Любовь поневоле

А потом я уловила озорные искорки в этих «честных» – со странным черным оттенком – глазах.

Курьянов решил меня подурить!

Я улыбнулась и решила ответить ему тем же.

– Ммм, и что, мы уже начали планировать свадьбу?

– Разумеется, - широко улыбнулся Михаил. – Ты сказала, что я должен носить тебя на руках – и видишь, я уже учусь это делать.

Вот ведь гад: как мои слова вывернул, а?

Но почему- то на моём лице, против моей воли, расцветала широкая улыбка.

– Что насчёт самой свадьбы, знакомства с моими родителями – фамилии, наконец? – продолжала я допытываться в качестве шутки. – О фамилии мы не договаривались?

– А что с ней не так? – не понял Михаил. – Я – Курьянов, ты – Курьянова.

– Я – Бережко.

– До ЗАГСа – Бережко, - кивнул Михаил. – После регистрации – Курьянова.

Вот сейчас стало обидно.Скосив глаза на своего партнёра по танцу, я закусила губу и демонстративно покачала головой.

– Не-а.

– Дашка, - фыркнул Миша. – Ну что ты как маленькая. Это же стандартная процедура.

– Мне нравится моя фамилия – и я хочу и дальше оставаться Бережко. Почему нет? Это ведь меня касается.

Курьянов прищурился.

– Эй, ты точно в Китае всё это время жила?

– Да, а что?

– Просто пытаюсь понять, где тебя феминизму научили, - покачал головой Михаил. – Китай вроде патриархальная страна…

– … где благодаря патриархальности сейчас мужчин на тридцать миллионов больше, чем женщин.

Меня плавно развернули в такт музыке.

– Это что, бунт на корабле?

– Ну Регинка вон не меняла – как была Войцеховская, так и осталась. Чем я хуже.

Курьянов фыркнул – будто обиделся за то, что я собираюсь оставить свою родную фамилию, а потом вдруг выдал:

– Да Ивановой она была, Даш. Ивановой. А Войхецовской Регина стала всего за пару лет до знакомства с твоим братом. Как только из грязи вылезла.

– Между прочим, Иванова – хорошая фамилия, - решила я обидеться за всех Ивановых сразу. – Звучная, русская.

– Разве я сказал, что плохая? Этотвояродственница решила фамилией выделиться – не моя.

Мы закончили один танец, начали другой – и Курьянов вдруг первым не выдержал:

– Что, даже не спросишь, зачем она сменила фамилию?

– Ты же уже сказал: чтобы выделиться.

– Неужели не интересно?

– Интересно, - не стала я врать. – Но собирать сплетни о родных – последнее дело. Если что – то было не так, Андрей наверняка про это уже знает. И возможно это самое «что-то», чего знать ни мне, ни родителям не надо.

Курьянов резко остановился – и совершенно наглым образом поцеловал меня посередине гостиной.

– Знаешь, а давай зарегистрируемся на следующей неделе, сразу после того, как только выйдем из карантина? А на свадьбе устроим просто торжественное повторение клятв.

– Ммм… - кажется, шутка немного затянулась. – А зачем?

– Законы бизнеса, - прищурился Курьянов. – Когда находишь прекрасный актив, глупо оставлять его бесхозным даже на лишнюю минуту.

Я рассмеялась, нисколько не воспринимая слова Курьянова серьёзно.

– Как хорошо, что я не какой – то там актив, - покачала я головой. – И не бесхозная.

Михаил, конечно, шутил на грани - а ну как я сейчас восприму всё всерьёз и подловлю его на слове? И придется ему перед моим братцем извиняться… хотя скорее извиняться придется Андрею – за неотесанную сестру - деревенщину, которая по своей серости смогла перепутать безобидный флирт с реальным брачным предложением.

Нет, конечно, люди, статуса Курьянова просто так в ЗАГС «не ходют».

Михаил опять на какое – то время завис, внимательно всматриваясь в моё лицо (наверное, пытался понять, насколько я пьяная), а затем, покачав головой, тихо рассмеялся.

– Конечно… конечно нет, Дашунь.

Размеренный вальс внезапно сменился быстрой Тарантеллой – и я, вырвавшись из объятий Курьянова, сделала эффектный поворот, махнув руками - взглядом предлагая Михаилу присоединиться к моему танцу.

И да – он станцевал. Опять лучше меня.

А потом мы ещё выпили, а потом… Кажется, в спальню он тоже тащил меня на руках: я не очень это хорошо помню (не потому что написалась, а потому что уже засыпала на ходу).

Всё последующее могло быть только сном – ну никак не действительностью.

Нет, правда. Иначе я как только проснусь – удавлюсь от стыда.

Потому что когда Курьянов, осторожно положив меня на кровать, принялся снимать с меня обувь – в этот момент ( видимо, заскучав), я решила легонько огреть его подушкой – ну так, смеха ради… А потом он пытался меня поймать…а потом мы почему-то снова танцевали - уже на кровати.

К моему неимоверному счастью, дальнейшие мои воспоминания были безнадёжно утеряны. И вот честно: что бы там не происходило после этого: пожалуйста, не давайте мне этого воспоминать.

Не надо!

Потому что и так позора столько – что «отмываться» придется долго. А если я натворила что – то ещё…

Я заворочалась, пытаясь открывать глаза, и меня тут же прижали к жесткому, но горячему одеялу.

– Спи, - пробурчал мужской голос мне на ухо. – Рано ещё.

– Холодно, - пожаловалась я, пытаясь вжаться в это жесткое, но хорошо согревающее меня сзади, одеяло.

– Это я окно открыл, - пробубнил сонный Курьянов. – Чтобы голова с утра не болела.

На меня накинули что – то мягкое.

– Укутайся в плед, но лицо оставь открытым. А то похмелье замучает.

И вот в этот момент я окончательно открыла глаза. От ужаса.

Да что такое! Второй раз этот мужчина спал в моей постели – спал, закинув свою ручищу на мою талию и ногу – на моё бедро. Спал – хотя дальше по коридору его ждала прекрасная комната с отдельной кроватью!

Но…

Я не знала, кто в этот раз виноват в произошедшем.

Видимо, именно эта мысль (вместе с ужасом воспоминаний) заставили меня окончательно пробудиться… ну и протрезветь заодно.