Любовь нас выбирает
Шрифт:
— Не отдавай ее ему, Гришке, не надо, а самое главное, себе не позволяй Прохорову обижать. Сам себя возненавидишь! Или лучше отпусти все сразу, ее, ситуацию в целом, и дальше живи. Макс? — дергает меня за плечо, словно ото сна пытается пробудить. — А? Ку-ку, моя прелесть! Оболтус вызывает кормильца всея страна, всея наша многострадальная родина!
Да только мимо! Психолог ты хренов!
— Это все?
— Вообще-то рассчитывал на благодарность, возможно, денежную, но что с голодранца взять. Буду ждать открытия нашего ресторана, там отыграюсь на «Свиной вырезке по-парижски» и «Провансальском бифштексе». Я сейчас правильно сказал? Макс… Прости
У нас с Надей были отношения, мой друг! Ты не ошибся! Прав во всем, прав абсолютно! Недолгие, всего лишь три летних месяца — жарких, ярких, страстных, тайных и только наших. Я сознательно тонул в молоденькой девчонке восемнадцати лет, нет-нет, с ее разрешения, без насилия, а потом… Там, в сентябре, в то бабье лето, она, по-моему, нарочно и так безжалостно утопила меня, наверное, так по-Прохоровски сочно благодарила, держала долго под водой, ждала пока я перестану дрыгать конечностями и хлебну ее мертвой воды. Она меня задушила и лишила воздуха…
— Слава Богу, Максим! Господи! Слава Богу! Отлегло! Фух! Как подумаю…
— Надь…
— Это же хорошо? Я… Извини! Я просто не знала, как сказать отцу о наших с тобой отношениях, он не поймет, ты… Нет-нет! Тут не в родственной составляющей дело, тем более что мы не попадаем под эту статью, просто ты и он, представляю себе, Морозов — …
— И поэтому убежала утром из номера, смылась, как преступница, тихушница?
— Ты так крепко спал, вот и подумала, что… Пойми, пожалуйста, ведь я хочу учиться в столице, хочу найти себя, стать самостоятельной единицей — ты ведь говорил, что я — ребенок! А как бы я уехала… Ну, зверь, будь же разумным и великодушным… Мы можем…
— Не называй меня так! Поигралась и все? Нашла того, с которым в первый раз было не очень больно, а затем оттачивала кроватное мастерство для столицы?
— Максим, я не игралась, просто… Ты очень грубо говоришь, пожалуйста, не надо. Это даже мерзко! Ты словно под каким-то препаратом…
— Да! Конечно! Зверь — наркоман! Забыла, как звонила: «Максимочка, спаси и помоги!». Я помог тебе, а теперь…
— А дальше? Что ты за помощь мне оказал? Так ты всем помогаешь? Укладываешь их в кровать?
— Закрой свой рот, соплячка. Я не насиловал тебя. Все было по обоюдному желанию, ты вешалась на шею, потом просила, потом… Ты…
— Да уж! Я так и просила, так и умоляла, стояла на коленях… Трахни, трахни, и не один раз, ну ты и не отказал, не смог член в брюках удержать, размахивал им направо и налево…
— Ты… Ах, ты… Сука! Тварь! Да пошла ты со своим великодушным и святым папой, со своими загонами и просьбами! Блядь! Пошла ты… Не смей звонить мне! Никогда, тварь, никогда! Знать тебя не хочу! Ни-ког-да!
— Максим! Не смей так о моем отце, я тебя типа обидела, а не папа… Ты его не знаешь, он…
— Что? Твой единственный мужчина? Твой идеал! А я не попадаю под выданные тебе параметры-стандарты, да? А тебе не кажется это аморальным, что каждый раз, когда я трахаю тебя, я словно соревнуюсь с твоим великолепным папой? Когда там снизу ты смотришь мне в глаза, ты видишь его…
Она ударила меня — зарядила от всей души пощечину, а я незамедлительно ответно размахнулся и… Ничего! Но точно сильно напугал ее — она слишком громко взвизгнула и прикрыла лицо руками! Потом осторожно, практически по одному, убирала с кожи тоненькие пальчики, чтобы посмотреть, свирепый зверь испарился или все еще тут, рычит и скалит зубы? Я был очень зол, но не посмел бы! Никогда! Нет-нет, это против всех правил! Женщин трогать запрещено — табу, жесткое и беспрекословное, но… Я испугал ее и она от меня… Ушла! Вот так отрезвила и привела в чувства, но я, действительно, устал все контролировать, скрываться, прятать наши встречи! Мне двадцать пять, ей восемнадцать — ничего ведь противозаконного не делал? Там точно были отношения. Я выбрал ее, только ее…
— Макс? — Смирнов, по-видимому, в ударе. Терзает и терзает душу — устал от его нравоучений, больше не могу.
— М? — обреченно отвечаю. — Что, Лешка? Ты ведь не отстанешь?
— Не отпускай ее, слышишь, не отпускай… Подумай и… Макс, пожалей всех нас. Прошу!
*c’est bien (француз.) — хорошо.
*бикфордов шнур (старин.) — современный огнепроводной шнур
Глава 10
— Когда она вернулась, Гриш? — тихо задаю вопрос своему юридическому другу.
— Неделю назад, — дожевывая, Велихов спокойно отвечает. — Очень вкусно! А это что? Как называется? Это ты сейчас на пробу предлагаешь? Экспериментируешь, мол, как пойдет?
— Ты просто ничего мне не сказал, в очередной раз! А это все, — кивком головы указываю на то, что он так жадно уминает, — на сегодняшнее торжество. У Тонечки Смирновой, моей крестной, день рождения — мы решили немного раньше приоткрыть наши «врата», сегодня работаем только для родителей, тем более что мои в данное совместное предприятие финансово вложились. Велихов, я думал, ты мне сразу дашь знать. Гриша, что случилось?
— А-а-а, понятно, — ему, по всей видимости, очень очевидно, что я, таким пространным «аканьем» не в тему, совершенно не удовлетворюсь, поэтому разумное объяснение тут же подгоняет. — Там не о чем говорить, Максим. Абсолютно не о чем. Она уже обратно восвояси убралась, — откладывает приборы, вытирает руки, затем как будто бы отряхивает их друг о друга и, глядя мне в лицо, с улыбкой, мило, дружелюбно продолжает. — Она — никто, бесправная женщина, но весьма добропорядочная жена — увы, тут не подкопаться; и потом, там все теперь решает исключительно ее муж, а он однозначно и категорически настроен на наследника. Ему нужен сын, в будущем его правая надежная и верная рука, родные глаза и уши, близкий человек, которому он мог бы передать таким трудом нажитое движимое и недвижимое имущество, свой бизнес.
— «Настроен на наследника»? Даже чужого? От постороннего мужчины? Звучит, по меньшей мере, очень странно и вызывает подозрения. Не находишь?
— Думаю, там есть проблемы с этой частью, а твой сынишка и Мадина удачно подвернулись, вот Зауров и ухватился за них, как за последний шанс. У него слегка, скажем так, преклонный возраст, но в то же время упругая финансовая подушка, уважаемое положение, однако, нет семьи, а тут вы с чрезвычайно пространно-странными отношениями. Мне кажется, твоя бывшая ему сдала тебя, просто слила всю подноготную, вашу личную информацию.