Любовь на грани смерти

Почему-то вспомнились слова дяди Димы. Он был заядлым охотником и любил рассказывать на работе разные интересные истории. Кто-то из коллег спросил, можно ли спастись от волка? Дядя Дима ответил, что убежать не получится. Можно залезть на дерево, но волки часто остаются и ждут, пока их жертва ослабнет или уснёт и свалится прямо им в лапы. А кабан всегда несётся прямо. Если времени лезть на дерево нет, можно попытаться свернуть прямо перед самым его носом. Терять-то уже нечего.

В моём случае это тоже было единственным спасением. Буквально в метре перед мотоциклом я резко рванула в сторону. В кукурузу. Не заметила кювета, упала и покатилась в высокие растения. Тут же поднялась и бросилась бежать к центру поля. Но чёртов мотоциклист, сегодня твёрдо решивший стать моей смертью, развернулся и, судя по звуку, легко преодолев кювет, понёсся за мной. Он был совсем рядом, я чувствовала жар перегревшегося двигателя. А, говорят, что смерть несёт холод! Вновь резко остановилась и увидела направленное на себя дуло пистолета. Даже успела заметить, как палец в байкерской перчатке нажимает на курок.

В следующую минуту меня развернули и толкнули на землю, закрывая тяжёлым телом. Я лежала, царапая лицо о подсохшие у основания листья кукурузы и чувствовала, как в закрывшую меня мужскую спину со свистом врезаются пули. Одна, вторая, третья, четвёртая… Сбоку раздались ответные выстрелы, и мотоциклист, тоже изменив траекторию стрельбы, дал по тормозам и рванул обратно на дорогу.

— Леон, Леон, — зашептала я, переворачиваясь под ним и глядя в его искажённое от боли лицо. — Леон.

— Брат, брат, живой? — Стас рухнул рядом с нами на колени и стал срывать с Бесова рубашку. Под ней оказался бронежилет, надетый на майку. — Выдержал?

— Не знаю, — прохрипел мужчина. — Помоги снять.

Стальной корсет был отброшен на землю, и Стас задрал майку, осматривая спину друга. Ран не было, но на коже прямо на глазах наливались яркие фиолетовые синяки.

— Выдержал, — выдохнул начальник охраны и зло зыркнул на меня. — Уйди с глаз, иначе сам пристрелю.

Я поспешно стала отползать в сторону, потому что в руке взбешённого Горыныча всё ещё находился пистолет, из которого он стрелял в мотоциклиста.

— Держите её, — приказал Стас.

Четыре охранника, словно сорвавшись с цепи, бросились на меня, повалили на землю, заломили руки за спину и зачем-то развели в сторону ноги, грубо колотя меня по бёдрам своими ногами в тяжёлых берцах. Но я лишь сжала зубы от новой сильной боли. Из-за меня едва не погиб их начальник. Чем успокоить свои нервы, как не избиением первого подвернувшегося под руку? Неважно, кто перед ними — слабая девушка или здоровый мужик.

— Что вы творите? — рявкнул Леон. — Немедленно отошли. Ещё раз кто-нибудь хоть пальцем её коснётся — лично пристрелю. Без предупреждения. Пусти меня! Ты где их понабирал?

Последние слова предназначались Стасу. Сильно прихрамывая и цедя ругательства сквозь стиснутые зубы, Бесов присел возле меня и помог сесть мне. Я постаралась не застонать от новой волны боли. Пятая точка напомнила о вчерашнем приключении и теперь несколько ударов грубой подошвой также пришлось на неё.

— Давай встанем, Лиза, — мягко произнёс мужчина, помогая мне подняться. — Может, тебе будет не так больно.

Мне показалось, что стало ещё хуже. На несколько секунд я прижалась к плечу мужчины:

— Леон, простите меня. Я не подумала, что могу доставить вам столько неприятностей. Не нужно было рисковать из-за меня. Но это нападение не из-за денег. Я их не брала. Мне даже никто ничего не предлагал. Не знаю, как вам это доказать.

