Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

Элеон приходила домой довольно поздно и выглядела счастливой, что, естественно, вызывало вопросы у Юджина. Однажды ей надоело придумывать отговорки.

— Слушай, Юджин. — Элеон подсела к нему на кровать. — Я тебе кое в чем сознаться должна. Помнишь, Марлен предлагала мне выступить? И ты сказал, что это плохая идея, что я успевать не буду. В общем, я к ней уже ходила несколько раз. Мы будем ставить этот номер.

— В смысле? Ты ради ее номера отказываешься от нашего? — Мальчик вскочил с постели.

— Нет, конечно. — Элеон погладила его по руке. — Я и там, и там выступать буду.

Юджин несколько успокоился и снова присел.

— Да нет, — сказал он. — Плохая идея. Заморачиваться много надо. И там танец, и здесь. Ты путаться будешь, уставать. От учебы отстанешь. Ты и так слабенько учишься, и движения плохо знаешь. Не стоит.

— Да нет, нормально, — мягко возразила Элеон. — Я же эти дни ходила и всё успевала. Нагрузок много не беру. Тем более я не посещаю сейчас уроки Гаспара.

— Нет. Дурацкая идея. Даже один номер — это сложно. Два… Я не хочу, чтобы всё сорвалось! — воскликнул он. — Лучше сделать одно, но хорошо, нежели десять, но плохо.

— Я нормально справляюсь, — сказала девочка уже не так мягко.

— Так, Элеон, перестань со мной спорить. Ты не будешь ставить этот номер.

— Но почему?

— Я тебе уже в сотый раз говорю почему! Ты меня не слушаешь? Или у тебя что-то не так со слухом? Я не понимаю, в чем проблема. Сказал раз, сказал два, а ты опять за свое!

— Не кричи на меня! — воскликнула Элеон. — Это ты меня не хочешь слушать.

— Ой, извини, милая, но я голос на тебя не повышал. Это ты сейчас скандалишь почем зря. А я тебе объясняю спокойно, что ТЫ НЕ ПРАВА.

— Ты не объясняешь! Ты давишь на меня! — закричала Элеон. — Я хочу выступать с этим номером. Мне он нравится. Мне нравится общаться с теми ребятами.

— А со мной нет? — разозлился Юджин. — Если хочешь трындеть, пожалуйста, но номер не ставь. Мало ли тебе что захотелось! Не веди себя как ребенок, будь взрослой. Научись адекватно оценивать свои силы и не беси меня. Я всё сказал.

— Так ты не пускаешь меня? — Элеон сердито посмотрела на Юджина.

— Ты совсем тупая, что ли? Я тебе уже минут десять говорю, что: «НЕТ!», а ты опять за свое. Тебе нравится меня бесить? Тогда поздравляю — у тебя выходит!

— Спасибо! — закричала Элеон. — Да, я не понимаю, почему мне нельзя! Я, что, твоя раба, и должна делать всё по твоей указке?

— Да пошла ты! — заорал он. — Просто заткнись и иди к себе, иначе я за себя не отвечаю!

Элеон дала ему пощечину. Юджин толкнул ее так, что она упала на пол. На плечах остались ледяные следы. Девочка заревела. Мальчик вздохнул, подошел, хотел успокоить, но она сбросила его руку, чем взбесила еще сильнее.

Элеон еле уговорила Юджина отпускать ее на тренировки для второго номера, но каждый раз это заканчивалось скандалом. Она пыталась вести себя со своим парнем как можно мягче, но характер Юджина портился всё больше и больше. Он готов был контролировать каждый шаг своей девушки, бесился по пустякам, ревновал то к Лукасу, то к Марлен, называя их «опять эти», не пустил на два праздника. И Элеон уже просто не понимала, что еще не так. Она старалась относиться к нему как можно мягче, но всё время была на нервах. Даже общение с новыми друзьями не помогало. От них постоянно веяло счастьем, тогда как Элеон было так плохо. Девочка даже начала задумываться о расставании с Юджином, но такую страшную мысль она гнала прочь.

— Ты живешь здесь уже сто двадцать лет, — сказала Элеон Марлен. Вампирша высаживала цветы возле здания на Свободе. — Четыреста восемьдесят, если на нормальный язык переводить. Почему не уходишь? Не узнаешь мир? Что тебя держит здесь?

— Просто я влюбилась. Уже очень давно.

Элеон удивленно взглянула на девушку.

— В кого?

В Лукаса? Точно нет.

