Любовь нас выбирает

— В смысле? Сдала?

— Ну, что у вас фиктивный брак и что это прямое нарушение закона, и тот самый обман государства. Она шепнула ему на ухо про ваш грандиозный план, когда увидела, насколько новый престарелый муж перспективнее, чем старый молодой здоровой. Извини, Макс, и к тому же обыкновенный повар, а не преуспевающий бизнесмен.

С презрением смотрю Григорию в лицо.

— Это что? Шутка? Розыгрыш? Издевательство? Ты сейчас серьезно?

— Это правда, Макс. Чистая, чистейшая, как слезиночка! Такая, какая есть, без купюр. Извини, друг, если говорю тебе об этом в трехсотый раз, но, по-моему, ты до сих пор не в курсе, что, — отводит взгляд в сторону, похоже, я его смущаю, а затем с глубоким выдохом продолжает говорить, — наш чертов мир устроен так. Все продается и покупается, и даже семьи, жены, дети. Абсолютно все!

— Этого не желаю знать! И не верю — ложь! А ты говорил, что…

— Я этого и не отрицаю. Все делаю и пробую, но и ты должен понять, что не за три дня, Максим, и даже не за пять, и хочу заметить — не за двадцать. Прошу, не торопи меня. Выстраивай по кирпичику свою новую счастливую жизнь, занимайся рестораном, ходи на обязательные работы, и помни, что на все нам нужно время, а от тебя требуется всего лишь титаническое терпение, трезвый ум и крайне холодная голова. Такое есть? В наличии? Или ты, как раскаленная сковорода, опять шипишь и брызжешь прогорклым старым маслом…

— Готов ждать, терпеть, только бы не напрасно. Ты знаешь, — пытаюсь все уложить и обосновать, — я когда их увидел, как она дергала Ризо, как тянула и подталкивала, словно он… Не человек, не живой, не сын ее, никто. Я…

— Макс, мне очень жаль. Все-все понимаю, потерпи еще. И знаешь, — возвращает свой взгляд в мои глаза, — я ведь не гарантирую! Пойми, пожалуйста, я — не стопроцентная гарантия. Слышишь, Морозов? Максим? Ты понял? Если не получится, то не будем? Да?

— Я отступлюсь! Мы уже с тобой этот вариант неоднократно обсуждали. Я не стану травмировать ребенка из-за своих нереализованных амбиций. Я помню, что тогда тебе пообещал…

— Добрый день, ребята! — нас осторожно мягким голосом прерывают — Надя заходит в обеденный ресторанный зал. — Как дела? Не помешала? Еще неделька до официального открытия! Фух! Ну, классно же? По-моему! Или, может, я не права?

Оглядывается по сторонам, словно в первый раз все это видит, хотя сама же сотворила — ее эскизы, оформление, мелкие уютные детали, индивидуальный вкус, все ее работа со Смирновым, ее так называемый спецзаказ. Чего кривить душой, Надежда определенно постаралась, я не думал, что будет настолько… Хорошо! Прекрасно! Современно! Ничего лишнего — все к месту, и очень молодо, свежо. Эмоциональный сервис на лицо! А Надежда, определенно, молодец! У нее есть чутье, талант и, как оказалось, умение слушать и в точности представлять, чего так называемые заказчики, то есть «мы», от нее, как от дизайнера хотят.

— Наденька, привет! Все нормально. Не помешала абсолютно. Мы ведь уже закончили? — зачем-то ко мне с вопросом обращается, а затем ее за наш импровизированный столик подзывает. — Да, Макс? Иди сюда! Иди к нам! Надь?

Что-то как-то неприятно это все слушать — уж больно Гриша сладко в уши мёду этой даме льет, пожалуй, оставлю их наедине, вдвоем. Встаю со стула и протягиваю ему для рукопожатия руку:

— Ладно, я удаляюсь. Сидите сами.

— Ты хоть бы не так очевидно это делал, — друг, дергая меня, шипит в лицо. — Максим…

— Тебе сейчас нужно мое присутствие, Гришаня? Или все-таки я почешу отсюда? А? Боишься, что ли, оставаться с Прохоровой с глазу на глаз? Она ведь не кусается, мой друг!

