Любимица Лакшми

Амрита вскрикнула от радости, и молодой каскадер почувствовал, как его сердце наполняется счастьем, на которое он даже не смел надеяться. Мечта стала явью, сказка обернулась жизнью и сквозь ветви дерева ашоки ему ласково улыбалась призрачная Лакшми, представшая перед ним видением его души и пожелавшая в этот час разделить их счастье с обещанием новых радостей в будущем.

» Глава 10

Гита остолбенела, когда ее мать Уна со счастливым выражением лица сообщила ей о намерении Амриты и нового садовника пожениться. У девушки это предстоящее событие не укладывалось в голове и не поддавалось ее пониманию. Она приложила немало усилий, чтобы развести эту парочку в разные стороны, изобразила Сандипа перед подругой в самом неприглядном и отталкивающем виде. И вот тебе – владелица самого большого и богатого поместья в округе выходит замуж за самого ничтожного своего дворового слугу, который полгода не прожил в ее владениях, и это притом, что она поверила, будто ее садовник дурен собою. Сандип тоже хорош! Уверял ее в своем отвращении к супружеским узам, заявил, что женится лишь на той девушке, которую ему выберет его мать, а сам не упустил случая вступить в брак с богатой наследницей. От обиды на вероломного парня и неблагосклонную к ней судьбу Гита чуть не расплакалась. Ее последняя надежда была на то, что астролог, изучив гороскопы жениха и невесты, найдет их неподходящей парой и свадьба расстроится, но мать не дала этой надежде укорениться в сознании дочери.

– Господин Кумар является очень подходящей парой для Амриты. Почтенный Прасад-джи сказал это после того, как всю ночь провел в расчетах, узнав точное время появления Сандипа на свет. И он выяснил, что самое подходящее время для бракосочетания – это ближайшее осеннее полнолуние через две недели, - оживленным тоном сообщила она о решении местного гадателя. – Если Сандип и Амрита поженятся в эти сутки, то будут жить долго и счастливо.

Сказав эти слова, пожилая женщина поспешила начать подготовку к свадьбе своей воспитанницы, сознавая, что именно на ее плечи ляжет вся тяжесть предсвадебных хлопот в виду отсутствия у Амриты старших родственниц. Ей надлежало проследить, чтобы Амрита надела все шестнадцать сакральных украшений на свадьбу как полагается невесте. Согласно индийским поверьям, каждая женщина – это физическое воплощение Луны на Земле, и шестнадцать украшений от прически на голове до росписи на ногах, олицетворяли каждую из шестнадцати фаз лунного цикла. Само название полного женского свадебного наряда – шрингар – связывали с многоликой богиней процветания, удачи и плодородия Шри-Лакшми. И когда невеста надевала положенные ювелирные изделия и наносила свадебный рисунок на ту или иную часть тела перед брачной церемонией, она этими действиями усиливала точки энергетических центров-чакр, наполняя свой будущий брак гармонией и любовью.

Няня Амриты была так озабочена важностью предстоящей ей задачи, что не заметила, как сильно вытянулось лицо ее родной дочери от сногсшибательной новости. Но Уна даже предположить не могла, что известие о свадьбе подруги может расстроить Гиту. Девушки всегда жили как сестры и делили общую радость и горе пополам.

Гита осталась одна, чувствуя, как растет ее внутреннее смятение. Ее желание помешать свадьбе Сандипа и разлучницы Амриты все возрастало, но как это сделать она себе не представляла. Что поможет ей разлучить молодых людей, если они предназначены друг другу самой судьбой, ведь карму невозможно изменить. Но дочь Уны захотела проверить так ли это и не упустить случая повернуть ситуацию в свою пользу.

Не догадываясь о душевных терзаниях отвергнутой Гиты, все обитатели поместья и деревни дружно готовились к свадьбе, радуясь за молодую чету и предвкушая большой всеобщий праздник. В поместье соорудили особую конструкцию-шатер, приносящую счастье, в которой должна была пройти свадебная церемония. Слуги весь обширный двор разукрасили гирляндами цветов и красочными бумажными фонариками. Уна пригласила искусных поварих из деревни для приготовления многочисленных блюд свадебного стола. А Амрита после объявления помолвки согласно обычаю перестала выходить из своих покоев, и дом заполнили молодые девушки и женщины всей округи. Они угощались сладостями, пели веселые песни и танцевали, развлекали невесту, уговаривая ее не бояться брачной ночи и радоваться будущей замужней жизни. Амрита с мягкой улыбкой выслушивала их речи. У нее не было страха перед совместной жизнью с Сандипом, напротив, в ней крепла уверенность, что их брак будет полон нежности и любви. Она не видела, как вокруг нее проходил сангит – предсвадебный девичник, но ей легко было представить его по детским воспоминаниям свадьбы двоюродной сестры своего отца, которая выходила замуж за сына судьи из штата Пенджаб. Госпожа Парвати взяла ее совсем крошкой на эту свадьбу наравне с сыном и невесткой, учитывая то обстоятельство, что внучка была для своего возраста очень послушной девочкой и никогда не шалила. И девочка ее действительно не подвела, вела себя примерно. Амрите тогда показалось, что она попала в дивную и очень красочную сказку, полную музыки, песен и смеха и она, затаив дыхание, наблюдала за тем, что происходит вокруг. Около сотни молодых девушек в разноцветных сари танцевали и веселились около журчащего мраморного фонтана, напоминая собою быстрых рыбок мелькающих в большом аквариуме. Все гости вокруг на свадьбе были одеты в свои лучшие одежды, но красивее всех оказалась юная невеста. Амрите навсегда врезалась в память искусная роспись хной на теле ее двоюродной тетушки Кумари, изображающая птиц с цветами. Эта свадебная роспись – мехенди – до того понравилась малышке, что она решила сделать себе в день своей свадьбе точно такую же. Теперь ее мечта приблизилась к осуществлению, когда ее нянюшка Уна спросила, какую роспись она пожелает нанести себе на тело.

