Любовь не по сценарию

– Назовите свое имя, – велел новый голос.

Обтянутая латексом рука сменила руки полицейского, и я уставилась в новое перевернутое лицо. Теперь мной занялся санитар.

– Тарин Митчелл. – Я кое-как разлепила губы, попыталась соскрести с них кровь.

Говорить непомерно большими, распухшими губами было непривычно. Правая рука почти не болела.

– Мне двадцать семь, – ответила я на вопрос о возрасте.

Санитар повторил вопросы о лекарствах и аллергии. «Лучше бы убрали меня с проклятой холодной улицы!» – чуть не вырвалось у меня. На голову мне натянули что-то вроде воротника из красной резины. Когда он сдавил мне щеки, я ощутила приступ клаустрофобии. Теперь мне не видно было Джимми Попа и телефона, связывавшего меня с Райаном.

Я слышала, как водитель «скорой» объяснял Джимми, что меня доставят в больницу Святого Луки в соседнем городке. Джимми пересказал это Райану. Я с облегчением подумала, что теперь тот знает, где меня искать. А вот в Майами, в отель я не попаду… не сегодня.

Бригада медиков перевернула меня на бок. Я закричала от боли: придавило плечо. Они медленно перекатили меня обратно на спину и пристегнули к жесткой доске.

– Я переходила улицу. Она нас преследует. Она ждала в машине. – Мне пришлось перевести дыхание. Живот нестерпимо болел. – Я подумала, что она хочет меня сбить, и побежала. Я помчалась. Я не заметила другой машины. Не посмотрела. – Слова теперь выходили легче, хотя зубы начали клацать, а губы налились свинцом.

– Офицер? – позвал фельдшер.

Мне пришлось повторить свой рассказ.

– Анжелика… Стонтон. Она… преследовала меня и моего парня. Наверно, ее выпустили из тюрьмы. Нам выдали охранный ордер, он у меня в сумочке. – Я кое-как указала. Дышать было больно. – Она ждала в машине и тронулась с места, когда увидела меня. Я подумала, что она хочет меня задавить, и побежала. Не заметила… – Я сглотнула. – Не заметила другой машины. Это моя вина.

К счастью, меня наконец подняли и унесли с улицы, хотя бы и на жесткой доске. Конечно, они старались нести бережно, и все же, когда носилки задвигали в машину, меня сильно встряхнуло.

В окнах то и дело мелькали фотовспышки. Замечательно, снова публичный скандал – Райану только этого и не хватало!

Игла впилась мне в руку, но почти не больно. Уколы, пластырь, вопросы, туфли снимают… у меня кружилась голова.

Сирена снова взвыла, и мы наконец устремились к больнице. Давно бы так!

Я с облегчением вздохнула. Взгляд упал на фельдшера: он держал страшные блестящие ножницы. Едва машина тронулась с места, он принялся разрезать мне брючину.

– Что вы делаете? – всполошилась я.

Он портил джинсы, которые были на мне в первую встречу с Райаном.

– Успокойтесь, мисс Митчелл. Мне нужно оценить повреждения.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как он режет ткань до самого пояса. Потом он раскроил то, что осталось от блузки, перерезал кружевную полоску лифчика между грудями. Распорол трусы и стащил мокрые клочья одежды, обнажив тело. Я чувствовала себя изнасилованной и ничего не могла сделать.

Всю мою одежду, кусок за куском, срезали с тела. Слезы, собравшиеся у меня в уголках глаз, заструились по щекам.

Теперь фельдшер ощупывал меня от макушки вниз, по всему телу, и я задрожала от страха. Он сжал мне руки и задержался на левом запястье, услышав мой крик. Черт, точно сломано!

Фельдшер выслушал меня стетоскопом, и я мучительно застонала, когда его рука легла мне на ребра. Он потискал ноги, – к счастью, это обошлось без особой боли. Я ощущала каждое прикосновение его теплых рук. Я лежала голая, ничем не прикрытая, замерзшая.

Он приладил неудобную кислородную штуковину, которую вставляют в ноздри. Неприятно, но действительно помогло.

– Холодно, – пожаловалась я, стуча зубами, и он наконец укрыл меня толстым одеялом.

– Бригада семнадцать – восемьдесят четыре возвращается, прибытие через десять-двенадцать минут…

– Водитель не пострадал? – спросила я, когда он закончил разговор по рации.

– Давайте лучше побеспокоимся о вас, – равнодушно ответил фельдшер.

– Какая машина меня сбила?

– Внедорожник, мэм.

– Я запомнила серебро. Серебристого цвета? – Я прищурилась, вспоминая подробности.

– Так и есть, – кивнул он.

Я вздохнула, радуясь, что с памятью все в порядке.

Фельдшер с помощником вкатили меня через стеклянные двери приемного отделения и сразу провезли в отгороженное занавесками помещение. Врачи и медсестры слетелись как мухи. Меня переложили с носилок на каталку.

В течение следующих пяти часов меня тыкали, щупали, просвечивали и пропускали сквозь МРТ. К левой руке подключили капельницу, палец правой прищемили зажимом от какого-то измерительного прибора. Все аккуратненько расставляли по местам. Исследовали прямую кишку, осмотрели влагалище, истыкали меня иголками и тысячу раз перемерили давление дурацким аппаратом.

В те минуты, когда меня не щупали и не осматривали, я позволяла себе поплакать. Мне было очень одиноко, отчаянно хотелось увидеть Райана и чтобы он меня обнял.

Наконец левую руку уложили в лубок – от кисти до локтя. Доктор выбрал голубой бинт – сказал, под цвет глаз. Наверное, он шутил, чтобы меня успокоить.

Пожилая женщина перевезла меня обратно в приемный покой, в то же помещение с занавесками. Через несколько минут вошли врач с медсестрой. Последняя толкала перед собой большой аппарат.

– Мисс Митчелл, я доктор Уиллстен из гинекологического отделения. Анализ мочи показал положительный тест на беременность. Мы хотим сделать УЗИ.

– Что? – В голове у меня все бешено завертелось, и я недоверчиво покачала головой. – Невозможно. Я не могла забеременеть. Я принимала таблетки, вы ошиблись.

Он улыбнулся, записывая что-то в блокноте.

– Вы же знаете, что эффективность противозачаточных не стопроцентная. Вы что-нибудь еще принимали? Какие-нибудь дополнительные лекарства?

Я вспомнила, как меня тошнило после Дня благодарения, но с тех пор прошла не одна неделя.

– Я болела тяжелым синуситом и бронхитом в декабре. Врач выписывал мне антибиотики.

Доктор Уиллстен оторвался от записи и снова улыбнулся мне:

– Они отменяют действие противозачаточных средств.

Меня на секунду отвлек шум за пределами помещения.

– Она здесь, – произнес женский голос.

Я до шеи натянула одеяло, опасаясь, что набегут репортеры или фотографы, и испытала колоссальное облегчение, когда за занавеску вбежал Райан. Он сразу кинулся ко мне.