Любовь не ржавеет

– Точно. В тот день моя очередь была.
– охотно откликнулся он.

– А вечер, когда все произошло, хорошо помните?

– Еще бы! Никогда такого не ожидал. Солидная фирма, приличные люди и вдруг-убийство!

– Не скажете, где Вы находились, когда все гости Николая Яковлевича собрались в столовой?

Он пожал плечами:

– Здесь и был. Татьяна вынесла мне поесть, я сидел и ужинал.

– Значит, видели, как из зала выбежала Инна?

– В как же? Конечно! Еще удивился, что это могло её так расстроить. Вообще-то, она девушка впечатлительная и часто ходит грустная. Бывали у неё и глаза заплаканные.... но это давно, весной еще. Но такой никогда её не видел. Вылетела, слезами захлебывается, заскочила в туалет и там закрылась.

– Марина Ивановна тоже туда пошла?

– Нет, бухгалтерша вышла на крыльцо, постояла немного и вернулась в зал. Она не видела, куда дочка делась, а я говорить не стал. Чего лезть, когда не спрашивают? Тем более, Марина женщина резкая, можно ненароком и на грубость нарваться.

– Когда Инна покинула туалет, куда пошла?

Он пожал плечами:

– Вот этого не знаю. Я уже поел и вышел на улицу покурить. Оказалось, у меня сигареты кончились, прошел до углового магазина, купил пачку. А когда вернулся, поднялась суматоха с убийством, тут я вообщее про Инну забыл.

– Ясно. Спасибо за информацию.
– кивнула я, а он вдруг спохватился:

– А в чем дело? Зачем спрашивали?

– Да так! Кое-что выяснить хотела.
– бросила я на ходу и, стараясь избежать дальнейших вопросов, устремилась к приемной.

2

Ближе к обеду, когда я совсем извелась от одиночества, приемную вплыла красная, распаренная Марина Ивановна и с ходу начала жаловаться на жару. Сообщив, что такого зноя не помнит с дней своей молодости, она перешла к собственному самочувствию. По её словам, раньше жару переносила легко, теперь же годы не те и здоровье дает себя знать, поэтому предпочитает прохладу. Тут Марина Ивановна остановилась перевести дух и, наконец, вспомнила зачем пришла:

– Николай Яковлевич на месте?

– Сегодня его не будет.
– покачала я головой.

Бухгалтерша тряхнула пачкой бумаг:

– Жалость какая. А я хотела платежки подписать.

– Ничего не получится. Уехал на весь день на объекты.

– Ладно, сама вместо него чиркну. Не впервой бумаги вместо него подписывать. Ты только печать поставь.

Потом заговорищицки понизила голос и, любопытно сверкая заплывшими жиром глазками, прошептала:

– Чего не расказываешь, как вчера у Сипягиных гостевала? Сейчас встретила Татьяну в коридоре, так она злющая, как фурия. О тебе говорить не может, вся так и трясется. Случилось между вами чего? Повздорили?

– Ничего не произошло. Посидели немного, почаевничали да и разощлись.

– Скрытничаешь.
– обиделась Марина Ивановна.

– Вы мне тоже не все рассказываете.
– заметила я.

– Ты это о чем?
– насторожилась собеседница.

– О том!
– в тон ей откликнулась я.
– Вы мне на все лады расхваливали Щапова. Рассказывали, какой он душевный да отзывчивый, а о том, что Степан жил с вашей дочерью, а потом её бросил, ни словом не обмолвились.

Мой выпад ни капли не смутил старую сплетницу, она просто отмахнулась от меня:

– Что об этом говорить? Дело молодое, зеленое. Сначала жили, потом разбежались. Да и давно это было, все уж забылось.

– Ну, не так давно и уж совсем не мирно.

– возразила я.
– Насколько мне известно, Инна преследовала его, плакала, просила вернуться.

– Если даже и так, что с того? В жизни всякое бывает!

– А то, что так тяжело переживая разрыв, Инна могла с горяча что-нибудь и сделать. Тем более, что Степан оскорбил её при всех. Нервы у нее, сами говорили, не в порядке.

– Ты на что это намекаешь?
– вскинулась Марина Ивановна и воинственно подбоченилась.

– На то самое! Никто не знает, что делала Ваша дочь после того, как убежала из столовой.

– Ничего она не делала! Пошла домой и спать легла. Мы живем тут рядом.
– презрительно фыркнула бухгалтерша.

В ответ я покладисто кивнула:

– Может и так! А может поплакала, вышла из туалета, увидела через окно Щапова, да и пальнула в него сгоряча. В вестибюле в этот момент никого не было её никто не видел. А уж потом, конечно, пошла домой и легла спать.

– Чушь городишь! Из чего бы она в Степана стреляла? Откуда у неё оружие?

Я пожала плечами:

– А я знаю? Может она давно собиралась расправиться с неверным возлюбленным и носила оружие с собой. Мне говорили, Инн здорово кричала у него в кабинете, грозила расправой. Думаю, Ваша дочь вполне могла сначала задумать убийство, а потом и осуществить его. Тем более, что с она оружием хорошо знакома, занималась пятиборьем и результаты по стрельбе у неё были отличные. Я узнавала.

Тут Марина Ивановна совсем потеряла над собой контроль и закричала:

– Что ты несешь? Что придумываешь? Инна весь вечер дома провела.

– И кто это может подтвердить? Свидетели есть?

Бухгалтерша ничего не ответила, промолчала, а я продолжала фантазировать:

– А если все это рассказать милиции? Вот они обрадуются! До сих пор им мало что удалось узнать, сотрудники предпочитают хранить молчание и свои маленькие секреты не раскрывать. А тут вдруг такая подозреваемая...

– Подожди.
– прервала меня Марина Ивановна и с необыкновенной для её тучной фигуры шустростью выскочила из приемной.

Вернулась она очень скоро, причем не одна, а с Инной. Та была сердита, смотрела из-под лобья и явно противилась визиту ко мне.

– Расскажи ей все, иначе она такого напридумывет, что завтра ты окажешься в камере предварительного заключения-приказала мать дочери.

Та ещё больше набычилась и продолжала угрюмо молчать.

Но Марина Ивановна умела обращаться с упрямой дочерью. Схватив за плечо, с силой тряхнула и потребовала:

– Немедленно все расскажи! Ну, где ты была в тот вечер, когда убийство случилось?

– На квартире у Степана.
– процедила Инна.

Услышав такое, я не смогла скрыть удивления:

– Что ты там делала?

Инна смотрела в сторону и упрямо молчала. Тогда не выдержала Марина Ивановна:

– Квартиру громила.

Тут и Инна заговорила, причем с большим жаром:

– Хотела ему отомстить. Мало того, что Степан меня бросил и ещё насмехался, когда я просила его вернуться. Так, зачем-то оскорбил при всех, шлюхой выставил! Что я ему плохого сделала? Зачем он так?