Людовик IX Святой

Примат

При Людовике Святом была предпринята попытка продолжить «Gesta Francorum usque 1180» («История франков до 1180 года»). Король стал главным инициатором этого, поручив монахам Сен-Дени написать, используя старинные латинские хроники, «Хронику королей Франции» на французском языке, что являлось решением огромной важности по двум причинам: во-первых, это был решительный шаг на пути к созданию квазиофициальной истории Франции посредством перегруппировки и сведения воедино всех существовавших хроник; во-вторых, это знаменовало собой возникновение исторической памяти на французском языке, памяти, выходящей за пределы среды клириков и доступной, по крайней мере, узкому кругу образованных мирян, интересующихся историей королей, и ставшей зародышем «национальной» истории.

Эта работа была поручена аббатом Сен-Дени монаху Примату; он завершил ее лишь в 1274 году и в торжественной обстановке, как это запечатлено на одной из миниатюр, вручил свою книгу сыну Людовика Святого Филиппу III.

«Роман королей» [559] обрывается на событиях, предшествующих вступлению на престол Людовика Святого. Но сочинение несет на себе такой яркий след участия государя, который придает французской королевской традиции, создавшей Людовика Святого, столь великое и непреходящее значение, что на личности Примата следует остановиться особо.

559

Напомню, что романом называлось сочинение, написанное по-французски.

Б. Гене напоминает, что в науке Нового времени сначала бытовало мнение, что Примат был всего лишь переписчиком рукописи, переданной в 1274 году Филиппу III, ибо известен только как переводчик христианских латинских сочинений. Сейчас Б. Гене и другие ученые видят в нем одного из лучших историков великой историографической школы Сен-Дени [560] , «великого историка» [561] . Разумеется, это историк средневекового образца, то есть компилятор, старающийся свести воедино все, что представляется ему важным в используемых им источниках, при этом не меняя в них ни слова. Будучи «серьезным» историком, Примат использовал множество источников — все источники, которые, как ему казалось, могли внести свою лепту в создание той истории Франции, которую ему хотелось написать. Его основными темами являются преемственность славы Каролингов от крещения Хлодвига до Филиппа Августа, осеняющей всех пришедших за ними французских монархов; благодать, которую Господь всегда ниспосылал Франции, что явлено, например, в «чудесном» рождении Филиппа Августа, позднего ребенка короля Людовика VII, которому жены одна за другой дарили только дочерей. Наряду с королями в сочинении выступает Франция, «дама, превосходящая все народы», наследница не только католической веры, изначально насажденной в ней Хлодвигом, но и античной культуры, ибо «ведение и рыцарство пришли во Францию из Греции и Рима». Между прочим, Примат вновь обращается к легенде о троянских корнях французской монархии и пускает ее в оборот. Правда, Примата несколько смущает поведение Филиппа Августа в матримониальной сфере после 1196 года. Претворяя замысел Людовика Святого, Примат в «Романе королей» придал истории Франции стройность и патриотическое звучание. История Примата заложила основу французского величия, венцом которого должен был стать Людовик Святой. Казалось, Франция жила ожиданием его [562] .

560

Guenee В. Histoire d’un succes // Avril F., Gousset M.-Th, Guenee B. Les Grandes Chroniques de France. P., 1987. P. 93.

561

Guenee B. Chancelleries et monasteres: La memoire de la France au Moyen Age… P. 25.

562

Примату приписывают хронику на латинском языке, охватывающую период с 1250 по 1285 год, которая сохранилась лишь во французском переводе Жана де Венета (XIV век). Думается, это утверждение требует доказательства.

Ср.: Spiegel G. The Chronicle Tradition of Saint Denis… P. 89–92.

Гийом из Нанжи и «Житие Людовика Святого»

Главным источником, созданным в Сен-Дени, который содержит сведения о Людовике Святом, является сочинение великого историка, монаха Гийома из Нанжи [563] . Ему расточались двусмысленные похвалы: признавая за ним «безупречную объективность» и подчеркивая, что он не хвалил, но и не хулил, в то же время утверждали, что тщетно искать в его сочинении «иной все пронизывающей идеи, чем идея подчинения светской и церковной власти» и что он сообщал «о величайших промахах королей Франции, оставляя это без комментария» [564] . Полагаю, надо уметь отличать Гийома из Нанжи — биографа Людовика Святого и Филиппа III Смелого от Гийома из Нанжи — автора «Всеобщей хроники», в которой значительное место отведено царствованию Людовика Святого. А путаница вызвана главным образом различиями между литературными жанрами, каждый из которых подчинялся в Средние века строгим правилам.

