Любви много не бывает!
Шрифт:
— На выдохе, вот так. Ясно?
— Да, теперь понятно. Ты так хорошо объясняешь.
— Ага, прям учитель года, — не удержалась я.
Громов, наконец, заметил меня, отлепился от своей ученицы и подошел к краю площадки под любопытным взглядом девушки.
— О, Коза. Передумала?
— Дома скучно стало, — соврала я и, помня наставления Маши о том, чтобы беречь нервные клетки своего мужчины, чуть смягчилась. — Можно тебя на минутку?
Сдобрила приглушенный тембр сексуальной хрипотцой, зная, как Громов на нее реагирует, и его карие глаза опасно сверкнули.
— Жень, отрабатывай
Так тебе, амазонка недоделанная!
Вперед Громова я ушла в его кабинет, намеренно виляя бедрами. Реакция не заставила себя ждать. Как только дверь в кабинет закрылась, он развернул меня к себе и поцеловал так горячо, что любые сомнения в его верности вылетели прочь. Ладонь скользнула с талии на ягодицы, Громов зарычал мне в губы:
— Соблазнять меня приехала, ведьма?
— А что, если да?
Я мягко толкнула его в грудь, спиной отошла к столу и присела на край, поманив Эда пальцем.
— Что это ты задумала?
Вместо ответа я оперлась обеими руками в столешницу и чуть отклонилась назад. Громов вздернул бровь.
— Тут?
— А что? Ты же сам предлагал.
— И ты меня после этого извращенцем назвала.
— А теперь передумала, — мурлыкнула я, проводя пальчиком от ключицы к груди, и довольно рассмеялась, когда Эд напал на меня.
— Здесь народу целый этаж, — рычал он, вонзаясь пальцами в мои бёдра.
— Пускай…
До дрожи заводила его реакция, по которой успела истосковаться за время его тренировок. Тихонько постанывала и ловила его поцелуи, задирая вверх футболку. Пусть его бойцы подождут, пусть подождет эта Женя и остальные, а мне хотелось убедиться, что кроме меня никто так не действует на Громова, никого он не целует так, как сейчас целовал меня.
С губ сорвался стон. Я отклонила голову назад, позволив ему впиться губами в мою шею, и чуть развела колени. Эд взял меня за бедра, крепче прижал к паху, и сводил с ума своим рваным дыханием, наглым напором, а страх, что нас могут в любую секунду застукать, только разогревал угли страсти.
И в тот момент, когда я почти обезумела и запустила пальцы к его ремню, чтобы расстегнуть, в дверь постучали.
— Эд, мы там закончили. Посмотришь?
Обреченно застонав, Громов уперся лбом в мое плечо и сжал пальцы на моих ягодицах. А мне хотелось выйти из кабинета и настучать этой боксерше по башке.
— Надо идти, Катюх, — невесело выдал Эд и чмокнул меня в губы. — Времени мало осталось, а мне облажаться ну вот вообще никак нельзя.
Я снова хотела рявкнуть на него, но вместо этого вспомнила Машу и постаралась улыбнуться.
— Иди, конечно. Если надо.
Громов еще раз тяжело вздохнул и вышел из кабинета, а я бесшумно зарычала от досады. Так не хотелось ощущать себя дурой, но именно ей я в итоге и оказалась. Однако после этой короткой встречи я убедилась в том, что Громову есть до меня дело. Он все так же пылко реагировал на меня, как и раньше, почти забыл о своих боксершах, а это уже немало.
Гадкое “почти” снова раздосадовало. Я спрыгнула со стола и решительно вышла в зал, где Эд уже вернулся к тренировкам, а кроме брюнетки Жени там оказались еще две девушки —
блондинка и рыжая.— ВиаГра перекачанная, блин, — буркнула я и задрала подбородок, обращаясь к Эду: — Я не попрощалась.
Под удивленными взглядами его учениц, подошла ближе и, положив ладони на его щетинистое лицо, притянула к себе и поцеловала так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, чей это мужчина.
— Может, пораньше сегодня освободишься? — шепнула ему, оторвавшись, и Громов приподнял уголок губ.
— Может, и освобожусь. Так, коза, шуруй домой, или у меня тренировка по бороде пойдет.
Горящий взгляд ясно говорил, что Громов сдержит обещание и впервые за три последние недели закончит тренировку раньше. Я оторвалась от него, повернулась спиной и пошла к выходу, чувствуя, как спину жгут завистливые молнии из глаз его учениц.
— Ежик, ну не фырчи, — бубнил Леха Маше, пока та что-то ему высказывала, но, увидев меня, закончила лекцию, и поспешила к двери.
— Ну что? Убедилась?
— Ага, — я расплылась в улыбке.
Девять месяцев назад я уже пережила измену жениха, и Громов так удачно сбил меня на дороге, что на время мне отшибло память. Но если тогда мне хватило удара бампером, то узнай я о неверности Эда, такими мерами бы не обошлось. От одной мысли об этом весь разум покидал меня, внутри оставалась только боль. Вадима я не простила. Смогла бы простить Громова?
— Маш, я домой поеду, ладно?
— Ладно, — Маша улыбнулась в ответ и махнула на прощанье рукой.
Дома я запрыгнула в душ, успела кое-как накраситься, вырыла из ящика с бельем кружевной комплект, который планировала надеть на восьмое марта, и только зажгла свечи в спальне, как входная дверь с шумом хлопнула.
— И где ты, моя ведьмочка? — крикнул из прихожей Громов, молния на куртке зажужжала, он прошагал к спальне и встал в дверях. — Колдуешь?
Я не успела пискнуть. Громов накинулся на меня, подцепил за бедра, поднял и уложил на кровать, навалившись сверху.
— Обувь сними хотя бы, — хохотала я, взрываясь от восторга.
Не отрываясь от меня, Эд наступил на пятку ботинка, скинул один, потом второй, и перекатился на спину вместе со мной.
— Ишь, какая нарядная.
Сперва изучив глазами, рукой он провел от бедра по животу и поднялся к бюстгальтеру, безжалостно комкая тонкое кружево. Нитки затрещали, когда он дернул ткань в сторону.
— Громов, ты варвар!
— А нефиг было сегодня новое надевать. Еще и дразнила…
Меня снова опрокинули на спину, прижали к постели, но я и не думала возражать. Только хватала ртом воздух, упиваясь звериной лаской и дурела от жадных поцелуев.
Мой! Конечно же мой! От понимания этого даже сквозь дымку страсти прорывалась мысль о том, как глупо я выглядела, явившись сегодня в клуб. Все подозрения рассыпались прахом рядом с ним. Он мучил меня, сводил с ума, чередуя агрессивный напор с чуткими прикосновениями, врывался в меня, как обезумевший, и заставлял кричать, срывая голос. Любимый мужчина, которого я до дрожи боялась потерять…
Измучив меня, Громов навис надо мной на локтях, водил кончиком носа по моей груди и удовлетворенно мурчал, пока я рисовала пальцами дорожки на коже его головы.