Людоеды из Цаво

На следующий день, в полдень – это был мой обычный час для суда над злодеями – я потребовал привести Карима Букса. Мне сказали, что он слишком плох и не может ходить. Я приказал принести его в мою бому, и через несколько мгновений он явился на чарпое, который на своих плечах несли четверо кули. Мне было понятно, что эти кули хорошо знают, что он всего лишь симулянт. Неподалёку слонялись множество его друзей, которые без сомнения, предвкушали увидеть, как обманывают сахиба. Когда кровать положили на землю рядом со мной, я убрал одеяло и внимательно осмотрел Карима Букса, выяснив, что у него нет лихорадки. Он притворялся безнадёжно больным и снова попросил даву. Окончательно убедившись, что джемадар прав и что это сплошное будмаши (коварство), я сказал, что собираюсь дать ему очень эффективную даву. Я с головой накрыл его одеялом и взял с плотницкого верстака, стоявшего рядом, пригоршню опилок. Я положил опилки под кровать и зажёг их. Когда симулянт почувствовал жар, он выглянул из-под одеяла. Увидев вокруг себя дым и пламя, он отбросил одеяло, спрыгнул с кровати, восклицая: «Бейман шайтан!» («Дьявол неверующий!»), – и, как олень, понёсся к выходу из моей бомы. Прежде, чем ему удалось сбежать, сикх-сипай напоследок пару раз ударил его по плечам крепкой палкой. Его сконфуженные товарищи склонились передо мной с криками: «Шабаш, сахиб» («Отличная работа, сэр»). Больше у меня не было проблем с Каримом Буксом. В тот же день он пришёл и, сложив ладони, умолял о прощении, которое я с готовностью даровал, поскольку он был умелый работник.

Через несколько дней, утром я возвращался домой после того, как всю ночь провёл на дереве, высматривая людоедов. Без предупреждения придя на каменоломню, я с удивлением обнаружил, что там царит безмолвие. Мои мошенники-рабочие беззаботно валялись в тени деревьев – кто-то спал, кто-то играл в карты. Я немного понаблюдал за ними, а потом решил напугать их, выстрелив в воздух из винтовки. После выстрела сцена изменилась, как по волшебству. Каждый человек занялся своей работой. Там, где мгновение назад стояла тишина, теперь весело и энергично звучали молот и долото. Они, конечно, думали, что я далеко и не вижу их. Но к их ужасу, я закричал, что слишком поздно, потому что я всё видел. Я наложил на всех крупный штраф, в том числе на униженного мастера, который показал себя крайне непригодным для такой должности. Я последовал к своей хижине, но едва дошёл до неё, как до меня доковыляли два мерзавца, согнувшись почти вдвое и призывая небо в свидетели, что я выстрелил им в спину. Чтобы придать правдоподобия своему малоубедительному рассказу, они уговорили своего товарища проделать в спинах раны, похожие на пулевые отверстия, и эти раны обильно кровоточили. К несчастью для них, я нёс с собой винтовку, а не ружьё, и ещё они забыли проделать дыры в одежде. Поэтому всё, чего они добились своей искусно сотканной ложью, – это насмешки товарищей и очень большой штраф.

После этого каменщики поняли, что я буду требовать от каждого человека честной ежедневной работы и не позволю никому мешать. Тогда они решили, что лучше всего тихо устранить меня. Однажды ночью они собрались, поклялись хранить тайну и после долгих споров договорились убить меня, когда на следующий день я опять приду на каменоломню. Они хотели бросить моё тело в джунгли, где его, конечно, съели бы дикие животные, а потом сказать, что меня убил лев. Все присутствующие на собрании согласились с этим весёленьким предложением и в знак его выполнения поставили отпечаток пальца на листе бумаги. Однако через час после собрания один из заговорщиков пробрался в мой лагерь, разбудил меня и предупредил о заговоре. Я поблагодарил его за информацию, но всё равно решил пойти утром на каменоломню. Я не верил, что при нынешнем состоянии дел рабочие способные осуществить такой дьявольский план. Скорее, я был склонен думать, что мой осведомитель был отправлен для того, чтобы напугать меня.

