Любовница твоего мужа

Я задыхалась и все равно жадно ловила воздух потрескавшимися губами. Мне было тошно, тяжело и невыносимо смотреть, как мама с каждым днем угасала. Она уходила в муках. Обезболивающие чаще не помогали, чем помогали, а легкие наркотики в нашей стране для онкобольных так и не легализировали… Только благодаря Васнецову, который помог оформить маму в специализированную клинику, в ее состоянии были краткосрочные просветы.

В один из таких дней я и наткнулась в ее палате на высокого представительного мужчину.

— Познакомься, Рита, это Александр Каминских, — познакомилась нас мама. — Давний…

— Друг, — подсказал мужчина, продолжая трепетно держать ее за руку.

— …семьи, — добавила мама.

— Понятно, — протянула я. Хотя на самом деле в нашей жизни ничего понятного вообще уже не осталось.

— Ты можешь ему доверять, — сказала родительница. — Он поможет, когда меня…

— Не надо, — поджала губы я. — Ты будешь жить. И сама мне во всем поможешь.

В палате повисла напряженная тишина. Никто со мной не вступил в спор, но ядовитая правда все равно резала глаза. Я цеплялась за иллюзию маминого выздоровления до последнего ее дня. Обманываться было легче. Я бежала от настоящего, цепляясь за выдуманный мир, но реальность все равно безжалостно догнала и разбила иллюзии.

В день похорон сыпал снег. Зима была щедрой на пронизывающий ветер и мороз. Только меня это не трогало, я словно вымерзла изнутри.

Всю подготовку взял на себя господин Каминских. В последний месяц он стал моей тенью. Порой незаметной, но незаменимой.

Было много людей, незнакомых и знакомых, среди них я заметила Рогову. Она подошла в самом конце, когда все уже разошлись.

— Мне очень жаль, — сказала Васька, отчего-то пряча взгляд.

— Мне тоже, — согласилась я с ней.

И в этот момент мы жалели не только об уходе моей матери, но и о потере дружбы…

— Пойдем? — в какой-то момент тронул меня за плечи Александр. — Ты замерзла, Рита. Надо в тепло.

— Надо, — кивнула я, разучившись спорить.

Глеб из моей жизни исчез. За месяц болезни матери я даже ни разу не вспомнил о нем. Мысли о беременности я поставила на паузу, но она никуда не делась.

— Подходит критический срок, когда еще можно принять решение и избавиться от плода без последствий, — напомнил мне Васнецов, который стал частым гостем. Наши отношения как-то незаметно переступили черту профессиональных, но до дружбы еще не дотягивали. — Ты это понимаешь?

— Понимаю.

— И?

— И… я решила его оставить, — сказала я, отходя к окну. На город опустилась ночь, в стекле отражалось мое равнодушное лицо. Эмоции притупились, покрылись коркой льда. Сейчас для меня это было спасением.

— После твоей травмы выносить и родить будет тяжело, — заметил Роман. — Ты можешь столкнуться с неожиданными последствиями, болями, осложнениями и…

— Наверное, будет мальчик, — невпопад заметила я. — Он мне снился.

— Ты еще к гадалке сходи, — фыркнул Васнецов.

— Мама не хотела, чтобы я осталась одна. И я не останусь. У меня будет ребенок. — Сама не знаю, в какой момент это решение пришло ко мне, но менять я его не собиралась. На месте любви к Глебу появилась пустота. Всепоглощающее чувство оставило в моей душе бездонную пропасть. Я выгорела, но все равно остервенело цеплялась за жизнь. Пока было для кого, цеплялась… — Я справлюсь. Ты мне поможешь?

— Я не гинеколог, — вздохнул Роман. — Но у меня есть отличный специалист. Прорвемся, Селезнева. Ты же упорная, правда?

Только знакомства Васнецова мне не пригодились, жизнь вновь подкинула крутой поворот.

— Выходи за меня замуж, Рита, — в один февральский вечер предложил мне господин Каминских.

— Что? — Я подумала, что ослышалась. Но, судя по серьезному выражению мужского лица, ошиблась. — Замуж?

— Именно, — кивнул он.

Мы пили чай на кухне. С ароматными пирогами, которые приготовил Александр. И это его предложение совершенно не вписывалось в ровное течение вечера.

Захотелось рассмеяться. И я бы так и сделала, если бы только вспомнила, как это…

— Я вынужден вернуться в Америку, бизнес требует моего участия.

— Уезжайте. Мамы больше нет, а мне вы ничего не должны, — пожала плечами я.

— Ты не понимаешь. Я не могу тебя оставить, — сжал пальцами переносицу он. — Машенька…

— Вы же были не просто другом, правда? — склонила голову набок я.

— Просто другом, — тяжело вздохнул Александр. В его глазах отчетливо светилось сожаление. — Мы дружили с твоим отцом, а потом влюбились. Оба. В одну девушку.

— И она предпочла его вам.

— Банальная история, правда? — хмыкнул господин Каминских. — Я отступился, улетел из страны, начал все заново, поднялся. А потом твой отец умер. Я был на похоронах и, как бы эгоистично это сейчас ни прозвучало, понимал, что его смерть — мой шанс быть с Машей. Пусть не сразу, но…

— Но она отказала, — опять предугадала я.

— Да, твоя мать умела быть категоричной, — улыбнулся он. — Это у тебя от нее.

— Я не моя мать. И не смогу вам ее заменить, простите.

— Ты меня неправильно поняла, Рита, — расстроился он. — Я всю жизнь любил только твою мать. Очень жаль, что не смог ей помочь побороть эту болезнь… И тебя любить буду, как дочь, которой у меня никогда не было и уже не будет. Я предлагаю тебе фиктивный брак.

— Фиктивный? — нахмурилась я.

— Иначе с переездом, гражданством и наследованием моих сбережений в будущем у тебя будут проблемы. Мы оформим все правильно, и у тебя будут прикрыты тылы. У тебя и твоего ребенка. Машенька хотела, чтобы я позаботился о вас. Я не могу не исполнить ее последнюю волю.

— Александр…

— Ну что тебя здесь держит? Подумай сама. А на новом месте ты сможешь начать все заново, я помогу.

Он был прав. Здесь меня уже ничего не держало. Впрочем, в любом другом месте тоже.

— Я не обижу, — обещал Каминских, заметив мои сомнения. — Поверь мне, Рита. Дай позаботиться о дочери моей любимой, раз уж ей я помочь не смог…

И я поверила. За моей спиной давно горели все мосты. Жалеть было не о чем. Разве что о том, что не смогу проведывать могилу матери, но я нашла женщину, которая за деньги обязалась это делать. Организацией перелета, оформлением документов, погашением выплат по ипотеке и продажей квартиры занялся Александр.

Когда самолет поднялся в небо, я вздрогнула.