Людовик IX Святой

Наконец, в-третьих, с критикой, вероятно, распространившейся довольно широко, выступали в среде, которую можно было бы назвать «народной». Народу не нравилось, что Людовик окружил себя монахами, взяв их за образец для подражания не только в личном поведении, но и в политике. Такое мнение распространяется и на его монахов, особенно на братьев нищенствующих орденов — доминиканцев и францисканцев [1580] . Многие пылали ненавистью к этим экзаменаторам совести, которые выведывали подробности частной жизни, вторгались в семьи и дома и присваивали себе завещания, к этим ревнителям нищеты, понаторевшим в денежных делах. Образ брата нищенствующего ордена послужил к созданию образа ханжи и лицемера в «Романе о Розе». Но если Жан де Мён и Рютбёф (который открыто ополчается против Людовика Святого, ибо тот предпочитает иметь дело с братьями нищенствующих орденов [1581] ) являются представителями более или менее узкого круга интеллектуалов, то в одном тексте нам открывается неприязнь, исходящая от совсем иной среды, причем зачастую весьма бурно.

1580

Об отношениях Людовика Святого с братьями нищенствующих орденов см. отличную работу: Little L. K. Saint Louis’ Involvement with the Friars…

1581

Рютбёф особенно неистов. См. перечень его жалоб на Людовика Святого в: Dufoumet J. Rutbeuf et les moines mendiants // Neuphilologische Mitteilungen. 1984. Bd. 85. S. 165–166.

«Ты всего лишь король братьев»

Вспомним эпизод, о котором повествует Гийом де Сен-Патю [1582] . Некая женщина по имени Саррета бранила короля, стоя у подножия Дворцовой лестницы в день заседания парламента. Странно, говорила она, что его еще не свергли. В чем же она его корила? «Ты всего лишь король братьев миноритов и братьев проповедников, король священников и клириков!» [1583]

Если францисканец оставил этот анекдот потомкам, то лишь затем, что хотел обратить его на пользу Людовику Святому, который не позволил сержантам вышвырнуть Саррету, не позволил даже притронуться к этой женщине, заявив ей, что она права, что он не достоин быть королем, что другой правил бы королевством лучше, и повелел своим камердинерам дать ей денег.

1582

Я уже приводил его в качестве иллюстрации милосердия короля.

1583

Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 118–119.

Но что было, то было. Таким образом, мы узнаем, что во времена Людовика Святого существовала, по крайней мере, одна антиклерикально настроенная женщина и что далеко не все испытывали благоговение перед святым королем, а его благочестие не на всех производило благоприятное впечатление.

Другой анекдот, в котором не просто критикуется, но высмеивается (в карикатурном свете) король-святоша, «бегин», возник в среде высшей знати. Граф Гельдернский Оттон II (1229–1271), женатый на француженке Филиппе, дочери графа Понтье Симона де Даммартена, послал гонца в Париж, возможно, по какому-то судебному делу. По возвращении гонца Отгон Гельдернский расспросил его о короле Франции. Гонец рассказал, что один проповедник, из белого духовенства, обвинил в смертном грехе братьев проповедников, «которые посоветовали королю такое унижение». Затем, комично «искривив шею», он сказал графу: «Видел, видел я этого жалкого короля-ханжу, которому головным убором служит капюшон». История рассказана доминиканцем Томасом из Кантимпре, которому, напротив, поведение короля кажется похвальным, и у него король отвечает насмешнику чудесной местью; чудо это, стало быть, произошло при жизни короля. Обидчик-гонец, который кривлялся, изображая боголюбивого короля и его осанку, до конца жизни остался в этой «уродливой» позе [1584] .

1584

Carolus-Barre L. Le Proces de canonisation… P. 248.

В основе расхождений между Людовиком Святым и его современниками, которые выступают под углом зрения, который может нередко показаться анекдотическим, лежат более глубокие мутации ментальности и восприимчивости. Начинается какая-то чехарда. Как бы ни соблюдались основные обычаи «феодального» общества, Людовик Святой сверяется с ценностями справедливости и мира, которые вдребезги разбивают феодальные обычаи и преобразуют королевскую функцию в духе государства нового типа. Точно так же, неясно, как он пользуется феодальными понятиями для построения монархического государства. Когда он ведет себя как король-монах и, кажется, уступает часть своей власти монахам, то общественное мнение (или первая его проба) упускает его из виду. Корона пребывает в процессе превращения в светский священный объект.

По части крестового похода мнение неоднозначно. Оно еще на стороне Людовика Святого, ностальгирующего по Иерусалиму, — по тому Иерусалиму, который, впрочем, надо отвоевать средствами не только военными, ибо святой Франциск обошелся и без них. Но, несомненно, Жуанвиль — не единственный во Французском королевстве, чьи взоры устремлены скорее на родную Шампань, чем на Святую землю. При такой мутации взгляда, связанной с изменениями политических представлений (европейский или европо-восточный христианский мир?), мы все так же остаемся при нашем школьном вопросе: считать Людовика Святого королем феодальным или королем Нового времени? Но если мы переформулируем его в нашей системе понятий, то получим, что крестовый поход — это высшая стадия феодализма (feodalite). Потерпев полный провал в крестовых походах, Людовик Святой, сам о том не ведая, нанес смертельный удар классическому феодализму.

Глава девятая Людовик Святой, король — помазанник божий, чудотворец и святой

Людовик Святой — харизматическая личность [1585] . Эта харизма, насколько она поддается определению, для тех, кто вступает в контакт с королем, берет начало в окружающей его ауре, а для тех, кто знает о нем по рассказам, — в необычном характере рисуемого образа, для определения которого современники не располагали лучшим понятием, чем святой, но речь шла об исключительном святом: то, что нес в себе святой Франциск, будучи монахом, вобрал в себя и Людовик, оставаясь мирянином и королем. В булле о канонизации Бонифаций VIII попробует выразить это понятием superhomo, «сверхчеловек».

