время прячется. — И он наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза. — А вы не просто хорошенькая. Я назвал бы вас красивой. — И он прикоснулся к ее груди.

— Не прикасайтесь ко мне! — Луиза с силой оттолкнула его, но он, обозленный, схватил ее и сдавил в объятиях.

— Хватит со мной играть. Мы оба прекрасно знаем, что ты любишь поразвлечься, ты достаточно меня дразнила. — Он пытался поймать ее губы своими губами, но она так яростно сопротивлялась, что после непродолжительной борьбы он ее отпустил, злобно глядя ей вслед. Потом поправил сюртук и пригладил волосы. Стерва! Высокомерная стерва!

Но гораздо больше он злился не на нее, а на себя. Неужели нельзя было быть похитрее? Ему нет оправдания: он ведь достаточно опытен в обращении с женщинами, чтобы допускать такие грубые ошибки и выпускать из-под контроля свои низменные чувства. Но он безумно ее хотел. Она с самого начала ему понравилась, а он вздумал обращаться с ней как со шлюхой.

Он вернулся в зал в мрачном расположении духа. Торговля по-прежнему шла вяло, и единственную клиентку обслуживала продавщица. Со свойственным ему умением делать вид, будто он работает, он, думая о Луизе, стал перекладывать альбомы с рисунками Уорта, которые часто просматривали посетительницы. Его вдруг осенило, что она ушла на склад с пустыми руками и вернулась тоже ни с чем. И теперь всякий раз, как она туда уходила, Роберт замечал, что она по-прежнему ничего не уносит и не приносит. Это было странно. Чрезвычайно странно.

А Мари между тем подумывала, нельзя ли превратить эти заброшенные склады в изолированное жилое помещение. Ей еще никогда так не хотелось жить при магазине. Она постоянно нервничала и сильно утомлялась на работе. Однажды Мари случайно увидела из окна магазина, как семья, длительное время снимавшая квартиру на верхнем этаже здания, съезжает. Даже не обсудив свою идею с Уортом, она прошла в кабинет владельцев и, застав их обоих за обсуждением какого-то вопроса, решила, что ей сопутствует удача. Они приняли ее как всегда любезно, и, присев, она сразу же спросила, не успели ли они уже сдать квартиру на верхнем этаже новым жильцам.

— Нет, мадам Уорт. Пока нет, — ответил мсье Обиге. — А почему вы спрашиваете?

Она радостно подалась вперед, сцепив руки на коленках.

— Я спрашиваю потому, что мы с мужем хотели бы стать вашими новыми постояльцами. Мы уже давно мечтаем жить при магазине. Это не только облегчит жизнь ему, но и мне не придется каждый день тратить время на дорогу домой — это и без того уже подточило мои силы и здоровье. И потом, это избавит меня от ненужных волнений, потому что, если с моими детьми вдруг что-нибудь случится, я всегда буду рядом. — И она радостно вздохнула, предвкушая положительный ответ. Но ее улыбка стала исчезать, как только она увидела, с каким ужасом они на нее уставились.

— Это невозможно! Об этом не может быть и речи! — воскликнули они в один голос.

Она не верила своим ушам.

— Но почему? Мы не рассчитываем на то, что вы предложите нам более низкую арендную плату или какие-то особые льготы. Как раз наоборот. Мы прекрасно понимаем, что квартиры на этой улице очень дорогие и пользуются большим спросом. Почему вы возражаете?

Виду обоих был мрачный и потрясенный, и, хотя они вовсе не походили друг на друга телосложением и чертами лица, сейчас они напоминали братьев.

— Мадам Уорт! Вы же должны понимать, что, с общественной точки зрения, это совершенно неприемлемо. Не может привилегированный сотрудник такого известного магазина, как наш, жить при магазине, как какой-нибудь консьерж! Вы подумали, как это отразится на репутации магазина? Это же просто неслыханно и бросит тень на репутацию самого мсье Уорта.