563

La Curne de Sainte-Palaye J.-B. Memoire sur la vie et les ouvrages de Guillaume de Nangis et de ses continuateurs // Memoires de l’Academie royale des inscriptions et belles-lettres. 1733. T. 8. P. 560–579;

Geraud H. De Guillaume de Nangis et de ses continuateurs // Bibliotheque de l’Ecole des chartes. 1841. T. 3. P. 17–46;

Delisle L. Memoire sur les ouvrages de Guillaume de Nangis // Memoires de l’Academie royale des inscriptions et belles-lettres. 1873. T. 27. 2e partie. P. 287–372;

Delaborde H.-F. Notes sur Guillaume de Nangis // Bibliotheque de l’Ecole des chartes. 1883. T. 44. P. 192–201;

Spiegel G. M. The Chronicle Tradition of Saint-Denis… P. 101.

564

Geraud H. Op. cit. P. 46. См. также: Spiegel G.M. Op. cit. P. 101.

Гийом, родившийся, вероятно, около 1250 года, еще в юности стал монахом Сен-Дени и с какого-то времени начал выполнять функции архивариуса. Именно там он написал, скорее всего после 1285 года, «Житие Людовика IX» (работа над которым была закончена до его канонизации в 1297 году) и «Житие Филиппа III», а также «Всеобщую хронику» — продолжение сочинения хрониста начала XII века, Сигеберта из Жамблу. До 1113 года он не оригинален в описании событий, но затем в его повествовании проявляется все большая самостоятельность; образ Людовика Святого представлен с чужих слов, но «Хроника» остается самобытным и основным источником для периода правления Филиппа III и первых лет царствования Филиппа IV Красивого [565] . Точно известно, что умер Гийом в 1300 году.

565

«Житие Людовика Святого» и «Житие Филиппа III» издал М. Дону (Daunou М.) в: Recueil des historiens… T. XX. P. 310–465 (латинский текст), a также в переводе на французский язык конца ХIII века. Латинская «Хроника» издана в том же томе (Р. 544);

Г. Жеро (Geraud Н.) издал «Хронику» с «Продолжениями» (2 vol. Р., 1843). Гийом из Нанжи также написал «Краткую хронику», изданную М. Дону: Recueil des historiens… T. XX. P. 645–653.

«Всеобщая хроника» Гийома из Нанжи

«Хроника» в целом «объективна». Она выполнена в традиционной форме анналов, год за годом сухо фиксирующих основные события. В ней нет пространных описаний и общих соображений, нет суждений и событий, отнесенных к числу второстепенных. Так, под 1231 годом в «Хронике», которая кое в чем следует «Житию», но сводит его к перечню событий, полностью отсутствует эпизод с пропажей святого гвоздя, на котором Гийом из Нанжи надолго останавливается в «Житии Людовика Святого», в связи с чем столь большой интерес представляют его замечания о проявлениях набожности молодого короля и о том, как относились к этому его приближенные. Тем не менее во «Всеобщей хронике», где представлены и другие государства и действующие лица, Людовик Святой играет весьма важную роль. Впрочем, в структуре «Хроники» сквозит определенная идея истории. Гийома из Нанжи интересуют прежде всего люди и, в частности, высокопоставленные особы, и если они не движущие силы истории (единственная и подлинная движущая сила — Бог), то, по крайней мере, герои человеческой истории. Но эти люди могут быть и коллективными действующими лицами. Наконец, Гийом иногда делает акцент на месте того или иного события, ибо он наделен чувством «мест», где создается история и созидается историческая память.

Вот два примера, наглядно характеризующие эту концепцию истории-хроники и место, занимаемое в ней Людовиком Святым.

Под 1229 годом упоминаются четыре события, каждое из которых Гийом выделяет в отдельный абзац [566] .

