Людовик IX Святой
Шрифт:
Именно ко времени правления Людовика Святого, по крайней мере теоретически, относится признание превосходства «закона короля», иначе говоря, «закона государства». Но король призвал города присоединиться к формулированию «закона государства» и экономически участвовать в его разработке. Прежде всего, они превращались в непревзойденные каналы распространения и приложения королевского законодательства, действенность которого в огромной мере зависела от этого сотрудничества. Это особенно справедливо в отношении Юга, недавно присоединенного к королевству [368] .
368
Rigaudiere A. Reglementation urbaine et «legislation d’Etat» dans les villes du Midi francais aux XIIIe et XIVe siecles // La Ville, la bourgeoisie et la genese de l’Etat moderne (ХIIе — XVIIP siecle). P., 1988. P. 35–70;
Gourin A. La Science du droit dans le Midi de la France au Moyen Age. L., 1984.
С тех пор как в XII веке Капетинги превратили Париж в свою главную резиденцию, без чего было бы невозможно назвать его столицей в прямом смысле этого слова [369] , и учредили в нем центральные органы королевства, с тех пор как Филипп Август обнес его стеной и построил укрепленный замок Лувр, это особое место объединило короля и город. К этому добавлялось чувство признательности, которое Людовик IX испытывал
369
О Париже «не вполне столице» до революции см.:
Le Goff J. La genese de l’Etat francais au Moyen Age… P. 26–28. Cazelles R. Paris, de la fin du regne de Philippe Auguste a la mort de Charles V // Nouvelle Histoire de Paris. P., 1972. T. III;
Bautier R. H. Quand et comment Paris devint capitale // Bulletin de la Societe historique de Paris et de l’Ile-de-France. 1978. T. 105. P. 17–46;
Lombard-Jourdan A. Paris, genese de la ville: La rive droite de la Seine des origines a 1223. P., 1976; Idem. «Monyoie et Saint-Denis!»: Le centre de la Gaule aux origines de Paris et de Saint-Denis. P., 1989.
370
Serper A. L’administration royale de Paris au temps de Louis IX // Francia. 1979. T. 7. P. 124.
В середине XIII века парижская администрация доставляла королю немало проблем. Преступность в городе, население которого продолжало расти за счет иммиграции и к 1250 году составляло не менее 160 000 жителей [371] , достигла тревожных размеров; отсутствие муниципалитета и четко выраженного представительства горожан, расплывчатость прерогатив королевского прево и, быть может, самое главное, то, что должность прево арендовалась и потому была доступной только самым состоятельным, — все это, как ни парадоксально, превращало главную резиденцию короля в самый опасный для жизни город королевства, в город с самой ненадежной администрацией. После возвращения из крестового похода Людовик взял бразды правления в свои руки и приступил к наведению порядка, в результате чего в 1261 году был назначен королевский прево, которым стал Этьен Буало, получавший жалованье от самого короля.
371
Это огромная цифра для христианского мира. В самых крупных после Парижа городах, таких как Милан и Флоренция, проживало не более 100 000 жителей. Город считался большим («grosse»), если в нем проживало порядка 20 000 человек.
Парижская «реформа» Людовика IX и личность Этьена Буало произвели сильное впечатление на современников. Гийом из Нанжи писал в своей хронике:
В это время должность прево в Париже надо было покупать; в конечном счете местные жители притеснялись, богатым было позволено все, иноземцы безнаказанно могли творить все что угодно. Король запретил продажу должности прево и учредил ежегодное вознаграждение для того, кто станет прево, и назначил прево Этьена Буало, который, вступив в свою должность, за считанные дни сделал жизнь в городе гораздо более спокойной [372] .
372
Recueil des historiens… T. XXI. P. 117–118.
Такова золотая легенда о том, как Людовик Святой и Этьен Буало совершили почти чудо, наведя порядок в Париже.
То же славословие, но более пространное, слышится и у Жуанвиля, который, впрочем, в данном случае заимствует свои сведения у Гийома из Нанжи и из «Больших французских хроник» через тридцать лет после смерти Людовика Святого.
В то время должность прево продавалась парижанам и бюргерам других городов; и если случалось, что ее покупали люди со стороны, то за счет своих беззаконий они содержали и своих детей, и племянников, ибо молодые люди полагались на родителей и друзей, занимавших должность прево. Вот почему простой люд испытывал сильные притеснения и не мог доказать свою правоту в тяжбе с богачами, подносившими дорогие подарки прево и дававшими им взятки.
В то время тому, кто говорил прево правду, и тому, кто хотел сдержать слово, чтобы не нарушить клятву, будь то долг или что-либо такое, за что он нес ответственность, прево выносил наказание — штраф. Из-за беззаконий и бессовестного грабежа, совершавшихся в превотстве, простой люд не осмеливался жить на земле короля, а уходил в другие превотства и сеньории. И земля короля так обезлюдела, что, когда прево вершили суд, то на него сходилось не более десяти — двенадцати человек.
