Люди шторма

– Ну, вот, – удовлетворенно промолвил олигарх. – Теперь вашей работе никто не помешает. И музыку, и слушателей убрали. Доработаете сегодня в полном спокойствии. Надеюсь, что завтра эти сопляки сюда уже не сунутся.

– Я слышал, что большинство этих юнцов дети высоких чинов, – заметил помощник скульптора. – Не будет ли проблем из-за этого?

– Ничего страшного, – стал уверять Сахатов. – Спецназ сюда прибыл наверняка с большими полномочиями. На местном уровне никто не рыпнется против санкции, поступившей из столицы. Даже если среди этих «неформалов» и затесался сынок какого-нибудь министра, то шума все равно не будет – из уважения к Отцу нации и произведению искусства, над которым вы сейчас работаете. Неужели вам не приятно осознавать эту могущественную опеку?

Последний вопрос был излишним, так как требовал вполне очевидного ответа. Ни Баймырат, ни Максим Сергеевич не стали говорить что-нибудь против. Хотя подобная сверхопека со стороны олигарха выглядела странновато.

Глава 20

Ранним утром часть порта была оцеплена силами полиции и спецназа МГБ. Казалось, что ни одна мышь не смогла бы просочиться сквозь это оцепление. Портовые работники при виде кучи силовиков были вынуждены усмирять свое любопытство и двигаться к месту работу. Впрочем, многие знали, что как раз там, где находились силовики, стояло арестованное российское судно «Астрахань». Даже при полном отсутствии логики и нулевой способности делать выводы можно было додуматься, что полицию и спецназ бросили сюда именно в связи с русским судном. Простые люди, понимая это, незаметно плевались. Они считали новую демонстрацию силы очередной провокацией против ни в чем не виноватых русских моряков. Однако подойти к спецназовцу или полицейскому и высказать им все никто не осмеливался. Ведь в лучшем случае можно было угодить за решетку, а в худшем получить пулю в лоб за «нападение на представителей сил правопорядка, находящихся при исполнении служебных обязанностей».

Полицейские стояли, образуя внешнюю цепь. Спецназовцы же создавали цепь внутреннюю – эдакий живой коридор, ощетиненный автоматами, который тянулся на двадцать метров, вплоть до места, где была пришвартована «Астрахань». И полицейские, и спецназовцы переминались с ноги на ногу, пребывая в нетерпеливом ожидании. Старшие командиры сновали туда-сюда, словно хотели тем самым подогнать время и приблизить запланированное событие. Было заметно, что начальство их хорошенько «взвинтило» перед отправкой на дело. Нервишки пошаливали. Сигареты выкуривались одна за другой под жадные взоры рядового и сержантского состава.

– Зачем им этот следственный эксперимент? – прикуривая очередную сигарету, спросил старший лейтенант МВД у своего коллеги, капитана войск МГБ.

– Полностью с тобой согласен, – кивнул тот головой, вдыхая табачный дым. – Поставили бы их всех к стенке или вздернули бы на виселице за наркоту эту… А то все церемонятся. Какую-то демократию разводят. Перед Москвой пасуют.

– Это ты точно подметил. Идут на поводу у России. Но зачем? Мы же вроде самостоятельная республика. Сами все должны решать и послать к черту хоть Москву, хоть Америку!

– Глобально мыслишь, дружище. Но это здесь никому не надо, – грустно улыбнулся капитан.

– Да как это не надо?! – завелся старлей. – Ты вон у своих бойцов спроси, как они к этим русским морякам относятся. Вот мои готовы им глотки перерезать. Понимаешь? А нам говорят: будете их охранять, и, не дай бог, у кого-то из них с головы хоть один волос упадет, ответите по полной программе. Это нормально?

– Конечно, ненормально. У моих парней настроение похожее. Но приказ есть приказ, – обреченно промолвил капитан.