В первом абзаце говорится о бунте графа Бретонского и подавлении его юным Людовиком IX. Он начинается словами: «Граф Бретонский» (Cornes Britanniae), и тут же появляется король Франции: «Граф Бретонский, разгневанный потерей замка Беллен (Беллем), снова пошел войной на землю короля Франции Людовика». И последний вытесняет с первого плана зачинщика этой войны графа Бретонского. «Король, не потворствуя такому отношению, снова собрал войско…». И абзац завершается победой французского короля: «И более четырех лет король Франции Людовик мирно правил своим королевством» (Ludovicus Franciae гex regnum gubernavit). Гийом «объективно», как о нем говорят, «не хуля», на деле простым построением фразы и выбором слов выносит приговор графу Бретонскому. Говоря о том, что граф напал на королевскую землю, он употребляет слово infestare, основной смысл которого — «налетать» весьма уничижителен. Граф — злодей, и он несет наказание, не только терпя поражение, но и оказываясь «униженным» (Et sic, Petro Britanniae comite humiliato, «И так, граф Бретонский Пьер, будучи униженным»). Бунт графа против короля сурово осуждается: мало того, что это бунт вассала против сеньора, но это оскорбление короля, и именно оно подлежит осуждению [567] .

566

Латинская хроника Гийома из Нанжи: Recueil des historiens… T. XX. P. 545–546 (в издании M. Дону p. 180–181).

567

Как справедливо заметил Б. Гене.

Гийом из Нанжи, писавший в первые годы царствования Филиппа Красивого, через двадцать лет после смерти Людовика Святого, не прочь придать королю Франции еще больше могущества: «Король у него жив как никогда» [568] . Людовик IX у Гийома из Нанжи — это предвосхищение Филиппа Красивого, предвосхищение не характером (впрочем, Филипп Красивый уже стал загадкой для хронистов своей эпохи), но осуществляемой им властью. Так, вслед за Приматом Гийом из Нанжи превратил Людовика Святого Сен-Дени в короля, так сказать, по нарастающей.

568

Guenee В. Chancelleries et monasteres… P. 25.

Второй абзац под 1229 годом (он вдвое короче предыдущего) посвящен королю Арагона Якову I Победителю. Им и начинается абзац: «Король Арагона…» Гийом напоминает об отвоевании им у сарацин Балеарских островов и Валенсии, места мученической смерти святого Винцента. Он раздвинул границы христианского мира, ибо его хроника повествует о христианском мире, а центральное место, занимаемое в нем Людовиком Святым, превращает его в самого могущественного государя этого мира.

Третий абзац (три строки) посвящен двум другим великим представителям христианского мира, в тот год снискавшим себе славу своей святостью: святой Елизавете, «дочери короля Венгрии, жене ландграфа Тюрингского», и святому Антонию Падуанскому «из ордена братьев миноритов». Гийом погружает своего читателя в атмосферу святости.

В последнем абзаце (четырнадцать строк) отведено место великому деянию христианского мира, в котором впоследствии Людовик Святой примет столь активное участие, — крестовому походу. Первые герои — коллективные, это масса крестоносцев. Гийому присуще понимание роли масс в истории: «Великое множество крестоносцев» (multitudine magna peregrinorum crucesignatorum). Далее появляются два главных «официальных» действующих лица христианского мира — Папа и император. Император представлен не лучшим образом. При выступлении в поход Фридрих II «украдкой» (furtive) бросает крестоносцев и возвращается в Бриндизи. Папа отлучает его от Церкви. Последнее высокопоставленное действующее лицо — султан. Гийом, весьма внимательный к тому, что происходит на Востоке, и все еще разделяющий традиционную концепцию, что христианский мир — это европейский латинский христианский мир плюс Святая земля, довольствуется тем, что отмечает его смерть.

Следующий, 1230, год еще более интересен с точки зрения описания Людовика Святого.

Король открывает этот год: «Ludovicus тех Franciae». Он основывает аббатство Ройомон в епископстве Бове, близ Бомона-сюр-Уаз. Таким образом, Гийом показывает его совершающим одно из его достопамятных деяний — как основателя и благотворителя церквей, аббатств и особенно монастырей. А в конце ХIII века было хорошо известно, что Ройомон стал любимым аббатством короля, дорогим ему местом.