Любимая и потерянная

Узнать, уехала ли девушка, нетрудно. Стоит спуститься вниз, сразу поймешь, взяла ли Пегги свои вещи. Не уедет же она в одном комбинезоне, бросив тут свои платья и прочее. Миссис Агню направилась в конец прихожей к черной лестнице и, спустившись, постучалась к жиличке.

— Пегги, Пегги! — крикнула она, чтобы обезопасить себя на тот случай, если Пегги заболела и осталась дома, Но, как она и ожидала, ответа не было, и миссис Агню открыла дверь.

Яркий утренний свет, поток которого затопил переднюю часть дома, сюда еще не добрался. По крайней мере, занавеси на окне были задернуты, лампочка включена.

— Ах вот вы где, Пегги, — сказала миссис Агню, увидев свисающую с кровати босую ногу. — Вы что, спите, голубушка? Вас тут спрашивали какие-то двое. А мне и невдомек, что вы сегодня не пошли на фабрику. Проснитесь же, голубка.

Сделав несколько шагов к кровати, миссис Агню вдруг вскинула руки, раскрыла рот… и — ни звука: у нее перехватило дыхание. Она не могла крикнуть, не могла бежать. Девушка голая лежала на кровати. Разорванная белая блузка валялась на полу. Там же лежала и черная юбка, из-под которой торчал листок — наверное, упавший раньше — с изображением работницы в комбинезоне. Глаза Пегги были широко открыты, их жуткий взгляд устремлен в потолок; рот ее судорожно раскрыт. Возле горла виднелись продолговатые синеватые пятна, на левой груди темнел страшный кровоподтек. Ее голова запрокинулась, руки вытянулись по бокам, ладонями вверх. Она казалась маленькой, округлой, белой. Только в волосах еще осталась жизнь: падавший с потолка свет золотил белокурые пряди.

У миссис Агню так сильно сжало горло, что глаза у нее выпучились так же страшно, как у Пегги, потом судорога отпустила ее. С криком: «Убили, убили, спасите!» — женщина выбежала из комнаты, повернулась, неизвестно для чего захлопнула за собой дверь и заспешила вверх по лестнице, спотыкаясь, чуть не падая и продолжая истошно вопить.

Глава двадцать шестая

Макэлпин спал до десяти часов, а проснувшись, еще должен был дожидаться, пока посыльный принесет ему пальто и шляпу с улицы Сент-Антуан. Получая свои вещи, он шутливо заметил, что следует остерегаться мест, откуда порой приходится так поспешно ретироваться. Он тут же вышел из гостиницы и, оказавшись на залитой яркими лучами солнца Шербрук-стрит, почувствовал уверенность, что все будет отлично. Ведь он всего на несколько мгновений утратил веру в Пегги. Может быть, она ничего не заметила. Ей и не нужно об этом рассказывать. Просто наваждение нашло, но ведь тотчас же и кончилось.

Приближаясь к Крессент, он взглянул на часы. Было начало двенадцатого, самое время повести Пегги в «Ла Саль» и там за ранним ленчем обсудить с ней вместе их планы на будущее. Он еще издали заметил небольшую толпу, собравшуюся перед домом миссис Агню, и подумал, не случился ли в доме пожар, но ни пожарников, ни дыма видно не было. Потом он увидел маячившую перед толпой фигуру полицейского и побежал.

Все взгляды были устремлены на дверь первого этажа, перед которой возвышался, загораживая вход, полицейский. На Макэлпина, который проталкивался сквозь толпу, бормоча: «Простите, простите, мне нужно в этот дом», никто не обратил внимания.

— Что здесь случилось? — спросил он у мрачного мужчины средних лет, шептавшегося с женщиной в пальто, накинутом на плечи, наверное, соседкой, второпях выскочившей из дому. И тот, и другая метнули в сторону Макэлпина недоуменный и слегка враждебный взгляд, каким люди, поглощенные интересным зрелищем, дарят вновь прибывшего, мешающего им своими расспросами. Все еще исполненный уверенности, которую внушил ему этот солнечный, погожий день, Макэлпин был готов вспылить.

— Так что же все-таки случилось? — повторил он, с раздражением оглядываясь по сторонам. Открылась дверь, из дома вышел детектив с маленькими усиками на худом лице, одетый в пальто с меховым воротником. Он что-то шепотом сказал полицейскому, пожал плечами, закурил и стал проталкиваться сквозь толпу.

