Людовик IX Святой
Шрифт:
До 1236 года Мэтью Пэрис, многим обязанный Роджеру Вендоверскому, считает Людовика полностью зависящим от матери и не выказывает никакой симпатии к Бланке Кастильской. Он послушно превращается в эхо наветов, распускаемых французскими баронами о королеве-матери, которая к тому же своим обращением с несовершеннолетним королем еще больше подорвала его здоровье.
Магнаты обвиняли графа [724] в измене и осквернении королевского величества за то, что из любви к королеве он убил своего сеньора Людовика при осаде Авиньона, поговаривали, что он его отравил. А поскольку они неоднократно порывались вызвать графа на судебный поединок [725] , то королева, занимаясь всеми делами королевства, ибо король-отрок был еще юн и неразумен, не слушала их. Также, нарушив свою клятву верности королю и королеве, магнаты начали разорять королевство франков войной. Их поистине возмущало то, что их госпожой и сеньором была женщина, которая, как говорили, была осквернена спермой как графа, так и легата, и которая преступила границы вдовьего стыда [726] .
724
Тибо Шампанский выступает ее любовником.
725
«Суд Божий».
726
Mathew Paris. Chronica majora… T. II. P. 196.
Вот такое, как им кажется,
Что касается дел Британии, то Мэтью Пэрис обвиняет юного короля в том, что о правах короля Англии, «следуя совету женщины (Бланки Кастильской), а не закону правосудия» [727] , он искажает правду. Под 1236 годом оба английских хрониста пишут о новых бедах и о новом бунте французских магнатов: «Они возмутились тем, что королевство из королевств, Франция [728] , управлялось по разумению женщины» [729] . Описывая одну встречу христианских государей, устроенную императором Фридрихом II в Вокулёре, Мэтью говорит и о том, что король Франции «подал дурной пример, страшный и гибельный для остальных, явившись для восстановления мира с целым войском», тогда как король Англии под благовидным предлогом не принял в ней участия, а удовольствовался тем, что прислал своего брата Ричарда Корнуэльского и нескольких магнатов во главе с архиепископом Йоркским и епископом Илийским, что должно было придать встрече видимость примирения [730] В 1239–1240 годах тон повествования меняется [731] — французский король приобрел реликвии Страстей Христовых и воздвиг Сент-Шапель для их хранения — это было благое дело. Мэтью восхищается и тем, как король ответил матери [732] о татарах, и «благородными и достойными хвалы словами, которые укрепили дух не только французской знати, но и живущих на границах» [733] .
727
Ibid. P. 325.
728
Латинский текст гласит: «regnum regnorum, scilicet Gallia», что свидетельствует об авторитете Франции в христианском мире, ибо понятие Gallia относилось к Франции в целом, тогда как Francia имело в то время, как правило, узкое значение сердца Франции, которое в позднее Средневековье называлось «Иль-де-Франс».
729
Mathew Paris. Chronica majora… T. II. P. 366.
730
Ibid. P. 393.
731
Именно в этом месте хроника освобождается от влияния Роджера Вендоверского.
732
Бланка Кастильская стала в 1241 году venerabilis ас Deo dilecta matrona («достопочтенная и Богом любимая женщина»)!
733
Mathew Paris. Chronica majora… T. IV. P. 112.
Во время франко-английской войны 1242 года отношение Мэтью к королям относительно ровное. Однако, когда в 1241 году Людовик пожаловал своему брату Альфонсу часть графства Пуатье, которую их отец Людовик VIII назначил ему в апанаж, хронист бурно протестовал против несправедливости в отношении брата английского короля Ричарда Корнуэльского, которому, как считали англичане, следовало вернуть графство, не по праву отнятое судом французских пэров и Филиппом Августом, а впоследствии — его сыном Людовиком VIII. Тогда о короле Франции говорится, что он «послушал совета тех, кому было ненавистно Английское королевство» [734] . Когда войну, вспыхнувшую между Людовиком Святым и Генрихом III, собрались поддержать крупные вассалы Гуго де ла Марш и Раймунд Тулузский, взбунтовавшиеся против французского короля, Мэтью был возмущен поведением Людовика, повелевшего арестовать оказавшихся на французской территории английских купцов и конфисковать их товары. Этим поступком
734
Mathew Paris. Chronica majora… T. IV. P. 137.
он нанес великий ущерб древнему достоинству Франции; ведь она традиционно давала надежное убежище и защиту всем беглецам и изгнанникам, особенно мирным, предоставляя им свое лоно для защиты, отчего и происходит название «Франция» на языке этой страны [735] .
Английский монах прекрасно понимал, что Англия уже стала страной торговли, где купцы умеют считать.