Их снобизм был просто невыносим. То, что они так презрительно отнеслись к ее скромной просьбе жить всего пятью этажами выше, свидетельствовало об абсолютном неуважении к ней и о полнейшем безразличии к тому непомерному труду, который выпал на их с мужем долю. Ведь только благодаря его уму и дальновидности было основано ателье, возродились, ко всеобщему благу, некоторые отрасли промышленности и возникли новые направления, которые дали работу сотням людей, а «Мезон Гажелен» выдвинули в первые ряды производителей мировой моды. Мари с достоинством и сознанием собственной правоты ответила на их снобистские возражения:

— Я отказываюсь понимать такое отношение, мсье. Я уже собиралась попросить, чтобы вы сдали нам комнаты в глубине ателье, если квартира на верхнем этаже арендована. — И она встала со стула, гордо вскинув голову. — Чарльз Уорт — мастер и гений. Ничто не сможет запятнать такого достойного человека. Где бы он ни жил — во дворце, на чердаке или в магазине, — он будет пользоваться неизменным уважением. Всего вам хорошего.

Она изо всех сил сохраняла самообладание, пока не дошла до салона. Но там ее нервы сдали, и, как только она скрылась от взоров и ушей посетительниц, заперлась в кабинете мужа и разрыдалась. Там Уорт ее и нашел.

— Что такое, любовь моя? Что случилось? — Он был сильно напуган.

Она все ему рассказала — и про свой растущий страх за детей, которых они не видят целый день, и про страх за свое подорванное здоровье, и про то невыносимое разочарование, которое вызвал у нее отказ в просьбе сдать им квартиру. Чарльз молча выслушал, укачивая ее в своих нежных объятиях, и принял решение, которое обдумывал уже давно. Он годами мирился с их косностью, трудился на благо фирмы не покладая рук, вынужден был сражаться за каждый шаг по пути к прогрессу, а в результате вся слава всегда доставалась владельцам магазина. Но в черствости, которую они проявили к его обожаемой Мари, они зашли слишком далеко. Это конец. Дальше их пути расходятся.

Через несколько дней он зашел после закрытия магазина к одному знакомому шведу, которого знал довольно давно. История жизни Отто Густава Боберга была сходна с его собственной. Он стажировался в торговле тканями в Швеции, прежде чем приехать во Францию, и уже много лет работал в Париже в магазине мод. Они часто встречались в обществе и по делам, у них было много общего, и между ними установились если не дружеские, то, во всяком случае, очень теплые отношения, основанные на взаимной симпатии и уважении к деловым качествам друг друга. Каждый из них с энтузиазмом мечтал управлять собственной компанией, но обоим не хватало для этого средств. Недавно финансовое положение Боберга улучшилось, поэтому Уорт и завел разговор, ради которого пришел.

— Я ухожу от Гажелена. Хочу открыть большой салон высокой моды, и мне нужен партнер. Почему бы нам не объединить наши капиталы и не заняться этим сообща? Ну а с остальным общими усилиями справимся.

Боберг, уютно расположившийся в плюшевом кресле, внимательно изучал поднимавшиеся к потолку кольца дыма.

— Какое помещение думаете занять?

— Я присмотрел анфиладу комнат, которая тянется через весь первый этаж дома номер семь по рю де ля Пэ. Я знаю, что улица эта довольно тихая, и это отнюдь не процветающий торговый центр, но там есть пара известных шляпных мастерских, Дусе торгует очень хорошим полотном и платками, а один ювелир поставляет двору драгоценности. К тому же вход в здание номер семь, украшенный с обеих сторон пилястрами, тянется через все помещение во внутренний двор, вокруг которого и расположены галереи первого этажа. Он располагается с западной стороны улицы всего в двух шагах от выхода к Вандомской площади, а там уже рукой подать до фешенебельных помещений. Ну? Что скажете? Вы заинтересованы в этом?