— Что тут произошло? — спросил Макэлпин, когда сыщик поравнялся с ним. Тот и не взглянул на него. Высокий мальчишка-разносчик с сумкой через плечо кивнул на сыщика головой и с видом знатока, который видит всю механику насквозь, шепнул другому мальчику, помладше:

— Это Бушар. Я его уже раньше видел, — добавил он.

— Какой Бушар… не знаю я никакого Бушара.

— Дурак! Тот, что облавы делал на игорные дома.

— А, Которого с работы выгнали?

— Его не выгнали, а намылили шею.

— Сынок, — позвал Макэлпин старшего мальчишку, но тот не обернулся: он во все глаза глядел, как сыщик усаживается в машину. До слуха Макэлпина долетали обрывки разговоров. Женский голос сказал:

— Вот зверь. Бывают же такие.

— Сегодня просто жарко. Можно было без пальто идти.

— А разве это в первый раз? — сказал мужчина.

— Но ведь не на улице же случилось.

— В наши дни и от знакомых можно ждать чего угодно.

— Раньше такого не было. Ну и времена!

Макэлпин взял высокого мальчишку за плечо.

— Что тут произошло, сынок? — спросил он.

— Девушку одну убили, — нетерпеливо отмахнулся тот.

— Ага… изнасиловали и убили, — зашептал меньший мальчик. — Говорят, так прямо голую и бросили. Ух ты! Как ее фамилия-то… Салмонсон?

— Не, вроде Сандермен!

— Ага… Она на фабрике работала.

Мальчишки моргали глазами: яркий свет солнца бил в их запрокинутые испуганные лица. Толстая женщина в зеленом пальто, выслушав то, что они рассказали, повернулась к Макэлпину в надежде, что и он кое-что добавит. Макэлпина так качнуло, что он чуть на нее не свалился. Его трясло, руки и ноги совершенно обессилели. Ему казалось, что он выбирается из толпы, а на самом деле он лишь медленно переминался с ноги на ногу, и не было у него ни слов, ни мыслей, только дрожь колотила его, и он не мог ее унять, и все глядели на него.

— Извини, — сказал он, протянув руку и мягко отстраняя мальчика с пути. С трудом передвигая ноги, он побрел по улице.

Приближаясь к перекрестку, он ощутил, как все, что попадает в его поле зрения, причиняет ему боль: магазин на углу, проехавший мимо трамвай, тающий снег, гудение автомобилей и даже ширина улицы Сент-Катрин. Боль была острой, почти физической — он чувствовал, как что-то ноет в его теле.

— О боже, — простонал он. — Пегги… боже мой… нет, нет!

Ему почему-то казалось, что все дело только в том, что он немного опоздал; приди он чуть пораньше, и он застал бы ее.

Да и сам перекресток… в нем тоже есть что-то неприятное. Макэлпин озирался, лихорадочно дрожа и вспомнил: он стоит здесь на углу и сквозь кашу снежинок следит за торопливо ускользающим прохожим, а тот, добравшись до угла, скрывается среди выбеленных снегом, призрачных фигур, которые, как духи зла, скитаются по улицам. А вот и Пегги вышла из дому и тоже растворилась в этом холодном, блеклом мире, за снежной пеленой. Охваченный звериным ужасом, он прошептал: «Они сцапали ее. Сцапали». И задрожал всем телом.

Он поспешил прочь и, сам не замечая как, добрался до гостиницы «Ла Саль», где собирался этим утром позавтракать вместе с Пегги. Он выпил виски, немного расплескав его из-за дрожи в руках, потом взял еще одну порцию и все повторял шепотом: «Ну почему я не остался с ней? Почему не остался?..»

Вскоре до его сознания дошло, что именно здесь и именно в это время он должен был бы сидеть с Пегги, но ей уж никогда тут не сидеть; и он вскочил, швырнул на стол деньги и убежал. Перейдя через улицу, он вошел в подвальчик на углу. Бармен, молодой, светловолосый парень, нет-нет, да и поглядывал на странного клиента. Закрыв глаза, клиент сидел на табурете, и каждый раз, когда подносил рюмку ко рту, он откидывался всем телом назад, запрокидывая голову и выпячивая подбородок.