К тому же Париж и его окрестности наводнило множество злодеев и разбойников. Король, всегда думавший о защите простых людей, узнав всю правду, не мог больше терпеть, чтобы должность прево в Париже продавалась, и назначил превосходное жалованье тем, кто отныне будет ее занимать. И он отменил все незаконные поборы, обременявшие народ; и повелел узнать, не отыщется ли во всем королевстве и во всей стране такой человек, который бы вершил правый и суровый суд равно как для богатых, так и для бедных.
И тогда ему указали на Этьена Буало, который так хорошо справлялся с должностью прево, что ни один злодей, разбойник или убийца не осмеливался появляться в Париже, ибо их тут же вешали или казнили: ничто не могло их спасти — ни родные, ни родословная, ни золото, ни серебро. Положение на земле короля начало исправляться, и народ одобрял те действия, которые здесь предпринимались. И тогда королевская земля так наполнилась народом и так славно пошли дела, что продажи, наследование, покупки и прочее возросли вдвое по сравнению с тем, что король получал прежде [373] .
373
Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 390–393.
Одно замечание в скобках. Последнюю часть заключительной фразы можно понять двояко. Она может означать, что экономика Парижа производила вдвое больше, чем прежде, — таков, как мне кажется, ее смысл: порядок, наведенный в Париже королем и новым прево Этьеном Буало, привел к экономическому росту. Или же, если согласиться с переводом Н. де Вайи, Жуанвиль связал между собой два события, на самом деле совершенно не сочетаемых, и истолковал как признак прогресса подорожание вдвое предметов хозяйственной деятельности парижан, что, напротив, служило бы приметой кризиса. Не исключено и такое, так как известно, что великий кризис XIV века заявлял о себе уже в последние годы правления Людовика IX.
Так или иначе, но в 1260-е годы король в основном решил проблемы парижской администрации.
Он дал возможность буржуа организоваться или, что более правдоподобно, побуждал их к этому. Каждые два года выборщики избирали из «речных купцов» или «купцов ганзы Парижа» четырех эшевенов и прево купцов, которые, по выражению А. Серпе, «приступали к руководству муниципальными делами». Эшевены и прево должны были быть уроженцами Парижа. Они заседали в ратуше, которая называлась «приемная бюргеров». Прево председательствовал в суде, в который входили горожане
и который принимал меры, необходимые для правильного управления городом на уровне, не зависящем непосредственно от короля и от сеньоров, обладавших правами в той или иной части города. Этот суд также осуществлял сеньориальную юрисдикцию на некоторых улицах, принадлежавших ганзе (корпорации) речных купцов. Но главной его прерогативой был экономический порядок. Суд разбирал дела, относящиеся к торговле и навигации, стоял на страже привилегий ганзы и вел процессы, касающиеся речных купцов. Он имел право арестовать нарушителей и конфисковать их товары, поскольку только речные купцы могли перевозить продовольствие по Сене, от моста Манта вниз по течению до парижских мостов. Караул бюргеров, который называли также «сидячий караул» или «спящий караул», неизменно пребывал на закрепленном за ним посту и внушал уважение к юрисдикции муниципальной власти на набережных, у фонтанов, водостоков, речек и портов. Купеческий прево также следил за соблюдением мер веса, длины и объема, за торговцами вином и мерильщиками. Названия субъектов, чья деятельность контролировалась горожанами, красноречиво свидетельствуют о том, что входило в сферу, вверенную муниципальной юрисдикции: сборщики или маклеры, мерильщики (mesureurs, jaugeurs), уличные торговцы, трактирщики и торговцы солью.Как видно в дальнейшем, король не чуждался сферы, которую мы называем «экономической», но не она представляла для него наибольший интерес. В третьей функции, связанной с материальным благоденствием (уступающей по значению двум первым — религиозно-юридической и военной) [374] , его присутствие менее заметно, хотя Людовик IX все больше и занимается этими вопросами [375] .
Прево Парижа превратился из «функционера местного значения, с точки зрения домениальной и судебной, в функционера, обладающего компетенцией бальи». Во второй половине ХIII века он вершил правосудие, собирал налоги, надзирал за гильдиями и стоял на страже привилегий Парижского университета. Помимо того, что от прево зависели купцы и сеньоры «бургов и земель», занимавшие небольшие территории, в его руках была сосредоточена также военная и финансовая власть и полиция. Караул представлял собой важную составную часть полиции. Королевский караул, учрежденный Людовиком IX в 1254 году, имел более широкие полномочия и больше силы, чем караул бюргеров. Он не стоял на посту, но при необходимости перемещался с места на место. В 1254 году в него входили двадцать всадников и сорок пехотинцев, получавших жалованье от короля. Командовал ими рыцарь караула, королевский функционер под началом королевского прево. Местом пребывания прево был величественный укрепленный форт, Шатле, расположенный в двух шагах от королевского дворца, на правом берегу Сены.
