Любимая помощница инквизитора

— Маргарет не родная моя тетя. Они с мужем служили во дворце, и когда начался пожар, мама попросила их меня увезти. Меня запихнули в карету, не спрашивая, — я моргнула, чувствуя, как подкатывают слезы.

— Они спасли тебе жизнь.

— Знаю, — я вздохнула. — Но от этого не легче.

Реннголд поднялся на ноги и, подавшись вперед, обнял меня. Я уткнулась носом ему в грудь и закрыла глаза, слушая его сердце. В голове царила полная неразбериха. Я не могла понять, что правильно, а что нет. И малодушно цеплялась за возможность не думать об этом пусть еще лишнюю минуту.

Инквизитор погладил меня по волосам и вкрадчиво произнес:

— Я давно понял, что ты маг созидания, Леа. Заподозрил еще после того, как Адамант странно на тебя отреагировал. И все подтвердилось, когда в корзине под твоим столом нашлась наполовину созданная книга. Но я не знал… Я не знал, что ты принцесса. И мне очень жаль.

Захотелось не просто плакать, а разреветься. Громко, по-детски, и не сдерживаясь.

Но я осторожно выскользнула из объятий Реннголда и отвернулась.

— Я могу создать нам еды, — сказала, боясь смотреть на него. — Есть предпочтения?

— Лучше не истощать себя без необходимости, — ответил Реннголд. — В этих лесах много дичи. Я поймаю что-нибудь.

Он вышел из домика и вернулся через несколько минут с поленьями, которые сложил у печки. А я так и стояла, таращась перед собой и не зная, что теперь делать.

— Леа, — инквизитор обнял меня со спины и прижал к себе. — Нам надо о многом поговорить, это правда. Но знай, что я никогда не причиню тебе вреда. Мы на одной стороне.

«На одной ли?» — отозвалось у меня в голове.

В груди болело, словно меня пронзили копьем. Хотелось обернуться и, поднявшись на цыпочки, поцеловать его в мягкие губы. Раствориться в нежности и почувствовать себя счастливой. Но я не могла. Не имела права. Воспоминания о той ночи, когда не стало моих родителей, душили. И больше обманывать себя, что инквизитор был ни при чем, я не могла. Я знала, что он был там в ту ночь. И этого не изменить.

Реннголд поцеловал меня в макушку и, выпустив из объятий, покинул домик.

Чтобы хоть чем-то себя занять, я прибралась. Сняла наросшую паутину и, набрав в озере воды, вымыла полы и вытерла пыль. Все делала без магии, потому что Реннголд был прав. Я редко ей пользовалась, а потому не привыкла. И чрезмерные усилия могли лишить меня сил.

Реннголд вернулся, когда солнце касалось верхушек сосен и норовило убежать за горизонт. Инквизитор принес парочку упитанных кроликов. Сам их разделал, ловко орудуя ножом. А потом развел на улице костер и пожарил мясо на вертеле. Все он делал легко, уверенно, словно его ничего не беспокоило. Я же сидела на крылечке и просто смотрела, следила за каждым его движением, любовалась, как чудом.

Не думала, что он мог стать еще привлекательнее. Но весь такой деловитый за готовкой, он был и вовсе неотразим. Куда красивее, чем на приеме во дворце. И от одного взгляда на него в животе порхали бабочки.

— Готово, — сообщил Реннголд, пробуя мясо.

Я встрепенулась и, вернувшись в дом, разложила тарелки. К кролику решила все-таки сотворить жареной картошки и простенький салат. Я раньше не пользовалась магией созидания именно для еды и была не уверена, что получится вкусно. А потому выбрала блюда, которые часто ела у тети Маргарет. Ничего изысканного.

Мы сели за стол на кухне и какое-то время провели в молчании. То ли потому, что голодные, то ли не могли подойти к болезненной теме.

— Ты как-то спрашивала про мой день рождения, — первым заговорил Лау.

Я кивнула и, сложив ладони вместе, приготовилась слушать.

— Третье февраля, — продолжил инквизитор. — Я родился в маленькой деревушке на окраине империи. Ты бы ее и на карте не нашла. Мать умерла вскоре после родов. Отец считал виноватым меня, и у нас были… сложные отношения. И когда в пять лет во мне стала проявляться магия разрушения, это его до смерти напугало. Он просто вывез меня из деревни и бросил в чистом поле.

Мое сердце сжалось. Мне так и хотелось воскликнуть, что это ужасно, но я замерла, боясь обидеть своей жалостью. Еще никогда Реннголд не был со мной так открыт.

— Я не понимал, что происходит, — продолжал он. — Бежал за повозкой, отстал, потом свернул не туда и к вечеру дошел уже до другой деревни. Нашлись добрые люди, покормили и отвезли в город в приют для беспризорников. Там я прожил несколько месяцев, пока опять не взыграла магия. В городе нашелся маг-целитель, который определил, что дар у меня редкий, но для людей опасный. С таким в маленьком городе делать нечего.

И я ушел. На этот раз сам. Скитался по империи, пока не добрался до Сельгарда. Здесь людей много. Я надеялся затеряться, пока не научусь лучше контролировать магию. Я побирался, подрабатывал, где мог, и в общем-то жил неплохо. Однажды мы с приятелем пошли на ярмарку. Там были дрессированные звери и диковинные птицы. Моему другу особенно понравились ферийские тигры. Он по глупости полез к ним, хотел потрогать. Думал, это кошки, ласковые и дрессированные, как медвежата. А один из тигров бросился к нему и через прутья царапнул лапой по спине, а потом чуть было не вцепился зубами в руку. И я не выдержал. Применил магию прямо на глазах у всех. Уничтожил тигра и спас жизнь приятелю. Но через минуту меня скрутили городские стражники и оглушили.

Я пришел в себя в темнице, скованный магическими браслетами. Два дня провалялся без еды. Пока ко мне не пришел странный посетитель. Солидный мужчина в дорогой одежде, но в маске. Он велел меня накормить и, отведя в допросную, принялся расспрашивать, кто я, откуда и на что способен. Он разговаривал со мной мягко, даже уважительно, и к концу беседы я был готов идти за ним на край света. Лишь бы не возвращаться в камеру.

И он забрал меня к себе. Поселил у себя дома, отмыл, переодел и принялся учить. И грамоте, и наукам, и, что самое главное, — как контролировать магию. Потому что он тоже оказался магом разрушения. Причем самым сильным в мире.

— Император, — я прикрыла рот ладонью.

— Да, — ответил инквизитор. — Реннголд — не моя фамилия. Это дальняя ветвь императорского дома, почти забытая при дворе. Но Его Величество дал мне больше, чем имя.

В четырнадцать он отправил меня учиться в академию, а после выпуска сделал своим советником. Для остальных я был как бельмо на глазу. Молодой и взявшийся из ниоткуда, с властью, ради которой убивают. И надо сказать, меня и правда пытались убить. Вернее, сначала просто давили авторитетом, отмахиваясь от любых моих слов. Но император ко мне прислушивался, и быстро стало ясно, что от меня нужно избавиться. Что они и пытались сделать. Подстраивали несчастные случаи, нападения бандитов, подсыпали яд. Способов было много.