Поэтому следующим утром (6 сентября) я пошёл вдоль железнодорожной ветки к уединённой каменоломне. Когда я достиг поворота, из кустов выбрался мой главный каменщик Хира Сингх, очень хороший человек, и предупредил, чтобы я дальше не ходил. На вопрос о причинах он ответил, что боится говорить. Он добавил, что вместе с другими двенадцати каменщиками он сегодня не пошёл на работу в каменоломню, потому что испугался неприятностей. Тут я подумал, что в ночном рассказе что-то было. Но я, смеясь, уверил каменщика, что никаких неприятностей не будет, и продолжил путь. Когда я появился в каменоломне, всё казалось совершенно мирно, и все рабочие занимались делом. Но через пару секунд я заметил, что на меня косо оглядываются, и почувствовал, что в воздухе тревогу. Когда я подошёл к первой группе рабочих, джемадар – злодей, который не мог скрыть своего коварства – сообщил, что люди, которые работают дальше в овраге, отказались выполнить его приказы. Он спросил, не могу ли я сходить туда и разобраться. Я понял, что это был способ заманить меня в узкую часть оврага, откуда, зажатый с двух сторон, я бы не мог сбежать. Всё же я подумал, что, несмотря на последствия, надо пройти через это испытание, и вместе с джемадаром пошёл вглубь ущелья. Когда мы достигли следующей группы, он указал на двух рабочих, которые якобы отказались его слушаться. Наверное, он считал, что я уже не покину это место живым, поэтому указал на первых попавшихся. Я, как обычно в таких случаях, записал их имена в блокнот, и собирался возвращаться. Тут все рабочие, которых было около шестидесяти, во весь голос издали яростный вопль. Таким же криком им ответила та группа, от которой я шёл, а в ней было около ста человек. Обе группы рабочих, неся ломы и размахивая тяжёлыми молотами, приблизились ко мне в узкой части оврага. Я ещё ждал их действий, когда один человек бросился на меня. Он сжал мои запястья и закричал, что собирается «повеситься и застрелиться ради меня». Это звучало нелепо, но он выразился именно так. Я легко освободился и отбросил его, но к этому времени я уже был окружён со всех сторон. Вокруг я видел только злобные лица, на которых читалось желание убить. Один из этих здоровяков, боясь сделать первый удар, толкнул в меня стоящего перед ним человека. Если бы этот человек сбил меня с ног, то, уверен, я бы никогда больше не поднялся. Но я быстро отступил в сторону, и человек, собиравшийся меня ударить, сам жестоко ударился о камень и упал.

Это вызвало у нападавших смущение, из которого я извлёк пользу. Я запрыгнул на камень, и, прежде, чем они опомнились, обратился к ним на хиндустани^[11]. Их ещё удерживала привычка повиноваться, и, к счастью, они выслушали то, что я говорил. Я сказал, что знал об их плане и что они, конечно, могут убить меня, если хотят. Но если они это сделают, то многие из них будут непременно повешены, поскольку сиркар (правительство) не поверит в их рассказ, что меня утащили львы, и скоро выяснит правду. Я сказал, что хорошо знаю, что среди них есть всего лишь несколько мерзавцев, которые уговорили их поступить так глупо. Я убеждал их, чтобы они не позволили одурачить себя. Даже если предположить, что они осуществят свой план убийства, то над ними поставят другого «сахиба». Может быть, он будет ещё более суровым начальником? Все они знали, что я был справедлив к настоящим работникам. Только мерзавцы и лентяи должны были меня бояться. Как же честные, достойные пуштуны позволили, чтобы ими командовали люди такого типа? Заставив их себя слушать, я почувствовал себя в большей безопасности. Я продолжил говорить о том, что недовольные могут вернуться в Момбасу. А если остальные возобновят работу, и больше не будет никаких заговоров, то я не стану обращать внимание на их глупое поведение. В конце я попросил поднять руку тех, кто соглашался вернуться к работе, и все рабочие в толпе подняли свои руки. Я почувствовал, что победа осталась за мной и распустил их по местам. Потом я спрыгнул с камня и продолжил обход, измеряя каменные глыбы и оценивая сделанную работу, как будто бы ничего не случилось. Они всё ещё колебались и хмурились, им пока нельзя было доверять. Я почувствовал большое облегчение, когда через час, целый и невредимый, вернулся в Цаво.

К сожалению, опасность ещё не миновала. Как только я развернулся и ушёл домой, снова разразился мятеж. Они опять назначили собрание и придумали новый план: убить меня ночью. Об этом заговоре мне сообщил мой табельщик. Он сказал, что боится идти делать перекличку, поскольку они пригрозили, что убьют и его. Я не стал терять времени и телеграфировал в железнодорожную полицию, а также окружному офицеру мистеру Уайтхеду, который немедленно прибыл ко мне на помощь, прошагав со своими людьми двадцать пять миль. У меня нет сомнений, что только его быстрые действия спасли меня той ночью от нападения. Через два или три дня прибыла железнодорожная полиция и арестовала зачинщиков мятежа, которые были отправлены в Момбасу и предстали перед судом британского консула мистера Кроуфорда. Все подробности заговоров были выданы одним из тех, кто дал показания против своих сообщников. Все мерзавцы были признаны виновными и приговорены к различным срокам каторжных работ в кандалах. Никогда больше у меня не было неприятностей с рабочими-мятежниками.

