Любить Ромео

— Никаких недомолвок, — добавила доктор Шварц. — Он здесь, он готов слушать, хотя не обязан тратить на это своё время. У тебя есть шанс сказать всё, что у тебя на душе.

— Я был идиотом. Ронни тогда подогнал мне что-то очень мощное. Это уже само по себе должно было быть сигналом, что он сам этого почти не трогал или, по крайней мере, умел держать под контролем. Но он приехал в город с отцом, который встречался с моим отцом, и уговорил меня прогулять школу. Мы напились, я был под кайфом, вел себя, как полный придурок…— Его голос дрогнул на словах, и он закрыл лицо руками. — Не могу поверить, что я натворил. Я был настолько под наркотой, что долгое время вообще не понимал, что произошло. С каждым днем я всё больше загонялся и начинал глушить себя ещё сильнее. Мой отец сказал, что всё под контролем, что он всё уладил. Но потом я узнал, что Патрик и мой отец свалили всё на вас с Ривером, потому что Ронни сказал, что два парня побежали внутрь помогать Уолту.

Слэйд встал, подошел к столу, чтобы взять бумажные салфетки, и продолжил.

Он рассказал Ромео то, что за последние полтора часа уже рассказал мне: когда он узнал, что Ромео и Ривера отправили в исправительное учреждение для несовершеннолетних, он пошел к моему отцу и устроил скандал. Он угрожал, что сдастся властям и признается во всём. Вина разъедала его изнутри. Но отец снова сказал, что всё возьмет на себя, и нанял кого-то, чтобы их освободили раньше.

Ромео слушал. Он не показывал особых эмоций, только кивал, давая моему брату говорить.

— Ромео, я всё испортил. И это был только начало ужасного спада в моей жизни. Чувство вины буквально съедало меня. Я был омерзителен самому себе и не знал, как справиться с этим. Поэтому становился всё более безрассудным, что привело к аварии на лодке и тому, что я причинил боль многим людям, которые этого не заслуживали. А потом я просто не мог быть трезвым. Никогда.

Слэйд поразил меня, когда подошел к Ромео, встал на колени перед ним и разрыдался.

— Мне так жаль. Я должен был рассказать правду. Я не должен был этого допустить. Я не знаю, как исправить все ошибки, которые я совершил. Я не знаю, как быть трезвым и принять, кем я стал. Но, по крайней мере, я могу, наконец, сказать, что мне жаль.

Мой брат остался на коленях, плача, а Ромео наклонился вперёд и сжал его плечо.

— Вставай, Слэйд. Тебе не нужно стоять на коленях передо мной. То, что ты признал это и рассказал, через что прошёл, — это начало. Но важно то, что ты будешь делать дальше. Мы не можем изменить прошлое, но можем контролировать свои поступки в будущем. У тебя есть семья, которая любит тебя, сестра, которая никогда не сдастся. Работай над собой, парень. Деми так сильно тебя любит. Именно поэтому я здесь. У тебя ещё впереди длинная жизнь, и времени, чтобы всё исправить, предостаточно.

Слэйд поднялся на ноги и вытер лицо.

— Моя сестра — лучший человек, которого я знаю.

— Ну, значит, у нас есть что-то общее, — сказал Ромео, проводя рукой по затылку. — —Она стоит того, чтобы бороться, Слэйд.

Он кивнул, а я едва видела сквозь слёзы, которые без остановки текли по моему лицу.

Мой отец знал всю правду всё это время, знал, как Слейд страдал от этой тайны. Слейд рассказывал, что много раз обращался к нему за эти годы, пытаясь справиться с чувством вины, а отец велел ему держать рот на замке.

Но секреты всегда находят способ выйти наружу.

— Спасибо, что выслушал меня. Я очень благодарен. Я хотел, чтобы ты знал, что следил за всем этим с Лео и твоим боем. И я действительно надеюсь, что ты хорошенько надаёшь ему по заднице.

Все рассмеялись, а Ромео, улыбнувшись, провёл большим пальцем по моим щекам, стирая слёзы.

— Спасибо. Шансы не на моей стороне, но я сделаю всё, что в моих силах. Раунд за раундом, и надеюсь, уйду из этого боя живым.