— Максим! — кукленок теперь ко мне обращается. — Папа сказал, что ты выехал из дома. Это правда? Если да, то как-то неожиданно все произошло.

Велихов удивленно поднимает сразу обе брови — изображает крайне изумленное лицо.

— Да, Надь. Съехал, как обещал. Так будет правильно. Я так решил, и так было нужно.

— А куда? У тебя все нормально? Просто интересуюсь, ты вернулся к родителям или…

— Да, все хорошо, просто пора и честь знать. Здесь, все рядом, сразу же, на втором этаже, прямо над этим залом ресторана, есть комнаты, я снял сдающиеся две. Мне вполне достаточно. Вон, смотри, — указываю рукой на лестницу, — из этого помещения вверх по служебной лестнице как раз можно пройти туда, там немного прямо, по коридору, затем направо и… Я — дома! Все хорошо.

По-доброму улыбаюсь:

— Надь, правда, я даже рад. Мечта любого человека, наверное, — жить там, где работаешь, фактически, не отходя от кассы. По крайней мере, я точно на свою работу никогда не опоздаю.

— Они хоть жилые? — опустив глаза, не глядя на меня, спрашивает. — Эти комнаты? Это не подсобные помещения или кладовые, Максим? Не та самая собачья конура или ночлежка? — Ты мог бы остаться в дедушкином доме, я думала, что мы, — значительно уменьшает свои децибелы, — уже все выяснили. И…

Ей правда интересно, или она перед Велиховым рисуется сейчас?

— Да, конечно, громадные, просторные, светлые и с удобствами. Там раньше жил администратор «Прованса», словно сторож лампы. Он мне и подсказал. Неделю назад я подписал все документы. Так что, кукленок, я больше не эксплуатирую твой дом. Спасибо вам, что оказали гостеприимство. Правда-правда. Я поблагодарил твоего отца, с его стороны было великодушно на время приютить меня, — спешу уйти, мне кажется, я становлюсь в компании из трех как раз тем самым третьим лишним. — Все? Надежда, я могу вас покинуть?

Последнее спросил так просто, не ожидая ничего в ответ, как говорится, из вежливости и чувства такта.

— Я… Максим? Просто, если… — словно шепчет, по крайней мере, еще тише говорит. — Можно тебя на пару слов? Там, где-нибудь? — зачем-то смотрит на Гришаню. — Наедине? Отойдем?

Похоже, неудобно? Или она в какую-то опять свою игру играет? Показываю рукой, что за барной стойкой, например, нам будет более комфортно тет-а-тет, без свидетелей, поговорить. Гриша, по всей видимости, ничего не имеет против — лишь поднимает вверх свой указательный палец и одновременно с этим подносит к уху мобильный телефон:

«Хочу ответить на звонок. Ребята, прошу прощения, но это очень важно!».

Да ради Бога!

— Максим…

— Угу.

Теперь она молчит. Имя выдала — и тишина. Ну? А дальше что, кукленок?

— Что случилось?

— Мне кажется, ты будто бы сбежал из того, старого, дедушкиного, дома.

— Надя, честное слово, что ты хочешь? — вздыхаю, быстренько оглядываюсь на скучающего про что-то по телефону заинтересованно щебечущего Велихова, так же шустро возвращаюсь взглядом к ней, и продолжаю. — Что теперь не так? Что не устраивает? Ты хотела, чтобы я съехал? И вот я съехал. Хочешь знать, как я устроился? Нормально. Чего ты? За меня беспокоишься? Заверяю, что у меня все хорошо. Перестань! Таким, как ты, это не идет — я хорошо тебя знаю…

— Зачем ты… — мельтешит глазами по моей груди, рукам, потом на обувь взгляд быстро бросает, — я… Ладно! Все хорошо, я успокоилась немного. Не обращай внимания. Все! Просто забудь! Сможешь?

— Уже. Забыл. Это все или еще что-то хотела НАЕДИНЕ сказать? — подчеркиваю то самое «неудобно странное» в нашем общении слово.

— Я немного переживаю за будущее открытие. Это первый раз, все для меня незнакомое, и потом… — теперь она широко улыбается и как будто с интересом рассматривает мое лицо. — А ты? Совсем-совсем не волнуешься?