Любимая помощница инквизитора

И я понял, что дворец — место не самое уютное. И попросил Его Величество выделить мне отдельную службу. Я хотел бороться с врагами императора, хотел приносить стране пользу, а не тратить время на пустые интриги.

Ты, возможно, не знаешь, но инквизиция была создана задолго до правления Оранджея. Тогда на магов шли гонения, ведь считались, что они поклонялись хаосу. Но после того как магия пробудилась у наследника престола, церковь прижали, и от инквизиции осталось одно название.

Император предложил мне возглавить ее и заняться тем, на что не хватало сил у городской стражи. А именно борьбой с подпольем, шпионами и прочими врагами государства. Надзором за магами инквизиция, конечно, она тоже продолжила заниматься. Словом, это была большая и ответственная работа. Да ты и сама это прекрасно знаешь.

Император предложил советникам проголосовать за мою кандидатуру на пост главы инквизиции. А те резонно отвечали, что я слишком молод для такой должности. В итоге сошлись на том, что мне нужна проверка. И для нее выбрали Ферию. Здесь как раз набирало силу движение повстанцев. Все понимали, что революционные настроения могли перекинуться и на нас. С одной стороны, император был бы рад устранению короля Бернарда, с которым они не ладили, но с другой — опасался, что огонь перекинется с соседнего дома на наш.

Дабы доказать, что я достоин, я должен был наладить контакт с повстанцами и убедиться, что, когда короля Бернарда свергнут, к власти придут не абы кто, а лояльные нашей империи лорды. Понимаешь, Леа, восстание в Шартоне произошло бы и без меня. Но император не желал упустить этот шанс. И знал, что и я свой не упущу.

— Но разве не империя снабжала повстанцев оружием? — напомнила я. Мне не верилось, что восстание вспыхнуло бы без существенной поддержки.

— Поначалу нет. Точнее, контрабанда шла, но помимо воли императора. Чтобы договориться с повстанцами, мы были вынуждены предложить им нечто большее. И вот тогда уже да.

Лау говорил об этом открыто и честно, что не могло не подкупать. Но неужели он сам не понимал?

— Без вас на подготовку переворота ушло бы куда больше времени, — возразила я. — И возможно, восстание в итоге бы захлебнулось.

— Или они нашли бы других союзников, — Реннголд пожал плечами. — Ты вряд ли об этом знаешь, но король Бернард вынашивал планы по нападению на империю.

— Неправда, — вырвалось у меня.

— Об этом докладывали наши разведчики. И потом, я лично видел черновики приказов и даже разлинованные карты среди бумаг твоего отца.

— Ты был в его кабинете? — я подалась вперед.

— Был, — Лау скрестил на груди руки. — Но суть не в этом, Леа. Люди часто путают причину и следствие. Считается, что император наделил меня огромной властью, и поэтому я смог разжечь огонь в Ферии. Но на самом деле огонь горел и без меня. И лишь потому, что я сумел использовать его на благо нам, я и стал Великим Инквизитором.

Я глубоко вдохнула. Мы подбирались к самому страшному вопросу, и я не решалась его задать.

— Как ты понимаешь, — продолжал инквизитор, — победа бывает окончательной только в книгах. В реальности ничего никогда не заканчивается, кроме жизней отдельных людей. Совет, казавшийся лояльным восемь лет назад, начал свою игру.

— Они планируют шантажировать императора, — я вспомнила, что мне удалось узнать у Грегори. — Хотят получить золото и независимость.

— Что ты слышала? — глаза Реннголда знакомо блеснули. Он так же оживлялся, когда получал от Уилмора новости о подполье.

— Я расскажу. Но сначала хочу договорить о прошлом.

На мгновение мы замолчали, встретившись взглядами. Я по-прежнему боялась спрашивать о главном, а потому зашла издалека:

— Почему убивали магов созидания?

— В Ферии маги созидания не случайно были на особом положении. В них текла королевская кровь, пусть в ком-то всего и капля. Они были опасны не только как маги, но и как претенденты на трон. Но мы их не убивали, Леа. Во всяком случае, моим людям было приказано арестовывать всех созидателей и отправлять в империю. Здесь они под присмотром и трудятся на благо страны. Но я знаю, что многие маги погибли во время восстания в том числе и потому, что пытались бороться.

— Как мои родители? — всё же спросила я и почувствовала, как мое тело разом лишилось сил.

Я слишком боялась этого вопроса. Боялась, что инквизитор уйдет от ответа или соврет. От его слов, его реакции сейчас зависело наше с ним будущее.

Лау тяжело вздохнул.

— Короля Бернарда казнили повстанцы, — проговорил он.

К горлу подкатил ком.

— Ты был там?

— Нет, — инквизитор смотрел мне прямо в глаза. — Но я знал, что это произойдет. Это было неизбежно.

— А где ты был? — я сжала кулаки.

— Руководил арестами созидателей и искал во дворце секретные документы. Я знал, что твоего отца казнят, Леа, я не стану этого отрицать. Я знал и не вмешивался. Но мне жаль, что так вышло.

Воздух в домике стал густым и тяжелым. Боль, которая раньше казалась мне сильной, теперь и вовсе стала нестерпимой. Меня царапало и разрывало изнутри. Хотелось реветь и одновременно все крушить. Но я ведь знала всё это и раньше. Знала, что инквизитор был там. Знала, что империя помогла перевороту свершиться. Но именно сейчас это знание прижимало к земле. Я не могла дышать.

Инквизитор поднялся из-за стола и шагнул ко мне.

— Леа, — произнес он тихо, и от его вкрадчивого голоса стало еще хуже.

Он подал мне раскрытую ладонь. Я сжала его длинные пальцы и тоже поднялась.

— Я не могу, — прошептала я. — Не могу.

Реннголд взял меня в кольцо своих рук и прижал к широкой груди. Я вцепилась в края его рубашки и, наконец, смогла дать волю слезам. Сначала еле слышно, а потом разревелась в полную силу со всхлипами и стонами. Даже не хотелось думать, как ужасно я при этом выглядела. Зареванная, опухшая.

Инквизитор прижался щекой к моей голове и, поглаживая по спине, ласково произнес:

— Леа. Моя Леа.

Глава 20. Охотничий домик

Лау

Видеть ее такой было невыносимо. Я словно ощущал ее боль каждой частицей своей души. Да, я не знал родительской любви и не мог до конца понять, чего именно Леа лишилась. И до сих пор вся ферийская история казалась мне лишь частью работы. Триумфом, который помог взлететь наверх и оправдать ожидания императора. В этом никогда не было ничего личного. И вот теперь всё было личным. Каждый маленький эпизод, каждое решение. Теперь всё имело значение. Я не боялся тогда, но боялся сейчас. Боялся, что Леа осудит меня и оттолкнет.

Я был с ней предельно честен, старался объяснить и в то же время понимал, что никакие объяснения не повернут время вспять. Можно спорить и доказывать, что Бернард был сам виноват. И в беспорядках внутри страны, и в его конфликтах с императором. Будь ферийский король мудрее, ничего бы этого не произошло. Но озвучивать это не имело смысла. Для Леи он был отцом, а не королем. И пусть не лично, но я приложил руку к его кончине. Это невозможно изменить.

Что же до матери Леи, то здесь всё было не так однозначно. В том зале, где казнили короля, ее не было. Возможно, она спаслась, возможно, была арестована вместе с другими созидателями, а возможно, погибла в пожаре. По официальной версии именно это и произошло, но я не исключал, что она могла спрятаться. Успела же она выслать дочь.