– Уна, не нужно никаких геометрических фигур. Нарисуй мне со своими помощницами цветы календулы и фазана-трагопана среди них, - попросила она.

– Я не сомневалась, Рити, что ты захочешь, чтобы тебя покрывали любимые цветы нашей богини, - расплылась в улыбке ее пожилая няня, называя свою воспитанницу ее детским прозвищем, и велела дочери: - Гита, приготовь хну и краски для росписи.

Девушка вышла, собираясь выполнить повеление матери, но ревность к Амрите до того измучила ее сердце, что она, хотя и крепилась несколько минут, но все же не могла удержаться от того, чтобы не упустить подходящий случай изуродовать соперницу. Хну она тщательно развела вместе с концентрированной серной кислотой, предварительно обезопасив лицо плотным платком. Не заметив как изменился цвет в темной посуде, ревнивая дочь Уны понесла горшочек с краской в спальню Амриты. Роспись должна покрывать все тело, и это означало, что внешность ее удачливой соперницы будет навсегда испорченной. Гита поставила горшочек на спальную тумбочку и начала, затаив дыхание ждать момента, когда ей можно будет приступить к работе. Но Уна с другими мастерицами задержалась с делом, обсуждая все сложности узора. По мере того, как шло время у Гиты уменьшалась решимость расправиться с избранницей Сандипа. Ведь она пережила столько радостных минут, дружа со своей ласковой подругой, что этого невозможно было позабыть. Да еще собачка Амриты Бабли стала подозрительно смотреть на нее, словно догадываясь о ее преступных намерениях, отчего Гите сделалось окончательно не по себе.

Пока Гита терзалась сомнениями, ее мать окончательно определилась с узором свадебного мехенди и подозвала к себе дочь поближе. Девушка взяла ядовитую краску в свои руки и нерешительно сделала шаг вперед, еще не зная как ей поступить. Тут Бабли оглушительно лая, накинулась на нее. Гита от неожиданности воскликнула: «Ой!», и выронила посуду из своих рук.

– А ну проказница, пошла отсюда! – строго прикрикнула Уна на собачку, выгоняя ее из комнаты, а Гите попеняла: - Какая же ты неловкая, дочка!

– Простите, матушка! – пробормотала Гита. Она надела резиновые перчатки и тщательно начала убирать разлитую на полу ядовитую смесь.

Раскаяние дочери смягчило Уну, но больше она не пожелала доверить ей дорогостоящую хну для мехенди и отправилась за ней сама в сопровождении двух своих помощниц, громогласно удивляющихся неловкости прежде расторопной Гиты.

Дочь Уны после их ухода продолжила свою уборку, находясь в самом подавленном состоянии духа. Амрита, чутко уловив по частому дыханию огорчение подруги но, не догадываясь об ее истинной причине, протянула руку в ее сторону и мягко сказала:

– Гита, не расстраивайся. Не стоит разлитая хна твоей печали.

В душевной простоте Амрита еще приписала подавленность подруги тому обстоятельству, что та так и не устроила свою судьбу до сегодняшнего дня. Они обе думали, что бойкая и веселая Гита первая выйдет замуж, но судьба почти всегда опрокидывает расчеты людей, у нее свои планы на их счет.

Гита взглянула в сторону Амриты, и ее участие показалось ей настолько искренним, что она растрогалась и бросилась в объятия Амриты со словами:

– Прости меня, Рити, я так перед тобою виновата.

– О, я уже сказала тебе, что испорченная хна не стоит того, чтобы из-за нее расстраиваться! – воскликнула Амрита. По сердечности ее голоса Гита поняла, что Амрита простила бы ее, даже если узнала о планах ее изувечить, но у нее не хватило духу сознаться подруге в своих злых умыслах против нее. Она только покаялась про себя и приняла твердое решение больше не вредить Амрите, благословляя при этом богиню Лакшми, чье незримое вмешательство вновь спасло ее подругу. Гита поняла, что если бы что-то непоправимое случилось с Амритой, да еще по причине ее глупой ревности ее сердце разорвалось бы от горя.

Вернувшиеся с приготовленной хной Уна и две мастерицы на этот раз благополучно расписали тело невесты чудесными узорами свадебного мехенди и Амрита с мечтательной улыбкой начала ждать того счастливого момента, когда брахман навсегда соединит ее с любимым возле брачного костра. Она непрестанно думала о Сандипе, желая знать, где он и что с ним происходит, и очень скучала по нему. К ее огорчению, он ни разу не навестил ее и даже не подошел к балкону ее спальни, чтобы порадовать звуками своего чудесного голоса. Похоже, Сандип был занят, и Амрита терялась в догадках, что могло его держать вдали от нее.