Любить впустую

Мама Дины и Ромы, Мария Сергеевна, приготовила нам горячее какао, предварительно позвонив моей бабушке и предупредив, что я останусь ночевать у них.

Дина всячески пыталась меня развеселить. К ней то и дело присоединялся Рыжик, чувствовавший неладное. Я не обращала внимания на его скулёж, против воли виня этот пушистый комочек в том, что я так глупо лишилась родной драгоценности.

– Давай сыграем?
– предложила подруга, никак не желая сдаваться, подняв руки вверх, повернув ладонями ко мне.
– В Хлопки!

Я улыбнулась против воли, понимая, что Дина делает это только ради меня. Я любила эту игру, напоминающую ладушки, только использовалась другая считалка, но подруга отказывалась играть, говоря, что это детский сад, а мы уже взрослые. Как же! Нам всего одиннадцать лет!

Дина обхватила мои руки, принялась трясти.

– Воскресенье! Воскресение!

Затем резко отпустила, чтобы мы начали шлепать ладоши друг друга.

– Двадцать пятого числа.

Немцы прыгали с балкона,

Со второго этажа!

Первый прыгнул неудачно,

Второй голову сломал,

Третий прыгнул на девчонку

И ее поцеловал!

А девчонка не стерпела,

И половником огрела!

Он летел, летел, летел.

И в помойку улетел!

А в помойке жил Борис!

Замечательный крыс!

И его жена Лариса!

Замечательная крыса!

А сынок их - Иван!

Замечательный болван!

После произнесения последних слов, нужно было успеть постучать по голове своего противника. В этот раз успела я, хотя думаю, Дина просто поддалась, чтобы развеселить меня. И у неё получается, но ненадолго.

Я снова замыкаюсь в себе, погружаясь в боль, терзающую детское сердечко. Как раз в этот момент и появляется всклокоченный Ромка. Несмотря на свой взъерошенный вид, рожа его вот-вот треснет от широченной улыбки.

К моему удивлению, он садится на корточки возле меня, протягивает мне розовый бархатный мешочек.

– Вот, - смутился Ромка, - это тебе.

Я часто заморгала, не сдвинувшись с места, словно замороженная.

– Да, блин!
– нетерпеливо пробормотал мальчишка, отобрав мешочек, чтобы развязать узелок и достать из него маленький серебряный браслет. Он протянул его мне.
– Надень.

Плетение очень красивое, напоминабщее множество бусинок, соединенных тоненькой серебряной ниточкой, и украшение сверкает словно маленькие лучки солнца, но...

– Это не мой браслет, - отрицательно качаю головой.

– Теперь твой.

Рома схватил меня за запястье, пододвинул к себе, затем ловко зацепил застежку, надевая браслет на мою руку. Он ободряюще стиснул мою ладонь, заглянув мне в глаза.

– Просто думай, что это тот же браслет. Представь, что нашла его.

Я закусила губу, не зная, что ответить. Посмотрела в его темные, словно безлунная ночь, глаза, увидела маленькие искорки, напоминающие звезды на небе. Я почувствовала, как в груди вспыхнул маленький огонёк, а в животе трепыхнулись бабочки.

Тогда я ещё не понимала, но позже пришло осознание, что именно в тот кратковременный миг я и влюбилась в него.

Конечно, я не смогла убедить себя, что это именно родительский браслет, но в этом и не было необходимости, ведь это подарок Ромы. Первый и последний. Но которого хватило на десять лет безответной любви.

}Глава 7 }

POV Рома

Я не верил, что она решится на это. Не думал, что ей хватит смелости. Было ошибкой недооценивать эту девушку.

Обещает исчезнуть? Знаем, проходили. Хочет поцелуя? Хм, ну пусть попробует.

Её лицо впервые так близко: я могу рассмотреть каждую черточку, но предпочитаю этого не делать. Вместо этого я врезаюсь спокойным взглядом в её золотистые глаза, которые блестят, словно из них вот-вот хлынут слёзы. Только этого не хватало. Ненавижу женскую тягу к сырости.

Я опускаю взгляд на её губы, в низу живота что-то дергается. Не помню, чтобы она раньше вызывала во мне подобный отклик. Я всегда старался воспринимать её как маленькую раздражающую подругу младшей сестренки. Её постоянное вмешательство в мою жизнь выводило из себя, а влюбленные глазки застревали поперёк горла. И если мне нужно потерпеть пару секунд, чтобы избавиться от этого удушающего присутствия, я готов сделать это.

Усмехаюсь, видя её замешательство. Она готова дать дёру.

Но в следующую секунду, моя веселость и внутреннее непоколебимое спокойствие разлетается в щепки, когда нос защекотал аромат её дыхания. Клубника и морозная свежесть. Меня словно ударяют в солнечное сплетение.

Готов поклясться, что именно так пахнет мой личный рай. Я говорю какую-то чепуху про то, что с закрытыми глазами я не пойму, кто меня целует. Полнейший бред. Это запах окутывает меня, обволакивает мои внутренности, подчиняя себе.

Закрываю глаза, задерживаю дыхание, надеясь, что так я ничего не почувствую. Но я, черт возьми, чувствую. Её губы холодные и сухие. Они робко накрывают мои губы, парализуя меня. Я застываю, позволяя ей дотронуться до моей груди. Не знаю, почувствовала ли она, как я вздрогнул.

Что со мной такое?

Девушка отстраняется: я должен быть доволен, но вместо этого распахиваю глаза, сдерживая порыв прижать её к себе. По моему лицу проходится теплый чувственный взгляд. Она словно вбирает в себя этот момент. Я тоже, но мне мало просто смотреть.

Не могу сдержать порыв, резко хватаю её за шею, привлекая к себе. Её губы рядом, шепчу, обдавая их своим жарким дыханием, ведь внутри разгорается пожар:

– И это все?

Сеня хлопает ресницами, явно не ожидая подобного вопроса. Она не успевает ничего ответить: я не даю ей сделать это. Её рот приоткрывается, и я пользуюсь этим моментом, чтобы жадно впиться в её рот.

Да!

Мой мир треснул по швам. Её вкус напоминает фруктовый лёд. Сладкий и освежающий. Он как мороженное в жаркий день, накрывает меня с головой. Я захлёбываюсь, но отпускать её не намерен. Вместо этого я хватаю девушку за талию, на секунду пугаюсь, что мои руки могут раздавить эту хрупкость. Тяну её на себя, максимально углубляя поцелуй.

Она отвечает с таким пылом, что кружится голова, а мозг перестает функционировать. Я растворяюсь в её прикосновениях, забывая о том, кто мы, где мы и почему этого не стоит делать. Сейчас мне плевать на все, ничего не имеет значения. Только её учащённое дыхание, мягкие губы и сладкий язык.

Её тело мне не знакомо. Мои руки жадно скользят по её телу, старательно исследуют каждый изгиб. Движения становятся резче и жёстче, но она не жалуется. Наоборот, сильнее прижимается к моему торсу. Из горла вырывается стон. Я хочу забраться под мешающую вязаную тряпку, чтобы ощутить гладкость её кожи, но не успеваю.