Лючия, Лючия

Папа прав – из мамы бы вышла прекрасная актриса драмы. Это в ней говорит барезская кровь.

– Я поем, мама. Но лучше я сделаю это на кухне.

Достаточно я уже провалялась в постели. Чем больше я переживаю из-за Джона, тем больше злюсь на него. Я не из тех девушек, что оставят все как есть. Мне просто необходимо узнать, почему он так со мной поступил. Но разве ответы придут прямо ко мне в комнату?

Папа широко улыбается, когда видит, как я иду вниз по лестнице. Потом он поднимает глаза к небу и благодарит Бога.

– Я молился, чтобы ты спустилась вниз и как следует рассердилась.

– Отлично, папа, твои молитвы были услышаны.

– Ты действительно хочешь это сделать? – не верит Рут, сворачивая с автострады в сторону строящихся домов.

– Струсила? – спрашиваю я.

Я пытаюсь шутить, но, похоже, Рут совсем не до шуток.

– Немного. Я наврала Харви, что мы проедемся по магазинам. Он беспокоится, что если мы приедем сюда, то можем столкнуться нос к носу с Джоном. Не исключено, что он прячется где-нибудь неподалеку.

– Полиция уже все здесь осмотрела, – успокаиваю я. – Подумай сама. Даже если он окажется здесь, то нам совсем необязательно выходить из машины.

– Договорились.

– Как ты думаешь, что с ним могло случиться? – с сочувствием спрашивает Рут.

– Понятия не имею.

– Лючия, знаешь, мне очень хочется тебе помочь. Но чего я никак не могу понять, так это зачем тебе понадобилось смотреть дом? Зачем так себя мучить? Не легче ли просто все забыть?

– Рут, ты представляешь себе, каким образом мы шьем платья?

Рут даже смущается, а я продолжаю:

– Это единственное, что я умею делать. Ты рисуешь эскиз, я разбиваю его на части и делаю по ним выкройку из бумаги, потом эту выкройку кладут на ткань и вырезают из нее детали, которые собираются вместе, сшиваются, и получается платье.

– Да, но…

– Послушай меня, Рут. Пока я сидела в комнате, то составила список всего того, что я знаю о Джоне Тальботе. Сначала я описала его самого: набросала его портрет. Потом перечитала свой дневник и переписала оттуда названия всех мест, в которых мы с ним бывали, особенно те, в которых мы бывали много раз. Залив Хантингтон, госпиталь «Кридмор», ресторан «Везувио». Это части эскиза.

– Хорошо, кажется, я начинаю понимать. Теперь тебе нужно, так сказать, сшить вместе все детали.

– И когда я это сделаю, возможно, я получу ответ, который поможет понять мне, что в точности со мной произошло.

– Ты не была здесь с того дня, когда…

– Вообще-то, мы были здесь за день до свадьбы. Но в последнюю минуту я передумала, потому что хотела сохранить нечто особенное для нашей брачной ночи.

– Какой адрес?

– Последний дом, – показываю я в конец улицы.

– С видом на залив.

– Отличное соседство, – говорит Рут, проезжая мимо домов с гаражами на две машины и газонами. – Неудивительно, что тебе тут так понравилось.

– Рут, туда, – показываю я на возвышение, на котором предполагалось строительство моего дома.

Рут останавливается рядом с участком земли. Но нет даже признаков начала строительства, только табличка с надписью «Продается», прикрепленной на дерево, на месте которого должен был быть въезд в гараж В углу напечатан номер телефона. Неподалеку на открытой площадке стоит человек и что-то ищет в багажнике своего пикапа.

– Ты уверена, что это то самое место? – видимо, надеясь, что я могла ошибиться, спрашивает Рут.

– Да. Это здесь.

Я выхожу из машины, иду вверх по холму и подхожу к человеку:

– Сэр?

– Да, мисс? – улыбается он.

– Это ваш участок? – спрашиваю я.

– Нет, но я работаю на его владельца.

– Это случайно не Джон Тальбот?

В первый раз я произнесла его имя вслух с того момента, как он бросил меня у алтаря, ледяным тоном, который не остался незамеченным для уборщика.

– Нет. Владельца зовут Джим Лоурел. Вы с ним знакомы?

– Нет, не знакома.

– Если вы раньше бывали в Хантингтоне, то вам должно быть знакомо имя Джима. Он владеет почти всей землей в этом районе.

– Земля еще никому не продавалась?

Я не хочу слышать его ответ, потому что это будет свидетельством тому, что Джон замышлял испортить мне жизнь.

– Нет, земля только выставлена на продажу. Хотите приобрести?

– Возможно. – Я так расстроилась, что едва могу говорить.

Рут присоединяется к нам.

– Мы тут смотрим, хм, что тут понастроили, – говорит ему она.

– Вот моя карточка.

Мужчина протягивает Рут карточку и забирается в свою машину. Как только он отъезжает, у меня подкашиваются ноги, и я сажусь на землю.

Рут устраивается рядом со мной.

– Давай, Лючия. Идем.

– Все было ложью, – произношу я.

Не так тяжело Рут слышать это, как мне – поверить в это.

– Мне так жаль, – говорит она.

Я смотрю на место предполагаемой стройки, но вместо песчаного холма, местами покрытого диким бамбуком, низкорослым кустарником и комьями старых водорослей, мне мерещится мой дом. Каждая деталь такая, как в моем воображении, входная дверь в тюдоровском стиле, глазурованный кирпич, ошкуренная древесина самшита, уложенная с обеих сторон бетонной боковой дорожки; шторы из розовой тафты колышет ветер, а люстра, которую я несколько часов выбирала в Мурано, переливается огнями в прихожей. Виды и звуки моего дома для меня так же реальны, как песок, который я просеиваю сквозь пальцы.

– Идем, уже совсем темно, – говорит Рут, подходя к тому месту, где должна была быть парадная дверь моего дома. – На сегодня с тебя достаточно.

Я плетусь вслед за Рут вниз по холму, но останавливаюсь и показываю рукой на залив:

– Видишь этот желто-красный туман? Он, словно шифон, расстилается над водой. В первый раз, когда мы с Джоном занялись любовью, залив выглядел точно так же. Один к одному.

Рут берет меня за руку. Я поворачиваюсь спиной к холму и иду к машине. Я знаю, что никогда больше не увижу это место.

По дороге домой мы с Рут не говорим друг другу не единого слова. Мы уже практически подъезжаем к Коммерческой улице, как она заговаривает:

– Есть одна вещь, которую я никак не могу понять. Ты сказала, что Джон Тальбот повез тебя в Хантингтон за день до свадьбы. Но ведь там не было дома. Интересно, как бы он выкрутился на этот раз? И что тебя заставило передумать?

Я сижу и раздумываю об этом. Рут замедляет движение, заворачивает в сквер и паркует машину. Теперь у меня есть время хорошенько все обдумать.