Разговор мог бы продолжаться еще долго. Однако в портовой зоне раздался оглушительный вой сирен, который все приближался и приближался. Командиры побросали недокуренные сигареты, отдали приказы о готовности своим подчиненным и быстрым шагом двинулись навстречу приближающемуся конвою. Большой автозак в окружении нескольких полицейских машин и двух бронетранспортеров подъехал к оцеплению и остановился. Весь транспорт сопровождения тоже остановился и перестроился таким образом, чтобы образовать плотное заграждение. Водитель автозака развернул машину правым бортом к полицейско-спецназовскому оцеплению. Из машин сопровождения повыскакивали полицейские с оружием наготове.

Двери будки автозака распахнулись. Изнутри вышла часть конвойной группы, включая кинолога с овчаркой. Конвоиры выстроились согласно инструкции. Оставшиеся же в будке стали по одному выпускать русских моряков. На каждом из них были защелкнуты наручники. Каждое их движение было в поле внимания десятков глаз. Не позволяя осмотреться, моряков спешно гнали на судно. Наручники снимали перед самым трапом, чтобы затем группами развести русских по каютам и запереть их там. Исключение было сделано лишь для Горецкого и старшего помощника. Их запирать в каюте не стали. Прибывший в одной из машин сопровождения офицер объяснил им условия следственного эксперимента.

– Наши люди выведут судно в открытое море. Приблизительно в те самые места, где вы до попадания в наши территориальные воды проводили геологическую разведку, – говорил офицер явной славянской наружности. – Там вы совместно сверите показания приборов с тем, что обнаружили на шельфе на самом деле. И постарайтесь не делать ничего лишнего. Для вашей же безопасности. Шаг влево, шаг вправо… Ну, вы меня поняли.

– Я только одного не понимаю – какое отношение имеют показания геологоразведочных приборов к тому, что нас обвиняют в контрабанде наркотиков? – не удержался Арсений Алексеевич.

– Да, и еще одно требование, – словно ничего не слыша, продолжил офицер, – не задавайте ненужных вопросов. Просто выполняйте то, что вам приказывают. «Астрахань», как видите, отремонтирована. Выглядит, пожалуй, даже лучше, чем была. Так что вам как капитану даже есть повод порадоваться. Но опять-таки не стоит забывать, что и вы, и ваши люди находятся под охраной. Наши бойцы будут находиться как на борту «Астрахани», так и на катере береговой охраны. Катер будет следовать за вами. И если, не дай бог, вы предпримите попытку бунта или каким-то другим образом попытаетесь сорвать следственный эксперимент, вам не поздоровится. Вас просто-напросто уничтожат, как того требует устав и инструктивно-методические письма МВД нашей республики. Если понадобится, «Астрахань» потопят. Хотите этого? Тогда делайте все вопреки моим предупреждениям.

Глаза инструктора были пустыми и холодными. Тем не менее Горецкий обратился к офицеру, взывая к его порядочности:

– Что ты творишь? Я же вижу, что ты русский. Зачем ты работаешь на этот режим? Неужто служить России-матушке для тебя в тягость? Неужели так хочется быть стервятником и палачом для своих русских собратьев?

– Оставьте эту демагогию, – холодно отреагировал офицер. – Мои русские корни не должны вас волновать. Я гражданин и солдат другого государства. И этот, как вы говорите, режим дал мне все, что мне хотелось. Поэтому мне противно слушать ваш бред о России-матушке. Где эта матушка сейчас? Вытащила ли она вас из темницы? Нет, не вытащила. Так что нечего здесь ахинею нести.

– Полегче, майор Хлебоказов, – остудил его пыл Омар Сахатов, появившийся из капитанской рубки. – Ваше отношение к России понятно. Однако не надо нагнетать обстановку. Да тем более перед таким ответственным мероприятием.

Омар был одет по форме, и офицер невольно вытянулся перед подполковником по стойке «смирно». Горецкий, увидев «старого знакомого», бросил на того взгляд, полный ненависти и презрения. «Видишь, как запел! Подлец!» – подумал капитан и отвернулся. Сахатов отправил офицера на катер охраны и отдал поставленным на «Астрахань» местным специалистам распоряжение немедленно выходить в море.