Тем не менее то, что можно назвать обращением Мэтью в Людовика, состоялось еще до начала военных действий, когда последний признал права короля Англии на его старинные владения во Франции и объявил о своем намерении вернуть ему Пуату и большую часть Нормандии [736] . Это утверждение отныне будет проходить лейтмотивом в «Хронике» Мэтью Пэриса, и Людовик будет «тем, кто хочет вернуть, кто хочет возвратить». Так ли это? Для того времени нет никаких оснований так полагать, и, несомненно, король Франции и не думал возвращать английскому королю Нормандию, завоеванную его дедом Филиппом Августом. Похоже, что поскольку Людовик, как пишет Мэтью Пэрис, учитывал непреодолимую враждебность своих баронов этой реституции, то это было не реальностью, а скорее поводом, «хитростью», которой он прикрывался. Это ему вполне удалось. Но все равно можно с волнением констатировать то, что он сделает по договору 1259 года (не для Нормандии и Пуату, но для прочих территорий запада и юго-запада Франции), несмотря на ярко выраженную оппозицию части баронов и его придворных. Итак, возможно предположить не только то, что Мэтью принимал желаемое за действительное, но и что слухи о соглашательской позиции Людовика Святого в отношении английских владений во Франции распространились задолго до 1259 года. Следует добавить и то, что Людовик ссылался (а это очень важно для него) на родственные узы с королем Англии, которого он называет consanguineus [737] , хотя они приходились друг другу всего лишь свояками, так как были женаты на сестрах. Мэтью Пэрис возобновляет похвалы в адрес Людовика Святого, когда накануне выступления в крестовый поход 1247 года он назначает ревизоров, чтобы приступить к возможной реституции налогообложения и незаконных королевских поборов. В случае территориальных реституций торжествует его «патриотизм» англичанина. В случае ревизий проявляется его враждебность к любым налогам, особенно королевским (феодальным или «публичным») и ко все большему вмешательству королевских чиновников в дела королевства.
735
Ibid. P. 198. Francus — «вольный», «свободный».
736
Ibid. P. 203–204.
737
Кровный родственник (лат.). — Примеч. пер.
Все симпатии хрониста на стороне Людовика Святого, когда король становится крестоносцем. Приверженец традиционной феодальной духовности, пусть даже не питая иллюзии в отношении достоинств вельмож, Мэтью Пэрис — приверженец крестовых походов. Он сокрушается только, что для осуществления этого похода Людовик Святой получил от Папы разрешение на сбор налога, вся тяжесть которого легла на плечи духовенства, и приводит в пример одного английского сеньора, который, напротив, чтобы отправиться в крестовый поход, продал свои земли и имущество. Впрочем, это вымогательство при подготовке крестового похода и служит, на взгляд Мэтью, причиной и объяснением его провала: «Король Франции подал пагубный пример, отобрав у своего
королевства бесконечно много денег, что, по каре Божией, пошло далеко не на пользу в осуществлении похода. Далее вы увидите, какие плоды это принесло» [738] . Зато он хвалит желание Людовика восстановить в королевстве перед выступлением в поход «хорошие» деньги. Король Англии повелел выследить «фальшивомонетчиков» (faisant), которые обрезали монеты до самого внутреннего кружка, причем наружный круг с надписями или исчезал, или оказывался испорченным. Он постановил, что отныне могли находиться в обращении только монеты надлежащего веса (pondus legitimum) и абсолютно круглой формы и повелел наказать евреев, кагорцев и некоторых фламандских купцов, повинных в этих преступлениях. Людовик, последовав этому примеру, проявил большую жестокость: «Монсеньер король Франции приказал также разыскать этих преступников в своем королевстве и повесить их на виселицах» [739] .738
Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 102. См. перечень вымогательств, совершенных Людовиком Святым во Франции перед крестовым походом: Ibid. T. V. Р. 171–172.
739
Ibid. Р. 16.
Впрочем, о мерах, упоминаемых Мэтью Пэрисом в 1248 году, ничего не известно, но они согласуются с тем, что мы знаем о поведении Людовика в последние годы его правления: стремление оздоровить монетарную ситуацию и мероприятия, направленные против ростовщиков и денежных воротил. И снова размышление о короле и королевском правлении, давно сложившийся образ Людовика Святого: деньги аморальны, король должен организовать хождение «хороших» денег, и корыстные люди (в первую очередь евреи и ростовщики) навлекают на себя ненависть.