Глава VI

Царство террора

Казалось, что львы сильно испугались той ночью, когда мы с Броком поджидали их в товарном вагоне. Они держались подальше от Цаво и долгое время никак нам не досаждали – даже тогда, когда Брок оставил меня и уехал в Уганду на сафари (путешествие с караваном). Во время этой передышки, которую предоставили нам львы, мне пришло в голову, что когда они возобновят свои нападения, их можно будет поймать ловушкой. Я мог бы сконструировать такую ловушку, а в качестве приманки использовать двух кули, находящихся в безопасности. Тогда львы осмелятся войти в неё и будут схвачены. Я тут же принялся за работу и скоро сумел сделать достаточно крепкую ловушку из деревянных шпал, рельсов, кусков телеграфной проволоки и тяжёлых цепей. Она была разделена на два отсека – один для людей, а другой для льва. Выдвигающаяся дверь с одной стороны впускала людей, которые находились там в полной безопасности. Между ними и львом, если бы он вошёл в другой отсек, была поперечная стена из стальных рельсов, которые отстояли друг от друга на расстояние не более трёх дюймов. Сверху и снизу рельсы были укреплены тяжёлыми деревянными шпалами. Дверь, через которую входил лев, была, разумеется, на противоположной стороне конструкции. В общем, эта затея действовала по принципу обычной крысоловки, за тем исключением, что льву не нужно было хватать приманку, чтобы дверь опустилась. Эта часть приспособления была сделана следующим образом. Над входом для львов была закреплена тяжёлая цепь, её концы опускались на землю с двух сторон входа. К цепи прочной проволокой были присоединены короткие отрезки рельс, поставленные на расстоянии шесть дюймов друг от друга. Это было что-то вроде гибкой двери, которая занимала мало места, когда не использовалась, и которая упиралась в верх входа, когда поднималась. В таком положении дверь удерживалась рычагом, сделанным из куска рельса. Рельса, в свою очередь, удерживалась на своём месте проволокой, примотанной к одному концу и проходящей вниз, к пружине, скрытой в земле под клеткой. Как только лев вошёл бы в ловушку достаточно далеко, он бы обязательно наступил на пружину. Его вес освободил бы проволоку, и дверь за ним тут же закрылась бы. И он никак не мог бы открыть её, поскольку она вставала в желоб между двумя рельсами, надёжно закопанными в земле.

Ловушка для людоедов

Паттерсон у ловушки

Создание этой ловушки было сложным делом. Нам нужно было просверлить дыры в рельсах для двери, чтобы проволокой прикрепить их к цепям, но у нас не хватало инструментов. Мне пришло в голову, что пули с жёсткой головной частью от моей винтовки могли бы пробить сталь. Я проделал этот эксперимент, и с радостью обнаружил, что отверстия получаются ровные, как от сверла.

Когда ловушка была готова, я разбил над ней палатку, чтобы обмануть льва, а вокруг неё поставил очень крепкую бому. Для людей в ограде был сделан один небольшой вход, который они должны были закрыть за собой кустами. Другой вход, предназначавшийся для львов, располагался перед дверью клетки, и он был открыт. Всезнайки, которым я показывал своё изобретение, в основном, придерживались мнения, что людоеды слишком хитры и не войдут в мою гостиную. Как будет видно из дальнейшего, их предсказания оказались ложными. В первые несколько ночей я сам оставался в ловушке в качестве приманки. Но не произошло ничего, кроме того, что я не спал, мучился от неудобств и был весь искусан москитами.

В сущности, львы не нападали на нас несколько месяцев, хотя иногда мы слышали, как они разоряют другие места. Вскоре после ночи в товарном вагоне два человека были утащены из конечной железнодорожной станции, и ещё один – из места под названием Энгомани, что в десяти милях от нас. Потом звери снова пришли туда, схватили двух человек, одного из них убили и съели, а второго так жестоко искалечили, что он умер через несколько дней. Но мы в Цаво, как я уже сказал, были полностью освобождены от нападений. Кули, считая, что их смертельные враги навсегда покинули этот район, возобновили свои обычные занятия, и жизнь вернулась в прежнее русло.

В конце концов, это ощущение безопасности было разрушено. Как-то ночью лагерь пробудился от знакомых криков ужаса, и мы поняли, что «дьяволы» вернулись и открыли новый список жертв. В тот раз многие люди из-за жары спали вне палаток, считая, что львы ушли навсегда. Неожиданно, глубокой ночью был замечен один из львов, пробирающихся через бому. Тут же была поднята тревога, и в захватчика полетели палки, камни и головни. Но всё было бесполезно. Лев ворвался прямо к центр перепуганной группы, схватил одного беднягу и под крики и вопли его товарищей потащил его через густую колючую бому. Снаружи бомы к нему присоединился второй лев. Два зверя так осмелели, что не потрудились унести свою жертву, а начали пожирать её в тридцати ярдах от той палатки, где её раздобыли. Хотя джемадар группы, к которой принадлежали кули, сделал в сторону львов несколько выстрелов, львы не обратили на них внимания и не сдвинулись с места, пока не закончили свою ужасную трапезу. Я не позволил сразу же закопать разбросанные останки тела, надеясь, что следующей ночью львы вернутся на то же место. Исходя из этого, я занял позицию на подходящем дереве. Но ничего не нарушало однообразие моего дежурства, за исключением наведавшихся сюда гиен. Наутро я узнал, что львы напали на другой лагерь, в двух милях от Цаво (к этому времени лагеря были снова раскиданы, поскольку работа шла по всей линии). Там людоеды успешно утащили свою жертву, которую, как и предыдущем случае, сожрали прямо возле лагеря. Для меня осталось тайной, как они пролезли через бому без шума. Я думал, что животное вообще не может так сделать. И всё же они постоянно это проделывали, и без единого звука.