— Лиза, почему ты ушла?

— В аптеку. Мне же срочно нужно было.

— Ненавидишь саму мысль, что можешь забеременеть от меня? — тихо спросил он.

— Дело не в вас. Куда мне ребёнок? У меня фактически нет работы, нет жилья, ничего нет. Меня мама проклянёт, если я скажу, что беременна. Она собственную беременность мной себе простить не может. Дядя Дима тоже считает, что я его подставила, отплатила неблагодарностью за всё, что он для меня сделал. Других близких родственников, которые бы могли мне помочь, у меня нет. Мне лучше вернуться домой. Что будет, то будет. Я очень устала. Ещё раз простите, что всё так получилось.

— Куда ты пойдёшь, Лиза? Ты на ногах еле стоишь, — вздохнул он. — Вернёмся в дом. Никто тебя не тронет. Не бойся.

— Нет. Я пойду домой.

— Ко мне домой, — всё ещё мягко произнёс он. — Даже, если ты ещё раз откажешься. Сегодня будет так, как считаю нужным я.

Мы медленно шли к машинам. А по дороге ехали другие автомобили. Нечасто, но ехали. И их водителям, и пассажирам были хорошо видны и мои испачканные в грязи светлые голубые брюки, и порванная майка, и шатающаяся походка. Еле держащаяся на ногах девушка в окружении шести крепких мужчин. Понятно, что не кукурузой мы ходили лакомиться.

Но ни одна машина не остановилась, и никто не только не предложил мне свою помощь, но и не спросил, всё ли у меня в порядке.

Наоборот, рассмотрев нас, встречные автомобили лишь прибавляли скорости. Впрочем, может это мне и казалось. Позже я вспомню об этом эпизоде, когда окажусь в похожей ситуации на улицах Афганистана. В стране, которую во всём мире называют самой враждебной для женщин. Вспомню и подумаю, что не так и много отличий в этих, на первый взгляд, таких не сравниваемых моментах. Только там, в Афгане, меня будут готовы растерзать дикари, те, которых мы называемым боевиками, для которых женщина бесправнее животного.

А здесь на меня бешеными псами смотрят мои соотечественники, мои ровесники, живущие со мной в одном городе, на соседних улицах. Смотрят, готовые набросится на меня и растерзать, как только их хозяин, человек, который бросает им кости, скажет: «Фас!».

— Можешь топать чуть быстрее, — шипит на меня Стас. — Нас из каждой машины перестрелять могут.

— Я не прошу вас плестись рядом со мной. Подождите в машине. Куда я отсюда денусь? Если и застрелят, то меня одну. Минус проблема для вас, — гавкаю в ответ.

Словно услышав его слова, недалеко от брошенных машин паркуется старенькая иномарка.

— А это ещё что за чудо? Вторая партия подъехала? — недоумевает начальник охраны и приказывает остальным: — Стреляем, едва там кто-то зашевелится.

Глава 18. Бабуля

Сам Стас сразу же прикрывает собой родственника. Предварительно убив меня собственным взглядом, тоже дёргает себе за спину. Мы делаем ещё несколько шагов, когда дверца машины открывается и на дорогу выходит сухонькая старушка. Лет восьмидесяти.

— Парни, не расслабляемся, — приказывает Стас.

— Отпустите внучку, — говорит «бабушка», едва мы подходим ближе. — Погуляли и хватит.

— Ещё не нагулялись, — отвечает Леон. — Что-то не припоминаю вас, бабушка. Кажется, у моей жены такой ещё с утра не было.

— А к вечеру появилась, — не теряется старушка. — Отпустите девушку. Не стыдно, вшестером и на одну? У нас в стране женщин больше, чем мужчин. Что ж вы, такие видные, каждый себе не найдёте? У меня внук служит в полиции. Там дед в салоне машины уже ему все ваши номера переслал.