— В кого? — переспросила Марлен и рассмеялась. — И говорили нам: «Любовь не выбирают». И говорили нам: «Судьбой предрешено». Мне кажется, никто не понимает, что говорили нам абсурд, и вред, и зло. Я просто не думаю, что существует на свете где-то моя таинственная вторая половинка. Все люди разные, даже один человек в нескольких отрезках жизни отличается от самого себя. При этом все прекрасные по-своему, каждого есть за что любить и за что ненавидеть. И, признаюсь, мое сердце принадлежало многим парням, но мы не стали, как поется в глупых песнях, одним целым. Я влюбилась не в мужчину, милая, а в Академию. Ведь как дело было? Я пришла сюда девчонкой, но потом пережила с Академией худшие ее времена и лучшие тоже. Я здесь отстраивала дом за домом, я творила здесь — рисовала на стенах, ставила музыкальные номера и пьесы. Я следила за тем, как дети, рожденные Академией, вырастали, обретали себя и умирали. Я влюбилась в Академию. И эта любовь не пройдет.

Элеон шла домой и думала о словах Марлен. Можно ли любить работу сильнее, чем людей? Разве на смертном одре ты будешь жалеть больше о том, что не создал шедевр, чем о том, что не любил, как следует? Хотя разве Марлен страдает от недостатка любви? Она встречалась со многими, многие без ума от нее и друзей у нее полно. Вот только, наверное, все они стареют и умирают. Поэтому Марлен и не привязывается к людям. Только к вещам, которые вечны. Не привязывается… И к Элеон тоже? Девочка считала вампиршу подругой, но как относилась к ней Марлен — вечно веселая, не знающая горя и обожающая каждого? Это сейчас вампирша зовет девочку своей подругой, целует в щеку, но что будет завтра? Конец? Так же, как с Пэйшенс, которая побоялась возразить Юджину и разорвала отношения с Элеон? Так же, как с Неонилой, которая никогда и не была настоящей подругой? А Пэйшенс была?

Элеон остановилась. Что же это получается: она в этой жизни совсем одна? Совсем?.. Юджин… Только Юджин? А он почему с ней? Зачем подобрал девчонку с улицы?

С поникшей головой Элеон зашла в комнату.

— Как дела на твоих тренировках? — спросил Юджин.

— Нормально, — безэмоционально ответила девочка.

— Нормально, да-а? — протянул он. — И чего это ты мне грубишь?

— Прости, что я делаю? — Элеон остановилась и посмотрела на мальчика.

— Нет, ничего, конечно! — закричал он. — Вот просто охреневаю. Я забочусь о тебе, подарки дарю, одеваю. Что тебе еще надо? Почему, как не спроси, ты в ответ огрызаешься? Элеон у нас такая добренькая, ангелок во плоти, а Юджин — монстр, всё ей запрещает.

— Я тебе и слова плохого не сказала, — ответила девочка, смотря ему в глаза.

— Значит, мне всё кажется? Значит, я параноик?

— Я не знаю. — Нервы сдавали. Ей захотелось смеяться. — Сам решай.

— А вот сейчас, что ты сделала? — закричал Юджин и подскочил к ней.

— Прости. Вырвалось. Я так устала. Не хочу с тобой ссориться, выяснять, кто прав, кто виноват. Я виновата. Я нагрубила. Прости. Давай закроем эту тему. Не трогай меня, пожалуйста. — Элеон пошла к шкафу.

— Нет уж, стой! — закричал Юджин и с силой схватил ее кисть.

— Пусти, мне больно.

— Нет. Я долго терпел. На этот раз скажу всё, что думаю, и ты меня выслушаешь. Мне надоело, слышишь, надоело постоянно видеть укор в твоих глаза. Ты всегда против того, что я делаю, даже не пытаясь разобраться в причинах. Ты постоянно хочешь сорвать мои планы. Я ведь тебе сказал, как важен для меня этот номер. Но ты на первую же репетицию опоздала! А затем этот тупой танец с Марлен. Для тебя всё это шутки? А оскорблять меня при друзьях — тоже шутки? Ты мою репутацию портишь. Естественно, я должен на это как-то реагировать. Мне обидно, понимаешь, обидно! Я пытаюсь с тобой говорить, но ты не желаешь слушать. Только обвиняешь. Я вижу это, я чувствую, как ты меня ненавидишь. Юджин ведь такой плохой, мучает бедных людоедов да бродяжников. По-твоему, я совершал плохие вещи просто так? Без причины? Нет, я знаю, что не всегда можно поступать хорошо, не все могут быть ангелами. Или думаешь, я монстр, которому нравится творить зло? А если ты так считаешь, то какого черта еще со мной? Или это из-за твоего тщеславия?