Любовь из легенды

– Не может быть! – рассмеялась Ольга.

– А что тут смешного? – рассердилась Панасюк, и кончик ее вздернутого носика покраснел.

– Ничего смешного в этом, конечно, нет! – поспешила успокоить ее Ларионова. – Просто… у нас в классе есть один мальчик… Телеви… то есть Петр Казбеков. Тебе будет интересно с ним поговорить, потому что он – знаток нашего Русского музея и тоже хочет заниматься искусством. Он тебе может даже Цвингер показать. У него такие фотографии!

– Он был в Германии? – восхитилась Оксана, и от возбуждения краска с носика расползлась на все ее маленькое личико.

– В общем, он тебе все сам расскажет, – закончила разговор на эту тему Ольга, заметив себе, что Панасюк, в отличие от нее, оказалась культурным человеком, поскольку о Цвингере знала. Ольге стало стыдно за себя, и она поспешила перевести разговор на другое: – Не кажется ли вам, девочки, что мы опоздаем на дискотеку, если немедленно же не выйдем из дома?!

Глава 8 Дискотека с сюрпризами

Как девочки ни торопились, а все же немного опоздали. Они вошли в актовый зал, когда на сцене уже стояли петербуржцы, занятые в литературно-музыкальной композиции, посвященной родному городу. Галка с Ольгой в унисон охнули, бросили гостей и поспешили занять свои места рядом с друзьями. Через пару минут еле успевшей отдышаться Ольге уже пришлось читать чудные стихи Николая Агнивцева:

Как явь, вплелись в твои туманыВиденья двухсотлетних снов, —О, самый призрачный и странныйИз всех российских городов!

Ольга любила стихи, любила свой город. Сейчас ей казалось, что на нее из зала смотрит Саша Добровольский, большой любитель Пушкина, и она читала нравившиеся ей строки ему одному:

Скажите мне, что может бытьПрекрасней дамы петербургской,Когда она захочет свитьЛюбви изысканную нитьРукой небрежною и узкой?

Потом одноклассники читали стихи Поликсены Соловьевой, Дмитрия Цензора, Владислава Ходасевича, Бенедикта Лифшица, Вячеслава Иванова и других поэтов Серебряного века. Девятиклассники специально выбрали не слишком громкие поэтические имена, чтобы в их выступлении не было ничего школярского, зазубренного, набившего оскомину. Стихи сопровождались музыкой Чайковского и Глиэра, а на белом заднике сцены шел видеофильм о Петербурге, снятый Катаняном с Казбековым. Притихший зал оценил выступление 9-го «А» и по окончании композиции обрушил на них настоящий шквал аплодисментов.

После культурной программы объявили дискотеку. Галка с Ольгой разыскали близняшек с Оксаной и с ними вместе заняли места напротив сцены, где ребята устанавливали огромные колонки.

– Ума не приложу, куда он делся! – шепнула Ольге Галка, оглядывая присутствующих в зале.

– Ты про Катаняна? – уточнила Ларионова.

– Ну да…

– Наверняка они с Телевизором видеокамерой занимаются. Договорились же, что они по очереди будут снимать наш вечер, – попыталась успокоить ее Ольга, но Галка, смешно вытянув шею, продолжала озираться по сторонам. Ольга тоже стала обводить взглядом зал и тут же наткнулась на Добровольских. Оба смотрели в их сторону.

– Оля, – ткнула ее в бок Маша, – вижу, что ваши близнецы разные. По крайней мере сейчас они думают о совершенно разных вещах. Ты присмотрись внимательней. У одного в глазах любопытство – он разглядывает нас с Александрой и, возможно, тоже пытается отличить, где кто. А второму мы совершенно неинтересны. У него в глазах тревога, и глядит он, по-моему, только на тебя.

Ольга перевела взгляд на Добровольских и вздрогнула. Маша была права. Один Доброволец смотрел прямо на нее и нервным движением потирал щеку. У Ольги сладко замерло сердце, но она тут же взяла себя в руки. Не раскисать! Она очень хорошо помнит разговор братьев в зимнем саду Аничкова дворца. Им надо утрясти с ней какой-то вопрос, и в этом все дело. Видимо, москвички правы. Сашка – не математик и боится, что Ольга его выдаст Нине Петровне. Если она это сделает, то сгорят синим пламенем Сашкины четверки по математике в аттестате, а на исправление всего полгода осталось. Если Пашка всю жизнь решает за брата задачки, то у Сашки ничего вообще не выйдет. Есть отчего прийти в нервное состояние. Ольга показала Добровольцу язык и отвернулась от него.

Ребята на сцене наконец закончили устанавливать аппаратуру и выключили верхний свет. В полной темноте к микрофону прошла какая-то фигура, и прозвучал голос Сергея Павловича, завуча по внеклассной работе:

– Я, конечно, понимаю, что вам очень нравится сгустившаяся темнота…

Зал одобрительно зашумел, а завуч продолжил:

– Но хочу напомнить, что только-только начался новый год и мы еще находимся в состоянии новогодних праздников. Поэтому предлагаю зажечь елочку. Не забыли еще, как это обычно делается на детских утренниках?

– Елочка, зажгись! – выкрикнул кто-то из глубины зала.

– Совершенно верно! – обрадовался завуч, в школьном просторечье именуемый Палычем. – Только эту замечательную фразу крикнуть нужно всем вместе и громко! Итак, три, четыре…

– Елочка, зажгись! – нестройно и вразнобой откликнулся зал.

– Стыдно! – по-прежнему из темноты донесся голос Палыча. – А еще девятиклассники! Первачки так кричали, что стены дрожали, а вы… Ну-ка, еще раз: три, четыре…

– Елочка, зажгись! – прозвучало уже гораздо стройнее.

– Нет! Так дело не пойдет! – притворно рассердился Палыч. – Если вы сейчас не соберетесь с силами и не рявкнете, елка не зажжется и Новый год у вас пойдет наперекосяк. Незажженная елка – очень плохая примета! Последний раз предлагаю: кричите как следует или… я закрываю эту дистрофичную дискотеку. Итак! Приготовились! Три, четыре…

– Елочка, зажгись! – взревел зал, и тут же зажглись разноцветные лампочки на елке, переливающиеся гирлянды на стенах и сцене, а на потолке закрутился зеркальный шар, разбрасывая вокруг себя световые искры. Из колонок полилась красивая мелодия, и центр зала начал заполняться танцующими парами.

– Все-таки я не понимаю, куда делся Катанян, – по-прежнему вслух переживала Галка.

Ольга хотела еще раз сказать ей что-нибудь ободряющее, но перед ней неожиданно возник Доброволец.

– Можно тебя пригласить? – спросил он.

Чуть помедлив, Ольга все же подала ему руку.

– Мне так и не удалось тогда, во дворце, потанцевать с тобой, – с упреком заговорил этот «из ларца». – Скажи, почему ты ушла? Почему так со мной поступила?

– Противно быть в дураках, правда, Сашенька? – ответила Ольга. – Или ты Пашенька?

– Ты прекрасно знаешь, что я не Пашка! – раздраженно ответил Добровольский. – А в дураках любому быть неприятно.

– Неужели ты это понимаешь? Зачем же вы с братцем из меня дуру делаете?

Добровольский помолчал немного, а потом тихо сказал:

– Прости… Я тогда не знал, что ты мне так понравишься…

Ольге в лицо бросилась краска, и у нее вдруг совершенно ослабли ноги. Неужели… Неужели это правда? Но как же тогда… тот разговор в зимнем саду?

– Почему ты молчишь? – спросил Добровольский.