— Думаю, ты ещё сам себя удивишь, — сказал Слейд, — судя по тому, что Деми мне рассказывала о твоих тренировках. А насчёт Ронни… просто помни, что он скользкий тип. Он много раз угрожал мне за эти годы, чтобы я молчал. У него вообще нет ни капли раскаяния за свои поступки. Этот испорченный, избалованный ублюдок привык использовать свою фамилию, чтобы вылезать из любой грязи, в которую он вляпывается. — Слейд поднял руки. — Поверь, про меня, наверное, тоже такое говорили. Но могу тебя заверить, тот день девять лет назад преследует меня до сих пор. Не было ни одного дня, чтобы я о нём не думал с тех пор, как осознал, что произошло.

— Ладно. Ну что ж, посмотрим, что ты сделаешь теперь, — сказал Ромео, подняв бровь.

— Справедливо. Спасибо, что выслушал, — ответил мой брат, его глаза встретились с моими, и я вдруг увидела проблеск того мальчишки, которого знала всю жизнь. Брата, которым восхищалась и которого любила. Он всё ещё был там.

— Спасибо, — сказала я, сжимая руку Ромео. — Мы пойдём.

Доктор Шварц поблагодарила Ромео, как и мой брат, а мы вышли на улицу. Мы не сказали ни слова, пока он обходил машину, чтобы открыть мне дверь. Но я так и не села в неё. Вместо этого я бросилась к нему, обняла его за шею и разрыдалась.

Я окончательно не выдержала.

— Спасибо, что ты здесь. Спасибо, что пошёл туда. Спасибо за твою поддержку. Никто никогда не поддерживал меня так, как ты. Ты просто пошёл туда, не зная, что тебя ждёт, только потому, что я попросила.

Он держал меня в своих объятиях долго, прежде чем слегка отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я всегда буду рядом. Я люблю тебя.

— И я всегда буду рядом с тобой. Я люблю тебя, — сказала я, садясь в машину и пристёгивая ремень безопасности. Он сел за руль, завёл двигатель, и мы тронулись с места.

Теперь я поняла смысл татуировки на плече Ромео. Той, что есть у всех его друзей.

Живи или Умри.

Потому что, может, она и не набита на моей руке, но она выгравирована в моём сердце.

– -----------------------------

Мы вернулись домой в Магнолия Фоллс, и вся поездка пролетела, как в тумане — слишком быстрое путешествие. Я с нетерпением ждала встречи с сестрой Ромео, которая приехала домой из школы, чтобы навестить свою семью.

— Тебе тяжело смотреть, как он так над собой работает? — спросила Тиа, когда мы зашли в соседнее здание, где располагалась моя кофейня. У меня была дверь, которая соединяла её с пустым помещением, где Ромео сейчас тренировался с Джоуи и Бутчем.

Ривер и Хейс были там, подбадривая его, и я видела, как тяжело Тиа наблюдать за этим. Ромео работал на износ. У него были связаны руки, пока он принимал удары по корпусу снова и снова. Бесконечные упражнения: отжимания на одной руке с грузом на спине, подъёмы корпуса с ударами в живот каждый раз, когда он поднимался. Он прыгал через скакалку быстрее, чем я когда-либо видела, проводил часы с грушей, в тренажёрном зале, на спаррингах. И это не считая того, что каждое утро он начинал с пробежки на ранчо моих бабушки и дедушки, где я ехала рядом на Тикапе и задавала ему темп. Этот человек был машиной. Он тренировался весь день. Даже между тренировками находил возможность двигаться и работать с весами.

— Я так горжусь им, потому что никогда не видела, чтобы кто-то работал так усердно, понимаешь? — сказала я, делая нам с Тиа горячий чай и ставя чашку перед ней. — Но да, иногда это тяжело смотреть.

— Они бьют его в живот, пока у него связаны руки, — сказала Тиа, её глаза налились слезами.

— Джоуи отличный тренер, Тиа. Он готовит Ромео к бою самым лучшим образом. Когда он не может использовать обе руки, это заставляет его двигаться, уходить от ударов, принимать их. Джоуи должен быть уверен, что он справится, когда выйдет на ринг. Твой брат долго не дрался, и теперь он впервые выходит против парня, который недавно владел титулом. Он должен быть готов, иначе он пострадает. И Ромео это понимает.