Любовь нас выбирает

— Чего тебе? — с интересом рассматриваю то, что с большим трудом два рослых мужика внесли, в их сторону даже косого взгляда не бросаю.

— Ты не имеешь ничего против? Так и должно быть?

Поворачиваюсь к этой слипшейся субстанции из человеческих тел и сразу замечаю испуганный взгляд кукленка и безмолвный женский крик, как на картине Мунка:

«Максим, пожалуйста, выручай!».

— Наде, по-моему, больно. Ты силу-то побереги — не налягай. Она корчится, словно в агоническом припадке.

— Вранье! Откровенное и наглое! Я ее легонько мну, — все же отстраняется от девчонки и сверху вниз заглядывает ей в глаза. — Я сделал что-то неприятное? Было больно? Только честно, без вранья!

Она руками от него как от тифозного отбрыкивается и скулит бессвязно.

— Леш, ммм, ну, ай-ай, ммм, перестань, — затем добавляет. — Не надо, — а на финал пищит. — Ну, не мучай меня!

Он отпускает и с сожалением в голосе и тоской в глазах выдает:

— Хотел, как лучше, а выходит… Эх! Что за люди? Так, ладно, не время рассиживаться, оно, как известно, очень дорого дается! Погоревали — хватит! — затем громко хлопает в ладоши. — Что там? Когда за стол? Зверь? Где все? Где наши родители?

— Напомни, — отворачиваюсь и направляюсь на кухню, — когда мы выбрали тебя нашим проводником-пастырем? Еще два часа до события, а ты тут шороху навел, словно ураганом по степи прошел. Что ты творишь?

— А меня не надо назначать! — идет, по-видимому, за мной. — Если честно, то я и не претендую на главенствующие роли, — догоняет, хватает за плечо, и тут же в мою щеку шепчет, — Макс, Макс, ты что? Обиделся? Чего ты? Я не хотел, хочешь, перед ней сейчас извинюсь? Просто, когда вижу красивую, да еще немного грустную и беззащитную женщину, не могу остановить себя, так и тянет на провокацию и на «пощупай меня здесь». Я — кобель, не скрываю, а батя говорит, что я — дебил, хотя ты — тоже! У него мы все — дебилы, мол, такие дефективные, что абсолютно не умеем жить! Страдать и пакостить — единственное наше достижение. Это только с его слов, Максим! Тут без обид!

Молчу, на сказанное Смирнягой только ухмыляюсь — ну, что ему ответить и как поддержать, ведь Максим Смирнов все верно говорит — богатый опыт и его золотой возраст, а все вкупе редко попадает в «молоко». Я вот точно не в себе, про Лешку, увы, не знаю — отцу, конечно же, виднее!

— Ну, прости засранца, что с меня взять! Но, я признаюсь, что все, что делаю, то исключительно с благими целями, и границы дозволенного очень четко различаю, на территории других кобелей не забредаю, а если вдруг, то быстро выхожу — не плохо драпаю, последнее опять для справки. Если ты понимаешь, о каких территориях сейчас речь веду? Я мчусь на всех парах…

— К приключениям, к опасностям и кровавому адреналину? — шепчу в ответ.

— Вообще-то просто на красный свет и, вроде как, тороплюсь жить и пробовать-пробовать, лизать, кусать, сосать и, конечно же, лапать. Есть такое, каюсь! Но я меру знаю — не переживай, на чужое не претендую, не посмею, как бы меня всякие куклы сладенькими формами не соблазняли… Кстати, маленькое замечание или наблюдение — не обижайся, друг. Но ты плохо ее кормишь — она совершенно не мой формат! А на ее лице я определенно вижу кумачовый цвет и рецептурную табличку с твоим корявым мужским почерком «Уже занято, Смирнов! Пошел на хрен!». Так я пойду? Ведь я не лезу на рожон, Максим! Так, рядышком всего лишь постою. Ты ж не возражаешь? Я за тебя болею и всей душой желаю вашего плотского продолжения… Ты слышишь?

