Люди среди людей

– Ну что ж, нам самим придется спуститься вниз и поискать этих двух затерявшихся овечек, - проговорил врач-переводчик и начал складывать в ящик баночки.

– Его высочество запретил посторонним входить в помещение тюрьмы!
– взвизгнул тюремщик.
– Никто не имеет права нарушать приказ махараджи!

Переводчик равнодушно пожал плечами. У него и в мыслях не было нарушать приказы его высочества. Наоборот, он настаивает, чтобы приказы эти выполнялись самым строгим образом. Врач расстегнул небольшой портфель, достал какую-то бумагу и стал громко ее читать. Во дворе снова воцарилась мертвая тишина.

– «Сего дня, 15 июня 1892 года, его высочество, великий князь Капурталы, руководствуясь постоянной заботой о своих подданных, торжественно повелевает произвести предупредительные прививки по методу мистера Хавкина, бактериолога Индийского правительства, всем содержащимся в тюремном замке преступникам, число коих шестьдесят два человека»… Шестьдесят два, - повторил врач, - а вы представили нам только шестьдесят. Благоволите сейчас же пригласить еще двоих, иначе… - Врач перешел на шепот, и конец его речи смогли услышать только наиболее близко стоящие солдаты и офицеры.

– …иначе я не дам и две аны за то, что вы до вечера останетесь начальником тюрьмы. Видите? Это подписано его высочеством сегодня утром.

Тюремщик заметался, как волк в западне. Он то отбегал к ступеням, будто желая преградить медикам дорогу, то подбегал к самому столу в надежде отговорить их. Пот ручьями катился по его лицу. Но врачи не обращали на него внимания. Они сложили часть медикаментов в ящик, слуга взял ящик в руки, и маленький отряд спокойно двинулся к лестнице. По рядам солдат пробежал шепот изумления: начальник тюрьмы, перед которым трепетал весь двор, на глазах сотен людей подвергся небывалому позору. Два врача оказались сильнее всей дворцовой и тюремной челяди. На солдатских лицах впервые за утро блеснули неуверенные улыбки. Как-то, интересно, вывернется старый волк?

– Бежит, бежит, - загомонил в следующую секунду весь строй.

Начальник тюрьмы действительно бежал. Он успел только гаркнуть, чтобы десять солдат сопровождали его, и, грубо нарушая обязанности хозяина, первым прошмыгнул за железную дверь.

В этой неразберихе Кхандала сам не заметил, как сделал два шага вперед и очутился рядом с белым доктором. Тот дружелюбно улыбнулся и показал пальцем вниз, туда, где только что скрылись тюремщик и его свита.

…После ослепительного дня тьма подземелья ударила по глазам и на мгновение остановила их у порога. Белый доктор зажег спичку. Их было четверо: два врача, слуга с ящиком и он, Кхандала Патна, солдат дворцовой стражи, проникшийся вдруг странной симпатией к этим совершенно чужим смелым людям. Он на ощупь разыскал нишу, где хранились факелы. Огонь разгорался медленно, и Кхандала снова увидел дружелюбную, ободряющую улыбку врача. Ни один беллати никогда так не смотрел на него. Бывало, что подвыпившие европейцы дарили ему несколько монет, иногда даже много монет, но никто из них не улыбался, как этот доктор.

Когда Кхандала шагнул из строя, он еще не до конца понимал, что будет делать, спустившись в темницу. Но теперь ему сразу стало ясно, что означает бегство начальника тюрьмы и какие опасности подстерегают врачей в запутанных коридорах подземной темницы.

– Идите сюда, сахиб, - шепнул он врачу-индийцу.
– Я знаю дорогу. Там мой брат…

Да, скорее всего, Хари должен быть там, в конце правого коридора, где содержатся главные преступники. Там нет даже камер, а только узкие ниши, вырубленные в каменной стене, куда, в зависимости от характера преступления, человека замуровывают до глаз или выше.