374
Французский этнолог Ж. Дюмезиль на большом мифологическом и фольклорном материале показал, что устройство древних индоевропейских обществ базировалось на выделении трех функций, необходимых для существования этих обществ: административно-сакральной (управление, суд и ритуал не разделялись), военной и хозяйственной. Первоначально эти функции воплощались в возрастных группах — старейшины, молодежь и люди среднего возраста, соответственно, а затем — в сословиях (протосословиях) жрецов, воинов и тружеников. Ж. Ле Гофф в 1968 г. в работе «Note sur societe tripartie, ideologie monarchique et renouveau economique dans la chretiente du IX au ХII siecle» (рус. пер.: Ле Гофф Ж. Замечание о трехчленном обществе, монархической идеологии и экономическом пробуждении в христианстве IX — ХII вв. // Ле Гофф Ж. Другое Средневековье. С. 58–62) выступил с заявлением, что, независимо от происхождения (исходят ли они от индоевропейских народов или возникают в любом обществе на определенной стадии развития) представления о трехчленной структуре общества распространяются на средневековом Западе в IX — ХII вв. Земное общество, по мнению авторов этого учения, создано по образу небесной иерархии и делится на три сословия — молящиеся, то есть духовенство, воюющие, то есть рыцарство, и трудящиеся, то есть в первую очередь крестьянство (сам Ж. Ле Гофф настаивает на том, что под словом «laboratores» — «трудящиеся» — в этой схеме подразумевается лишь зажиточная верхушка крестьянства), и лишь гармоничное сочетание трех функций и, соответственно, трех сословий обеспечивает благоденствие общества. Ж. Ле Гофф утверждает, что эта схема возникла в клерикальных кругах, близких ко двору, должна была, служить для идеологической поддержки складывающихся национальных монархий (Указ. соч. С. 60) и лишь постепенно «опускалась» в массы. В этой схеме центральной фигурой, осью, вокруг которой образуется общество, скрепой, обеспечивающей единство сословий, оказывается особа монарха, который, стоя над сословиями, являясь арбитром их, одновременно воплощает в себе все три функции: справедливость правления, неотделимое от правильного богопочитания; защита королевства от врагов извне и поддержка порядка изнутри; материальное благополучие. Эти функции являлись как бы личными чертами государя и в то же время его обязанностями.
375
Впрочем, золотая легенда о «парижской реформе» Людовика Святого, рассказанная Гийомом из Нанжи и Жуанвилем, подверглась в конце XIX века решительной критике со стороны Борелли де Серра, выступившем с нею в одном из своих серьезных трудов. Не буду вдаваться в детали этой полемики; это бесполезно и к тому же увело бы нас от личности Людовика Святого: Borelli de Serres. Recherches sur divers services publics du XIIIe au XVIIe siecle. P., 1895. Vol. I.
Этьен Буало, назначенный прево в 1261 году, вскоре проявил себя отличным администратором и властным человеком. Но если восстановление порядка не произошло, как того хотелось бы Гийому из Нанжи, словно по мановению волшебной палочки, то он все же весьма заметно наладил мирную жизнь в городе и реорганизовал ремесла, то есть корпорации, сочетая защиту и контроль, как это было принято для городов в целом, что вполне соответствовало принципам короля. Инструментом такой политики была редакция кутюм, или уставов, сотни парижских ремесленных цехов. До нас дошел уникальный документ, «Книга ремесел», составленный около 1268 года и приписываемый Этьену Буало. Она была результатом шедшей полным ходом записи кутюм. Король занимался простыми ремесленниками, но при этом утвердил иерархическую структуру, где почти не ограниченная власть принадлежала мастерам цехов. «Книга ремесел» в ее первой части — это, по сути, полицейский устав, дополненный фискальным списком, содержащим перечень разных поборов, налагаемых не только на ремесленные цехи, но и на всех парижан.
Итак, всячески способствуя организации парижской муниципальной власти, Людовик IX взял ее под королевский контроль. Королевский прево мог пересмотреть решения, принятые купеческим прево. Впрочем, в самих этих решениях со временем все заметнее королевское вмешательство. В конце 1260-х годов они свидетельствуют, что Людовик поддерживает решения, направленные против иноземных купцов, а в 1268 году, по просьбе тех же купцов, утверждает их привилегии, тем самым подчеркивая «превосходство королевской власти над муниципальными учреждениями» [376] .
376
Чтобы торговать в Париже, заморскому купцу вменялось в обязанность брать в качестве компаньона парижского купца.
Власть Парижа в том виде, какой придал ей, не будучи ее творцом, Людовик IX, вполне отвечает своеобразию этой квазистолицы среди городов Франции, и эта структура уцелела даже в перипетиях Французской революции, сохранившись практически до наших дней [377] . В городе не было бальи, то есть префекта, но был прево, выполнявший обязанности бальи, то есть префект полиции. Не было в нем и мэра, но обязанности мэра выполнял купеческий прево. На деле благодаря такой структуре вся власть переходила к одному хозяину — королю.
377
В 1977 году в Париже введена должность мэра.