Люди среди людей
Шрифт:
– Сдаюсь.
– Хавкин поднял руки.
Бокал его почти совсем освободился от пены. Янтарное озерцо лежит в серебряной оправе последних пузырьков. Это очень приятно: поверить человеку. Дело вовсе не в афоризмах Челли-нп. (Мало ли остроумных пустяков бродит по свету.) В голосе, в интонации собеседника Владимир уловил большее: то искреннее человеческое дружелюбие, которое нельзя оттолкнуть. Не произнесенные журналистом слова, наверно, прозвучали бы так: «Кончай болтать, дружище. Я не знаю твоих планов и принципов, но мы сверстники, и давай поговорим как друзья. Эта статья нужна нам обоим и еще многим другим людям: ведь битва, начатая в твоей лаборатории, касается всех, всего мира…» Может быть, Клер хотел сказать и не совсем это. Но так ли необходима сейчас точность?
– Как ваше имя, Клер?
– Анри.
– А мое Вольдемар, Владимир.
Они выпили, улыбнулись друг другу, как давние приятели. Клер попросил подать перо и чернила.
И тем не менее Анри Клер не был
Надо пояснить, что, хотя «Медицинская неделя» была малораспространенной специальной газетой, она совсем не случайно оказалась на столе второго секретаря Британского посольства. Фредерик С. Лили ведал вопросами науки, а в связи с эпидемией - всем тем, что имело отношение к холерной опасности. Прибывшая в это утро дипломатическая почта сообщила 6 нескольких случаях холеры в Англии, Португалии и о назревающей серьезной эпидемии в Гамбурге, которую газеты пока обходят молчанием. Все это настроило Лили на деловой лад. Он тут же набросал письмо Лаверану. Известный французский врач-микроскопист председательствовал на том самом заседании, где выступал Хавкин. «Не будет ли профессор любезен прокомментировать для Британского посольства, насколько действенны вакцины, о которых было сообщено на последнем заседании биологического общества». К завтраку посыльный принес ответ ученого. Профессор Альфонс Шарль Луи Лаверан напоминал, что он не знаток заразных болезней, но, по его мнению, опыты господина Хавкина поставлены так строго и доказательно, что лично он не видит причины для неверия молодому бактериологу.
Более точную информацию мистер Лили, конечно, мог бы получить в институте, где работал Хавкин. Но в его расчеты вовсе не входило привлекать внимание Пастера и Ру. Наоборот, сотрудник посольства желал в этот момент, чтобы его интерес к вакцине до поры до времени вообще не привлекал ничьего внимания. У него были для этого свои особые и отнюдь не дипломатические причины. Куда бы судьба ни забрасывала дипломата Фредерика Лили, какие бы серьезные поручения ни доверяло ему его начальство, он прежде всего помнил, что принадлежит к семье Лили из Манчестера. Да, это его семья основала знаменитую фирму «Лили - медикаменты», - фирму, которая отлично зарекомендовала себя в метрополиях и колониях как поставщик самых дешевых и научно апробированных фармацевтических товаров.
Уже три поколения Лили владели фирмой, и ни одно сколько-нибудь значительное открытие в области фармацевтики за последние полстолетия не прошло незамеченным мимо их зорких глаз и цепких рук. Профессору Альфонсу Лаверану, члену Медицинской академии, и в голову не могло прийти, какое применение чиновник Британского посольства найдет для его коротенького, сугубо делового письма. Между тем это - элементарная азбука торговли фармацевтическими товарами. Каждый письменный отзыв известного ученого о каком-либо препарате - лечебном средстве - становится в руках фирмы отличным средством рекламы. Письму Лаверана предстояла блестящая будущность. Размноженное в десятках тысяч экземпляров, опубликованное в медицинских журналах и газетах всех четырех континентов, с которыми фирма Лили ведет свои дела, оно должно в свое время привлечь покупателей противохолерной вакцины Хавкина и одновременно поднять цену на препарат. Лили удовлетворенно вложил письмо-отзыв в специальную папку, куда еще раньше спрятал номер «Медицинской недели». День только начинался, а предприятие в Манчестере уже сделало кое-какие приобретения.
Четырнадцатого августа состоялась консультация между Лили-младшим - дипломатом и Лили-старшим - главой предприятия. Поздно ночью в ответ на телеграмму из Парижа Манчестер ответил шифрованным благословением: «Закупите терпе-новое масло полностью. Желателен приезд мастера, хороших условиях». Лили-старший считал производство холерной предупредительной вакцины своевременным и рентабельным делом и просил прислать в Англию бактериолога.