Они шли молча. Только один раз переводчик сказал что-то белому доктору, наверно, что здесь в темнице сидит брат солдата. Кхандала догадался об этом, потому что рука врача в полутьме легко, будто подбадривая, похлопала его по плечу. Пламя факелов выхватывало из темноты то один, то другой кусок ослизлой стены, ржавые цепи и кольца, полусгнившие двери камер. Коридор круто поворачивал то вправо, то влево; казалось, ему не будет конца. И вдруг впереди, в бездонной черной глубине, загорелись, замелькали огни, послышались глухие голоса, удары камня о камень.

– Они закладывают ниши!
– задыхаясь от ужаса, прошептал Кхандала.
– Скорее, сахиб, скорее, а то начальник убьет Хари и Рахатмэ!

– Гаси огонь!
– приказал переводчик.
– Тише! Кхандала ткнул факел в стену. Их сразу окружила липкая тьма. Только впереди метались далекие огни. Врачи ускорили шаг. Теперь они почти бежали, спотыкаясь на бугристом полу. Кхандала больше не сомневался: начальник тюрьмы заторопился вперед в надежде скрыть от врачей двух последних заключенных. Огненные точки плясали именно там, где находилась ниша Рахатмэ - заточенной навечно бывшей жены махараджи. Бог знает, чем госпожа прогневала его высочество, но вот уже семь лет Рахатмэ занимает узкую и низкую пишу в конце коридора, где обычно содержатся смертники. Кладка в нише поднята так, что стража видит лишь руки жертвы, протянутые за едой, когда-то самые белые, самые красивые руки во всем Пенджабе. В соседней нише они, наверно, приковали Хари. Там в стене кольцо.

Мысли о брате придали Кхандале новые силы. Ему захотелось бежать еще быстрей, но врачи и так не поспевали за ним. Жалко бренчало стекло в руках слуги: ноги белого доктора цеплялись то за камни, то за раскиданные кругом цепи. Два раза он падал на землю, и солдат помогал ему подняться.

– Стой! Кто идет?
– Несколько солдат вышли из-за угла и навели на них стволы ружей.

– По повелению его высочества!
– быстро ответил переводчик и взмахнул в полутьме белой бумагой приказа.

Солдаты медленно опустили ружья и расступились. Их, видимо, больше успокоило знакомое лицо сопровождающего товарища, чем слова чужого человека с какой-то бумажкой в руке.

До цели оставалось совсем близко. Кхандала уже видел, как в красноватом свете дымных факелов беснуется долговязый начальник тюрьмы, как он руками и ногами пинает солдат, которые откуда-то тащат большие куски пиленого известняка… Ниша Рахатмэ заложена почти доверху. Зато в соседней нише светлая полоса камня поднялась совсем невысоко.

– Скорее, негодяи! Скорее, а не то вы сами сядете у меня в каменный мешок!
– уже не кричит, а хрипит тюремщик, и солдаты мечутся все быстрей и быстрей.

– Прошу прощения, господа, - в коридоре возникла новая фигура.
– Прошу прощения, но вам не следует сюда входить.
– Это давешний офицерик из родни махараджи. Они увидели его силуэт на фоне огней, расставленные руки и слишком длинную для его маленького роста саблю, которая болтается почти до земли.
– Прошу прощения, но тут ремонт. Вас могут ушибить в темноте.

В ящике с медикаментами опять что-то жалобно звякнуло. Flo четверо остановились лишь на долю секунды, лишь для того, чтобы разделиться по двое и двинуться дальше, обходя маленькую фигурку с длинной саблей.

Только сейчас Кхандала почувствовал, в какую опасную игру его втянули. Врачи безоружны, а тюремная стража озлоблена до крайности. Они не потерпят нового позора. Кругом никого, только солдаты. Но солдат не свидетель. Он стреляет, когда приказывают. И молчит, когда приказывают. Их убьют сейчас же, как собак. Бежать, пока не поздно, назад? А Хари? Отец не простит этого. Вся каста отвернется от человека, бросившего в беде родного брата. Нет, бежать нельзя, да и поздно. Они уже выходят из черного туннеля прямо за спиной начальника тюрьмы. Здесь дымно от факелов и еще более душно, чем в коридоре. На них никто не обращает внимания. Солдаты бестолково мечутся вокруг ниш. Даже сам главный тюремщик₂ забыв надменность, торопливо укладывает камни.