— Что-что? — разворачиваюсь к нему всем телом, изображая полное непонимание на лице. — Смирнов, ты что сексуально больной? Нимфоман, что ли? Или кто ты? Извращенец? Иди к черту, дебил!

— Вот! Совсем другой разговор! Морозов к нам вернулся!

— Леш, правда, отвали, — и тут же добавляю, — от нас. Я тебя прошу.

— Ничего! Все! — выставляет руки. — Забыли, проехали. Вероятно, я не прав, ошибся, все искуплю в натуральную величину…

Тут только остается надеяться, что слово он держит, а не просто водит языком…

Родители прибыли строго по расписанию — кортежем из трех машин, не забыв прихватить оставшийся молодняк, свое второе поколение. К сожалению, немногочисленный — от нашей семьи был только Димка, Наташа поздравила «великолепную Смирнову» по телефону, а родной младший сын, Сергей, прислал любимой маме видеообращение, все в делах — кто строит личную жизнь, а кто карьеру!

Так получилось, что за огромным праздничным столом нас мягкой силой усадили друг напротив друга с Надей, словно пару. Да мы и чувствовали себя точно так же, по крайней мере, я видел, какую весь вечер она испытывала неловкость — абсолютно не участвовала в разговоре и практически ничего не ела, только шепотом отказывалась от всего, что я ей предлагал, сидела, словно тот ягненок на заклании, стыдливо опустив глаза и проглаживая свои руки на коленях. Я стопроцентно ее смущал. С одной стороны меня это все веселило-развлекало, а с другой… Сука! Кукла, да за что? Я ведь не зверь, а ты меня, как прОклятого боишься.

— Надь, — пытаюсь как-то расшевелить ее.

Нет! Не ведется! Пересаживаюсь к ней, теперь мы находимся плечом к плечу и я ее слегка в бочок толкаю:

— Слышишь, перестань. Что такое? Ты ничего не ешь? Может…

— Мне неудобно. На нас все смотрят, как…

— Как на кого? — до сих пор все эти ее страхи задевают. — Скажи, и кончим с этим! Так, как на кого? Мы что с тобой, преступники? Чего ты?

— Мне кажется, что все знают, о том…

— И пусть! Я сижу рядом с тобой и сейчас предлагаю свои жалкие услуги только в качестве вечернего ухажера… Плевать на домыслы этой толпы!

Она пересекается со мной глазами.

— Исключительно за обеденным столом, кукленок! Только тут! Ты же помнишь…

— Я помню про ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО деловые отношения, а у меня складывается впечатление, что Смирнов о чем-то догадывается и ведет с нами какую-то подпольно-двойную игру. Я ему не д…

— Он все знает!

— Что? — округляет свои, и без того, большие глаза.

— Лешка — не дурак, Надежда, а я, наверное, до сих пор тобой обижен.

А сейчас, кажется, обижена и она!

Тут, как говорится, беда не следует по жизни в одиночку. Поднимаю голову и незамедлительно встречаюсь взглядом с ее отцом. Прохоров внимательно рассматривает нашу пару, но не со злобой, а с интересом и, мне кажется… С любовью? Еще бы! Знаю, что его интересует только Она! Его кукла сегодня красива, как никогда. Надя — в легком платье с очень открытой спиной, на которой я без особого труда замечаю огромный рой мурашек, восставших одновременно и по какой-то внезапно поданной команде. Улыбаюсь — малышка-родинка на месте, словно ждет меня. Я хочу ее потрогать… По-видимому, уже протягиваю к ней руку, и тут же слышу шепот:

— Максим, потом. Перестань…

Глава 11

— Не отталкивай меня, Наденька. Слышишь? Не упирайся руками, не надо.

— Я… Извини. Больше не буду.

— Обними меня. Ну же. Крепче! А там расслабься, не сжимай ногами, а то спина будет болеть. Наоборот…

— Поняла-поняла.

— Ты мне доверяешь? Надя? Посмотри на меня. В глаза…