Теперь следовало спешно приниматься за творца вакцины. Торговцы лекарствами подобны торговцам оружием: они благодействуют, пока народы страдают, и начинают терпеть убытки с того дня, как люди могут наконец вздохнуть спокойно. Для тех и других время - воистину деньги. Курьер, посланный в пастеровский институт, вернулся с приглашением: «Доктор Эмиль Ру и кандидат зоологии Вольдемар Хавкин готовы принять г-на Лили в институте сегодня, 15 августа, в два
часа пополудни». Лили выругался. При чем тут Ру? Записка послана лично Хавкину. Он снова достал из папки медицинскую газету и записку Лаверана. Перечитал их. Стала ясна еще одна упущенная прежде деталь. Хавкин - молодой препаратор в лаборатории Ру. Ну что ж… Дипломатический и жизненный опыт сорокапятилетнего Фредерика Лили подсказывал ему, что с молодыми иметь дело легче. Надо только избавиться от надзора его шефа.В час сорок сверкающая черным лаком и начищенной медью фонарей карета второго секретаря выехала из ворот посольства. Лошади стремительно пересекли Елисейские поля и помчались через сенские мосты по тому же пути, по которому четыре часа назад не спеша катился в фиакре журналист Анри Клер. Неподалеку от Института Пастера, на тихой улице Вожирар, посольская карета миновала кафе под тентом. Еще недавно пустовавшие столики были теперь заполнены публикой, и Лили-младший, бесстрастно глядевший в окно (он был убежден, что бесстрастный взгляд наиболее подобает его положению дипломата), едва ли обратил внимание на одного из посетителей - молодого человека, склоненного над какой-то рукописью.
Шум копыт отвлек Анри от работы. На мгновение он оторвал от бумаги рассеянный и нетерпеливый взгляд и, ничего не видя, снова уткнулся в рукопись. Щеки его горели от внутреннего возбуждения. Последние строки. Уже два часа он жил лишь картинами напряженной большой жизни, которая выпала на долю его героя. Город-порт на юге России, тайные ночные встречи революционно настроенных студентов, грохот погромов, звон арестантских цепей, тишина университетских лабораторий. Холерные запятые, кишащие в светлом круге микроскопа, и дикие сцены кровавых холерных бунтов в далеких степных городах… Ему не хватало ни времени, ни бумаги. Получалась уже не газетная сенсация, а какая-то увлекательная полуфантастическая новелла. Клер не думал ни о вечернем выпуске, ни о Пежо. Забыто даже присущее ему изящество стиля. Рукой журналиста движет только страх упустить хотя бы слово из того, что рассказано героем. Удивительно короткая, но тесная от фактов биография. В науке этот русский добился того, что не удалось никому до него, в том числе Феррану. Десятки раз перенося холерную заразу от одного животного к другому, он получил «вирус фикс» - холерный яд постоянной силы, которую можно затем ослаблять или усиливать по своему усмотрению. Без этого нет вакцины. Но в жизни Хавкин достиг несравненно большего. Он стал ученым, хотя все обстоятельства были против него. Последнюю строку корреспонденции Анри от всего сердца заключил восклицанием: «Браво!» Браво, Хавкин! Клера пленил этот сдержанный и в то же время страстный сверстник, который ничего не получил от жизни просто так, в подарок. Вот люди, которыми должно гордиться человечество!
Шум промчавшейся кареты напомнил, что надо ехать. Без десяти два. Пежо не станет ждать и четверти часа лишних.
…«Сколько он может запросить?» Этот вопрос вертелся в голове Лили всю дорогу от Елисейских полей до безлюдной улички Дюто. И кто может заплатить ему больше? Россия не в счет. Там нет крупных фармацевтических фирм, а заодно отсутствует интерес к новейшим достижениям науки. Холера свирепствует во французском Сиаме, но скупые французы франка не истратят на лечение «желтых», тем более что их собственная эпидемия в Париже не приобрела серьезного распространения. Остаются немцы, знаменитая фирма «Байер» - главный конкурент Лили. Но «Байер» не успеет… В конце, концов дипломат пришел к успокоительному выводу, что Хавкин не пронюхал еще об эпидемии в Гамбурге; с ним можно будет, вероятно, столковаться.
Папаша Саше почтительно провел высокого гостя (Лили блестяще владел искусством производить на людей впечатление именно такого гостя) в кабинет-лабораторию заместителя директора.
– Доктор Ру просит передать свои извинения: он задержится. В институт привезли тяжелого больного, укушенного бешеной собакой. Мосье Хавкин сейчас выйдет.
«Отлично, но сколько же он может все-таки запросить?…»
Владимир никак не мог уяснить, чего хочет этот прекрасно одетый, пахнущий хорошими духами господин с моноклем в глазу. Безукоризненная французская речь дипломата напоминала какой-то танец. Он начинал с похвал противохолерной вакцине и ее творцу (шаг вперед и поклон, как в полонезе), потом плавно переходил к вопросу о мощи и богатстве британской экономики и высоким идеалам британского парламентаризма, легко касался проблемы взаимоотношения между производством и наукой. Когда Хавкин окончательно терялся в этих круговых движениях его мысли, совершал некий словесный пируэт, чтобы вернуться к так восхитившей его вакцине господина Хавкина. Держался мистер Лили при этом так, будто всю жизнь был добрым другом-покровителем пастеровского института.
Неясность раздражала. Владимир молчал. Видимо, следовало любезно улыбаться, как улыбается собеседник. Но мускулы лица не слушались. Новый круг: вакцина, мощь, парламентаризм. Они сидят лицом к лицу перед столом. Сколько это может продолжаться? Хоть бы скорее пришел Ру и выяснил, что, наконец, нужно этому господину! Какой-то странный день! Утром - журналист. После обеда - Лили. А между ними неожиданный и шумливый Иван Вильбушевич. Ввалился без спроса; неизвестно, откуда идет, неизвестно, куда собирается. У него куча новостей из России и, по всему видно, ни франка за душой. На работу еще не устроился, а взять в долг не хочет. На что только живет? Зато горяч и непоседлив за двоих.