1585

Эта харизма лишь отчасти соответствует концепции М. Вебера о харизматической власти, ибо харизматический престиж Людовика Святого не зависит от его личности; он также зиждется на объективном престиже королевской функции и христианских принципах, означенных в «Зерцалах государей», которые ставят пределы этому возвышению личности: харизма черпает из божественного образа и религиозных моделей*.

*М. Вебер известен и серьезными исследованиями форм и типов власти. В ряде своих работ — «Политика как призвание и профессия» (1919, рус. пер.: Вебер М. Избранные произведения. С. 644–706), «Хозяйство и общество» (1922), «Социология государства» (1923; две последние работы изданы посмертно) — он подразделяет легитимные, то есть опирающиеся на общее согласие, принятые обществом формы господства на три типа: легальное господство, то есть такое, где власть избирается путем законных процедур прямо или косвенно всем обществом или значительной частью его; традиционное господство, где власть обретается по наследству либо путем избрания узким кругом (например, избрание Папы кардиналами), причем общество никак не влияет на выбор государя, но признает такой порядок правильным; харизматическое господство, то есть такое, где общество признает некое лицо лидером независимо от легальных или традиционных процедур обретения власти, исключительно в силу его определенных свойств. По Веберу харизма (от греч. ??????? — «благодать», «божественный дар») — личное качество ее носителя. Власть Людовика Святого, если следовать мысли немецкого ученого (о Людовике Святом сам он не писал), скорее, традиционная. Ж. Ле Гофф отмечает здесь в противовес мнению М. Вебера, что харизма может относиться не только к личностям, но и к институтам, например к монархии, — и это и есть случай Людовика Святого, когда харизма власти переходит на носителя этой власти.

Его харизма не была чем-то иррациональным, некой инстинктивной данностью. Она включила в себя специфические, групповые, династические, качественные черты короля — помазанника Божьего, короля-чудотворца, равно как и личные достоинства, относящиеся к святости, санкционированной официальной канонизацией.

Следует четко разграничивать черты, свойственные всем королям Франции, и черты, присущие только Людовику Святому.

Сакральность короля Франции

Сакральность короля Франции. — Ценности миропомазания. — Помазание на царство. — Ритуал коронации.

Надо несколько прояснить сферу, в которую постоянно вносится путаница, предложив различать такие понятия, как миропомазанный, церковный, священнический, чудотворный. В совокупности эти аспекты образуют четкую систему, представляющую собой характеристику королевской власти и того, олицетворением чего она является в средневековой Франции. Эта система создавалась с того самого момента, когда в 987 году на престол взошел Гуго Капет, и до канонизации Людовика Святого в 1297 году, пройдя через все победы и поражения, ожидавшие на этом пути монархию Капетингов, направлявшую свои усилия на возвышение этой реальности и образа своей власти [1586] .

1586

Великая книга, давшая начало всей современной проблематике средневековой королевской власти: Bloch М. Les Rois thaumaturges…

Ценности миропомазания

Священные и религиозные стороны короля династии Капетингов в основном отражены в литургии коронации. По данному вопросу еще один ценный источник представляют собой биографии королей и хроники: «Житие Роберта Благочестивого», написанное монахом Эльго из Флёри, «Житие Людовика VI Толстого» Сугерия, сочинения Ритора из Сен-Дени и Гийома Бретонского, героем которых был Филипп Август, и биографические и агиографические сочинения, а также сборники чудес, посвященные Людовику Святому. «Зерцала государей», созданные в ХIII веке, на деле почти ничего не привносят в образ миропомазанного короля династии Капетингов. Но сама церемония коронации может быть истолкована как концентрация и живой образ «Зерцала государей». В нашем распоряжении довольно мало рассказов о коронации Капетингов — прежде всего текст, повествующий о коронации Филиппа I в 1059 году; он весьма краток, ибо в его задачу входило обосновать эксклюзивные права реймсской Церкви на миропомазание и коронацию королей Западной Франции.

Не исключено, что ко времени правления Людовика Святого относятся три королевских ordines: один — к началу правления, так называемый Реймсский ordoy один — к концу правления, «последний ordo Капетингов», а между ними ordo, который я называю ordo 1250 года, с 28-ью бесценными миниатюрами, на которых нам предстают структура, процедура и фазы коронации [1587] .

1587

Речь идет об ordo из ms. lat.1246, хранящемся в Национальной библиотеке в Париже. Как и Ж. Бонн, Р. Джэксон и Ф. Авриль, я датирую ее ок. 1250 года.

См. мою статью: Le Goff J. A Coronation Program for the Age of Saint Louis: The Ordo of 1250 // Coronations / Ed. J. M. Bak. P. 46–57, a также:

Bonne J.-Cl. The Manuscript of the Ordo of 1250 and its Illuminations // Ibid P. 58–71. Вместе с Ж.К. Бонном мы готовим комментированное издание этого ordo.

Миропомазание [1588] — выражение и зачастую создание (миропомазание означает сакрализацию) связи со сверхъестественными силами, соучастие с этими силами, а если речь идет о христианском обществе, то и о непосредственной связи с Богом. Более чем облечение властью (что прежде всего и означает коронация: rex a Deo coronatus, «царь, венчанный Богом»), коронация обеспечивала власть над сверхъестественными силами посредством помазания на царство, демонстрируя некоторые из этих сил при вручении символических инсигний власти.

1588

Dupront A. Du sacre…