Любви навстречу

– А вот, кстати, о твоем ребенке. – Брук оправилась настолько, что уже могла шутить. – Поверить не могу: родинка произвела на него такое огромное впечатление, что он даже высказал мне свое восхищение.

Хэп улыбнулся так, что Брук сразу поняла – он собирается ее поцеловать.

– Нельзя недооценивать такие вещи, когда речь идет о тринадцатилетнем мальчишке, – произнес он, притягивая ее поближе и склоняясь к ее губам.

Кэндис спустилась к полю и села на скамью, наблюдая за Дэном, который складывал спортивное снаряжение в сумку. Дрю нигде видно не было, и она решила, что мальчик уехал с кем-то из друзей. Это облегчало ее задачу, и Кэндис обрадовалась. Но взгляд на непроницаемое лицо Донована убедил ее, что сегодня он не станет ей помогать и вести разговор придется самой.

– Сегодняшняя игра понравилась всем, – сказала она светским тоном. – Похоже, дети, наконец, ощутили себя командой и смогли сыграться.

– Это точно. – Дэн по-прежнему не желал ей помогать. Он даже не смотрел на нее. Собрал мячи в корзину, тщательно закрыл крышку и теперь занялся сумкой с перчатками и битами.

– Уайатт сегодня просто молодец. Он стал настоящим питчером, – продолжала Кэндис менее уверенно. Она внимательно наблюдала за Донованом, но он даже не подал знака, что рад ее видеть. Хоть бы улыбнулся.

Но Дэн ответил по-прежнему без улыбки:

– Да, Уайатт сыграл хорошо.

Кэндис разозлилась. Она встала, скрестила руки на груди и сердито спросила:

– И чего ты от меня ждешь, Дэн Донован? Мне что, надо встать на колени? Умолять о прощении? Может, мне надо пройти тест на знание бейсбола, чтобы ты убедился, что я стою твоего внимания?

Кэндис сама себе удивлялась – она всегда была исключительно сдержанной и уравновешенной особой, но сейчас ее просто несло, и чувства, бурлившие в душе, неудержимо рвались на поверхность.

– Ты сам сказал мне прийти, когда я буду готова. Так вот я здесь!

Кэндис осеклась, услышав свой собственный резкий голос. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Прости, – сказала она. – Последнее время я с трудом владею своими эмоциями. И в голове полная сумятица.

– Как поживает твоя матушка? – осторожно спросил Дэн.

– Не знаю, – отозвалась Кэндис. – Она не звонила с того дня, как я выставила ее из своего дома.

– Ты выставила Ханну?

– Ну, я не брала ее за шкирку и не пинала под зад… хотя очень хотелось. – Кэндис мечтательно улыбнулась, вспоминая тот момент. – Но я попросила ее уйти и сказала, что с этого момента сама буду решать, как мне жить.

Донован рассматривал Кэндис с озадаченным видом, словно не мог до конца поверить в услышанное.

– И одно из этих самостоятельных решений касается тебя. – Кэндис вдруг смутилась и замолчала. Ужасная мысль пришла ей в голову: а что, если он передумал?

Донован подошел к Кэндис и сел рядом с ней на скамью. Некоторое время они просто сидели, глядя на поле.

– Я поражен, – заговорил, наконец, Донован. – Я так рад, что моя девочка, наконец, нашла в себе силы стать взрослой.

Он улыбнулся, взял ее за руку и поцеловал костяшки пальцев. Кэндис молчала, потому что могла только дышать – слезы заструились по щекам.

– Почему ты плачешь? – встревоженно спросил он. Кэндис покачала головой, хлюпнула носом, смущенная своими эмоциями, которые никак не соглашались оставаться внутри.

– Прости, – сказала она. – Не знаю, что со мной. То я бешусь, то плачу. Я чуть не разбила телефон, потому что пришлось подождать на линии две минуты. А вчера читала на ночь стихи – так наволочка была насквозь мокрая от слез.

Донован поднял голову и внимательно посмотрел на Кэндис.

– Значит, ты не можешь управлять своими эмоциями? – переспросил он.

– Не могу, – кивнула Кэндис, шмыгая носом. Слезы продолжали струиться по щекам. – И меня тошнит. Иногда я чувствую себя такой разбитой, что с трудом могу встать с кровати.

– А еще что-нибудь необычное происходит? – осторожно спросил Дэн, и Кэндис поняла, что он думает о том же, о чем она. Вернее, на что она не смела даже надеяться.

– Ну… я почти ничего не ем. Но все равно толстею, – сказала она.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга круглыми глазами, потом на лице Донована расцвела совершенно невероятная улыбка.

– Нет, – прошептала Кэндис. – Это невозможно. Я бесплодна. И слишком стара.

Он прижал ладонь к ее губам.

– Не говори так. И потом, я же не эксперт. У меня всего один сын.

– Ты, правда, думаешь, что, это может быть?

– Нас в семье было семеро, и я самый старший. – Он смеялся, и в его речи опять прорезался ирландский акцент. – Мы остановимся у аптеки и купим тест… но ты можешь поверить моему опыту: в твоей печке печется моя булочка!

Глава 30

Аманда ехала домой, и постепенно настроение у нее портилось. Сначала она пребывала прямо-таки в эйфории по поводу победы Уайатта и того, как Роб поддержал ее. Но теперь, когда с заднего сиденья не доносилось ни звука и салон полнился враждебным, молчанием, ей становилось все хуже.

Она взглянула в зеркало заднего вида. Уайатт еще улыбался, переживая мысленно минуты своего триумфа, но Меган сидела с отчужденным и замкнутым видом.

– Мег, правда, наш Уайатт был сегодня на высоте? – спросила Аманда.

– Да, это было здорово, – отозвалась дочь, но личико ее оставалось мрачным, а тон буквально излучал холод.

Да что же это такое?! Неужели они так и не поймут, что заставило ее развестись с их отцом и заняться зарабатыванием денег?

– Вам понравилось, что у нас гостили бабушка с дедушкой?

– Да, это было здорово, – тем же тоном отозвалась дочь. Аманда вздохнула. Сейчас у нее не было ни физических, ни душевных сил выяснять отношения с Меган. Дома дети ушли к себе наверх, а Аманда провела вечер, обдумывая завтрашний день. Если она собирается продолжить свой бизнес, нужно найти способ заставить Сьюзи Симмонс взять обратно свои обвинения в воровстве.

Больше всего Аманду бесило то, что враждебность Сьюзи к Соланж и к самой Аманде не имела под собой никаких оснований. Отношения у миссис Симмонс и миссис Шеридан были вполне приятельские. А потом вдруг все изменилось.

Был уже двенадцатый час, когда она собралась спуститься на первый этаж, чтобы запереть входную дверь. В комнате Уайатта свет уже не горел. Аманда тихонько приоткрыла дверь и вошла. Мальчик спал, разметавшись на кровати.

Аманда накрыла сына и нежно поцеловала в теплую щеку. Дверь Меган была приоткрыта, и в коридор вырывался свет. Аманда осторожно заглянула в щелку. Дочь стояла перед зеркалом, уже одетая в ночную рубашку. Но к груди она судорожно прижимала свое выпускное платье – каскад серебряного шелка. Личико ее было так печально, что сердце, у матери заныло, и, открыв дверь, она вошла в комнату.