Мэтью Пэрис хвалит короля Франции и за его поведение во время одного любопытного происшествия, случившегося на пути из Парижа в Эг-Морт, когда Людовик выступал в крестовый поход в 1248 году. Путь лежал через цистерцианское аббатство Понтиньи в Бургундии, которое король посетил, чтобы поклониться останкам святого Эдмунда Рича (или, вернее, Абингдона), некогда архиепископа Кентерберийского, канонизированного в 1246 году. Чтобы доставить удовольствие Людовику, а также, загадочно говорит Мэтью Пэрис, чтобы уменьшить приток паломников, раздражавших монахов, цистерцианцы отрубили святому руку и хотели поднести ее в подарок французскому королю. Черный монах, бенедиктинец Мэтью Пэрис, пользуется случаем, чтобы оговорить соперников, белых монахов:
Что же? Тем самым монахи Понтиньи умножили свои позорные дела, которыми они выделялись среди всех цистерцианцев, и многие сетовали, что такие досточтимые останки покоятся в церкви цистерцианцев, тогда как тела святых столь благочестиво сохраняются в церквах черных монахов. О безрассудное самодовольство! То, что Бог сохранил нетронутым и неповрежденным [740] , человек дерзнул изуродовать [741] . Следуя в крестовый поход, благочестивый король Франции, которому поднесли часть тела святого, ответил: «Богу угодно, чтобы не разрезали для меня на куски то, что Бог сохранил неприкосновенным». О неверие! То, что Господь сохранил нетленным и прекрасным, то, что сами монахи старательно забальзамировали, чтобы тело лучше сохранялось, теперь стало землистого цвета. И справедливо Господь в гневе своем с тех пор крайне редко являет в том месте чудеса, процветавшие там прежде. Таким образом, досточтимый орден цистерцианцев пал в глазах магнатов, прелатов и клириков. И пострадала не только репутация ордена, но и все его поведение явилось печальным предзнаменованием для всего христианского мира.
740
Известно, что люди Средневековья верили в нетленность останков святых, равно как и в благоуханный «аромат святости», исходивший от них. В то же время это было и одним из критериев признания святости.
741
В 1297 году, в год канонизации Людовика Святого, Бонифаций VIII буллой Detestande feruatis запретил расчленение трупов (Brown E. A. R. Death and Human Body in the Later Middle Ages…);
Paravicini-Bagliani A. Il Corpo del Papa…
Поразительный текст, если вспомнить о расчленении, которому подверглось после смерти тело Людовика Святого, а после канонизации — его скелет; вещий текст, если вспомнить о почитании, которое впоследствии внушали останки людей и которое все усиливалось к концу столетия; удивительный текст и потому, что проливает свет на ментальность бенедиктинца, неустанно ищущего предзнаменований в истории, бенедиктинца, которому удалось, прославляя Людовика Святого и осуждая цистерцианцев, предсказать крах крестового похода…
Тогда же английский бенедиктинец наделил Людовика двумя хвалебными эпитетами: во-первых, christianissimus, «христианнейший». Он — Христианнейший среди христианских королей. Мэтью признал это преимущество французской монархии по причине помазания на царство в Реймсе, совершаемого чудесным елеем крещения Хлодвига, первого католического короля. Он уже признал это превосходство, говоря о Франции в таких выражениях, как regnum regnorum, «королевство среди королевств», или не отрицая преимущества Сен-Дени в христианском мире. Во время трудного избрания Папы в 1243 году французы оказывали давление на кардиналов, чтобы те не мешкая избрали понтифика. Мэтью Пэрис оправдывает это поведение «их древней привилегией, пожалованной святому Дионисию святым Климентом, уступившим Дионисию апостольство над всем Западом» [742] . Когда, выступив в крестовый поход, Людовик встретился в Лионе с Папой Иннокентием IV, Мэтью с явным одобрением вкладывает в уста французского короля упрек Папе за то, что тот упорствует в своем отношении к Фридриху II и тем самым ставит под угрозу успех крестового похода: «Франция, Франция [743] , береги ее как зеницу ока, ибо от нее зависит твое процветание и процветание всего христианского мира» [744] .
742
Mathew Paris. Chronica majora… T. IV. P. 249: «apostolatum-super gentem Occidentalem».
743
В тексте Francia: это слово постепенно вытесняет Gallia в случаях, имеющих отношение к Франции в целом.
744
Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 23.
Во-вторых, Мэтью именует Людовика rех magnanimus [745] [746] и, более того, напоминая снова о его превосходстве над земными королями, называет его «преемником непобедимого Карла Великого» [747] , быть может, доставляя себе сомнительное удовольствие противопоставлением предка-победителя и побежденного потомка, но признавая французских королей, претендующих на происхождение от Карла Великого [748] , начиная с Людовика VIII. Высшее признание — лестная похвала Людовику Святому, вложенная в уста султана, который в ответ на упреки мусульман говорит, что готов освободить короля за выкуп, а не убивать его: «Друзья, да будет вам известно, что это благороднейший из всех христиан… я не посмел от-равить столь достойного человека». Людовик — первый среди христиан, ибо сочетает в себе выдающееся положение короля Франции в христианском мире с незаурядными личными качествами.
745
Король великодушный (лат.). — Примеч. пер.
746
Ibid. T. V. P. 239.
747
Ibid T. V. P. 307.
748
Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 202.