Любимая помощница инквизитора

Вечер затягивался. Хотя все знали, что впереди длинный день, полный поездок, встреч и пламенных речей, ферийская знать не хотела меня отпускать. Обсуждали столько всего разом, что начинала болеть голова. Пригодилось бы, чтобы Леа стояла рядом с блокнотом и записывала.

Несмотря на занятость, какая-то часть меня думала о ней, не переставая. Как она устроилась? Как себя чувствует, теперь прибыв на родину?

Не знаю, была ли она прежде во дворце. Но уже то, что над нами ферийское небо, не могло не взбудоражить. Вызвать воспоминания и тоску. В эту минуту хотелось быть с ней.

Да, вряд ли она раскроется и расскажет, что чувствует. Слишком меня боится. Но ведь иногда можно обойтись без слов. Пусть мы не стали бы разговаривать, я бы все равно нашел способ ее поддержать.

Солнце провалилось за горизонт, и повсюду зажгли свечи. Большинство гостей из нашей делегации разбрелись по комнатам, и наконец наступил и мой черед. Я попросил накормить Адаманта, а сам в компании сопровождающего отправился в свою комнату.

Здесь царил полумрак, и не хотелось зажигать много свечей. Отпустив слугу, я разделся. Решил принять ванну и хоть на минуту расслабиться.

Толкнув белую дверь, я вошел в просторное помещение, отделанное мелкой мозаичной плиткой. Здесь были две золоченые раковины, два зеркала и небольшой сидячий бассейн. В нем бурлила подогретая вода. Пахло какими-то солями.

Оставив подсвечник на столике между двух раковин, я скинул остатки одежды и с удовольствием погрузился в воду.

Снова думал о Лее, а стоило бы о завтрашнем дне. Лорды собирались повозить нас по новым районам, отстроенным заново после мятежа. Хотя меня больше интересовал капитан шартонской стражи. Так что пока дипломаты будут общаться, а купцы и торговцы — заключать сделки, я планировал заняться контрабандой и двихтом. Выслушать отчеты и посмотреть, как всё тут у них устроено.

Нет, думать о Лее было приятнее!

Выбравшись из бассейна, я замотался в полотенце и склонился над раковиной. Слева послышался шорох и раздался щелчок, как от дверного замка. Я резко обернулся и от удивления расширил глаза.

Леа собственной персоной стояла в дверном проеме, и на ней была лишь ночная сорочка, едва скрывавшая фигуру.

— Ой, — она вскрикнула и уставилась на меня. — Что вы тут делаете?

По-моему, это был мой вопрос. Но я тут же сообразил. В ванную вели две двери, поэтому и раковин тоже было две. Как мою любовницу, Лею поселили в смежную спальню. Все логично.

Я двинулся к ней, собираясь это объяснить, но полотенце на моих бедрах натянулось и поползло вниз. Заметив это даже раньше, чем я (и куда она смотрела?), Леа прикрыла глаза ладонями.

— Вы не одеты, — сообщила она очевидное и развернулась спиной.

Как будто она была так одета, что я не видел стройных ножек и проступавшие сквозь ткань попу и бедра.

— Дай мне минутку, я зайду, — сказал я. — Поговорим.

Леа кивнула и упорхнула в свою комнату, едва не хлопнув дверью.

Конечно, правильнее было бы ложиться спать. Какие разговоры, когда за окном ночь, и мы в таком виде? Но завтра я буду занят, и… И в чем тут трагедия, я так и не придумал. Просто хотелось побыть с Леей вдвоем, чтобы нам никто не мешал.

Рискуешь, инквизитор.

Но ведь не удержаться.

Я вытерся и, надев пижамные штаны, набросил сверху халат. Теперь ее ничего не должно смущать.

Прежде чем войти, деликатно постучался. Леа тоже облачилась в халат. Ее густые черные волосы водопадом спадали на белые плечи. Она всегда собирала их в пучок, и видеть их распущенными было необычно. Необычно и красиво.

— Извини, я не… — начал я.

— Все в порядке, — перебила она, теребя рукав. — Я видела, что дверей две. Одна была заперта, и мне в голову не пришло, что там ваша спальня. Но ведь все логично, учитывая, что мы… наш статус.

Она подняла голову.

— Кстати, об этом. Давай присядем? — я опустился на край ее кровати.

Леа тоже села, но на таком расстоянии, что и рукой не дотянуться.

— Завтра днем, — начал я, — ты можешь сама решать, оставаться ли тебе во дворце. Лорды предлагают проехаться по новым кварталам…

— Да, я видела программку, — она кивнула.

— Ты можешь поехать со всеми. Но потом, опять же, если захочешь, тебе не обязательно возвращаться во дворец. Ты мне понадобишься только к ужину.

— Хорошо.

Она смотрела мне в глаза, и я боролся с желанием придвинуться ближе.

— Полагаю, тебе захочется навестить знакомые места. Но я бы не хотел, чтобы ты была одна. Выделю пару стражников.

— Хорошо, — снова повторила Леа.

Я не мог ее прочесть. Она казалась холодной и отстраненной, но взгляд… Во взгляде словно разлилась целая буря чувств. Неужели я это выдумал?

— Леа, — я придвинулся ближе, а она встала.

— Что-то еще?

Я окинул ее взглядом и тоже встал. Я планировал поговорить о завтрашнем вечере. Даже подумывал предложить потренироваться, чтобы она в роли любовницы выглядела убедительнее. Но ее настроение явно не располагало, и я лишь сказал:

— Нет, на этом всё. Еще раз извини.

Мы смотрели друг на друга долго и пристально, и я словно кожей ощущал между нами барьер. Хотелось проломить его, наброситься на девушку и, заключив в объятья, впиться в мягкие губы поцелуем. Но я не двигался.

Так странно, никогда не считал себя нерешительным. А тут боялся, как юнец. Боялся даже не отказа, понятно, что она мне не откажет, а разрушить то хрупкое и хрустальное, что между нами выстроилось за эти месяцы.

Леа была мне слишком дорога. Даже не как помощница. А как мечта. Призрачный шанс на другую жизнь, где мы бы поженились и завели большую семью. Но хороший же из меня будет муж, раз я пропадаю на службе круглые сутки! Нет, я не обреку ее на такое.

Но и отпускать не хочу. Прав был Эрик. Собака на сене и есть.

— Спокойной ночи, Леа, — я улыбнулся. И она улыбнулась в ответ. Немного робко и ласково.

На сегодня мне этого было достаточно.

***

Следующий день начался по программе. Лорды Аркшоу и Вилленти руководили туром. Я сидел с ними в открытом экипаже, и мы разъезжали по новым и чистым, словно вчера отмыли, улочкам.

— После переворота Ферия переживала нелегкие времена, — разглагольствовал Аркшоу. — Но благодаря вашему покровительству мы предотвратили гражданскую войну, и теперь Шартон процветает еще больше, чем во время Бернарда.