Любовь поневоле

Рука Курьянова зачем – то принялась массировать мне шею. Или поглаживать? Да нет, скорее массировать.

– Какое у тебя было интересное детство.

– Такое…

В это время в фильме главные герои разговаривали о счастье.

– Знаешь, - переведя взгляд на Курьянова, я отстраненно заметила:

– До сих пор не могу понять, как это за столько лет герой Тихонова не…

– …скурвился?

– … не изменил себе и себя. – кивнула я. – Но твоё определение мне больше нравится. Он – такая умница.

Курьянов многозначительно хмыкнул.

– Кажется, я начинаю догадываться, почему девушка, любящая Брюссель, остановилась в итоге на английском языке.

Оторвавшись от фильма, я посмотрела в серые – со странным черным оттенком – глаза Михаила и… покраснела.

– Английский – язык, на котором говорит весь мир, - напомнила я начальнику Андрея.

– Да я и не против, - рассмеялся Курьянов, чокаясь со мной вином. – В конце - концов, я вполне сносно изъясняюсь на нидерландском. Так что мы с тобой в любом случае не пропадём.

Заглянув в бокал, я поняла, что выпила уже более чем достаточно – даже вот, теряю нить разговора... А ещё оказывается так удобно было привалиться к Михаилу – он большой, теплый… хоть и жесткий сверх меры.

– Жесткий?

– Ага, - зевнула я в теплый бок спрашивающего. – Кубики на прессе, наверное, красиво. Но жёстко.

Мне послышался тихий смех, а потом телефонный звонок…

Открыв глаза, я поняла, что нахожусь в своей комнате.

И уже утро.

Сотовый надрывался, напоминая, что кто – то очень хочет со мной поговорить. Приподнявшись на локтях, я осмотрелась. Да, точно, ничего не перепутала: это моя комната, а это я - накрытая пледом.

А на дворе кажется - я перевела взгляд на часы – ух ты ж, десять утра. Точно утра – потому что светло на улице. Выходит, я каким – то образом вчера добралась до своей комнаты и рухнула спать. Не раздеваясь.

Хорошо хоть балетки сняла, пьянчужка.

Поднявшись с кровати, я медленно потянулась, пытаясь разогнать кровь и хотя бы что – то вспомнить из вчерашнего. Но все воспоминания заканчивались на обсуждении фильмов. Эм… интересно, мы что вчера, на двоих целых две бутылки уговорили? Немудрено при таких возлияниях запамятовать где, что …и как.

Хорошо, что хотя бы сама добралась до комнаты – а то моему брату кроме всего прочего, только сестры – пьяницы не хватает для счастья. Что бы уж наверняка – комплектом.

Потерев лицо руками, я подошла к окну, чтобы впустить внутрь свежий воздух – а там, до дворе, открыв одну из брезентовых «стен» тента, сосредоточенно занимался спортом Великий и Ужасный.

Если бы Создатель одарил меня талантом скульптора, я бы обязательно изваяла бы статую Андреева босса в полную величину – настолько гармонично сейчас он выглядел.

И главное : кое- кто свеж и бодр как огурчик, пока кое – кто другой проснулась в одежде.

Брезгливо поморщившись на свое отражение в зеркале, я срочно засобиралась в ванную – но подскочила на месте от резкого звука сотового.

Оказывается, мне названивал брат.

– Даша, доброе утро! – протянул Андрей как ни в чем не бывало. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, - рассеянно ответила я. – А что- то случилось?

– Нет – нет, - произнес Андрей. – То есть да. Я хотел извиниться за вчерашнее. Всё так неприятно вышло… Понимаешь, у нас несколько крупных международных контактов сейчас в процессе подписания – множество различных согласований, постоянные переговоры с юристами, с людьми из государственных структур. И самое важное, Даш, всё это внезапно оказалось на мне. Нет, я, конечно, догадываюсь, что Курьянов меня так проверяет – прежде чем делать своим замом в Москве, но просто это… просто слишком много всего на одного человека

– Ох… - Андрей до этого момента никогда не жаловался на свою работу. И если уж он решил поделиться – дела и правда у него не очень.

– Вчера позвонили австрийцы и сообщили, что их налоговая ставка отличается от голландской, а мы посчитали именно по голландской – именно эти цифры уже были утверждены, - продолжил рассказывать Андрей. – А когда я позвонил боссу и попросил помощи, он сказал, что он занят – он пылесосит. Понимаешь? Там на кону огромные суммы – а он пылесосит.

Ну с чем-чем, а с юмором у босса брата полный порядок.

– Дашутка, прости, я просто вчера сорвался. – заключил Андрей. – Не поверишь: сам себя поедом ем.

– Андрей, всё нормально, - успокоила я брата. – Проехали.

– Ты меня прощаешь?

– Разумеется.

– И Регина, Даш … Я знаю, она тоже повела себя некрасиво.

– Андрей, я понимаю, что Регина желает мне добра. Но её и моё «добро» значительно отличается друг от друга. Мы как бы ещё давно договорились: я не заставляю её читать «Тихий Дон», она не заставляет меня пользоваться фальшивым загаром. Что касается моды – то когда я присылала ей кучу реплик из Китая, она только заказывала больше – и что – то ни разу не жаловалась на мой вкус.

– Регинка понимаешь… я на неё вчера наорал, на работе у неё проблемы – и она теперь тоже психует, боится, что окажется не удел.

– А какие у неё проблемы на работе? – удивилась я.
– Я только вчера с мамой разговаривала – она как – раз что – то печатала для Регины.

– В том то всё и дело, - вздохнул брат. – Регинкина передача снимается под маминым неусыпным оком. А маман сейчас занята с отцом… Нет, мама конечно материалы для передачи присылает – но в студию-то приехать не может. А без её «руководства» конечный продукт не получается таким, как прежде.

– Но ведь это временно, - произнесла я, всё ещё не понимая в чем проблема.

– Даша, если сейчас Регинину передачу снимут с эфира – то снимут её навсегда, - возразил Андрей.
– На днях директор канала просматривал свежий материал – и остался очень недоволён новыми выпусками.

Я молча слушала брата.

Когда я осталась одна в Китае – без работы и фактически без крыши надо головой, у меня не было мыслей кидаться на кого – либо. Но… может, потому, что просто никого не было рядом?

– Понимаешь, в их женской тусовке, если Регинка потеряет эфир – её сожрут заживо.

– Андрей, - вздохнула я.
– Какое это отношение имеет ко мне?

– Если мы переедем в Москву, если Михаил Константинович предложит ей заниматься домашними приемами, это не будет выглядеть поражением: по факту, мы даже перепрыгнем несколько ступенек сразу до столичной светской тусовки.

Слова брата напомнили мне о том, как далёк мир Михаила от моего собственного.

– …И?

Брат тяжело вздохнул.