Людовик IX Святой

Пример короля Франции, который Бог подносит вам как зеркало, должен был бы ужаснуть вас. Изымая деньги из своего королевства, он откормил наших врагов сарацин, и его поражение, которому способствовала эта алчность, покрыло христиан несмываемым позором [765] .

После возвращения во Францию Людовик интересует Мэтью Пэриса в трех аспектах: состояние дел во Фландрии, проблемы Парижского университета и, самое главное, улучшение франко-английских отношений.

765

Ibid. T. V. P. 239; это сказано в связи с одним случаем, который демонстрирует, как он принимает удары Бога: «Ut secundus Job vere posset censeri» (чтобы воистину его считали вторым Иовом (лат.). — Примеч. пер.). Епископ, желая утешить Людовика на пути из крестового похода, также приводит ему в пример Иова, но это вовсе не служит королю утешением, ибо его духовность совсем иная, более современная.

Мэтью Пэрис ни слова не говорит о политике нравственного порядка, проводимой королем с 1254 года, за исключением мер против евреев. Зато он распространяется об интересующем англичан состоянии дел во Фландрии, ибо видит в этом серьезную угрозу французской монархии и главную причину возвращения Людовика из Святой земли: взгляд если не неверный, то, по крайней мере, слишком узкий, ибо Людовик решил вернуться во Францию, получив известие о смерти матери, вследствие чего королевство осталось без сильных личностей, способных управлять им в период несовершеннолетия его сына. Обвиняя графиню Маргариту, Мэтью дает волю своему женоненавистничеству: «Корона Франции пошатнулась из-за гордыни одной женщины, графини Фландрской» [766] .

766

Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 433: «Per superbiam muliebrem».

В распре между магистрами, принадлежавшими к белому и черному духовенству, в Парижском университете в 1255 году, в которой король Людовик занял сторону нищенствующих монахов и согласился стать светской дланью Папства против главы магистров белого духовенства Гийома де Сент-Амура, английский хронист, напротив, приписывает Людовику, поскольку сам недолюбливает доминиканцев, францисканцев и покровительствующего им Папу, желание поддержать магистров белого духовенства и автономию («свободу») университета: «Хотя король Франции надеялся сохранить свободу магистров и студентов университета, как горожан Парижа», братья проповедники сделали более удачный ход, став слугами Папы [767] .

767

Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 506–507.

Но особое значение имеет для Мэтью Пэриса улучшение отношений между королями Франции и Англии. Ему известен первый эпизод 1254 года, чрезвычайно символичный и сентиментальный. Генрих III прибыл, чтобы перенести тело своей матери в королевский некрополь Плантагенетов в аббатстве Фонтевро в Анжу и поклониться мощам святого Эдмунда Рича в Понтиньи, который, вероятно, по этой причине обрел чудотворную силу и исцелил больного короля Англии. Затем Генрих пожелал вернуться в Англию, проехав через всю собственно Францию, и Людовик поспешил разрешить ему это и, делая упор на династических связях, пригласил его погостить в Париже и принять участие в семейном торжестве, на котором присутствовали четыре сестры из Прованса: Маргарита, королева Франции, Алиенора, королева Англии, и их сестры Санш, супруга графа Ричарда Корнуэльского, брата Генриха III, и Беатриса, жена Карла Анжуйского, брата французского короля, а также их мать, вдовствующая графиня Прованская. Он отправился навстречу Генриху в Шартр и, завидев его, бросился целовать («ruit in oscula»), и они без конца «целовались и говорили друг другу любезности и вели приятные беседы».

Прибыв в Париж, оба короля совершили поездку по городу, не раз собирая вокруг себя толпы народа («собирались плотные толпы, люди выстраивались в очередь и проталкивались, чтобы увидеть английского короля в Париже») [768] , ибо в середине XIII века монархия охотно выставляла себя напоказ.

Людовик предложил Генриху выбрать в качестве резиденции или его собственный королевский дворец в самом центре города, или просторную обитель тамплиеров, окруженную стенами, воздвигнутыми его дедом, Филиппом Августом. В сопровождении многочисленной свиты и целого табуна лошадей король Англии отправился в старый Тампль. Вместе с гостеприимным хозяином он совершил поездку по Парижу, восхищаясь Святой капеллой, Гревским кварталом, мостами и особенно аккуратно оштукатуренными парижскими домами, в которых было по три, четыре и даже более комнат. Из их окон выглядывало множество сгоравших от любопытства мужчин и женщин [769] .

768

Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 481.

769

Ibid T. V. P. 478–479.

Генрих провел в Париже восемь дней. Как-то вечером он устроил в большом зале замка самый роскошный пир всех времен, какого не видывали ни при дворе Ассура, ни при дворе короля Артура, ни при дворе Карла Великого [770] . Собрание столь славных сотрапезников требовало строгого этикета: герцоги, епископы, бароны, восемнадцать графинь с сестрами-королевами. Людовик хотел посадить Генриха на почетное место, но король Англии отпирался: «Нет, монсеньер король, вам подобает занимать более приличествующее вам место, в центре, вы — мой Сеньор и останетесь им». Людовик уступил, а Мэтью Пэрис одобрил такую иерархию:

770

Ibid. T. V. P. 479.

В центре — монсеньер король Франции, король среди земных королей, по причине небесного помазания, мощи и военного превосходства; справа от него — монсеньер король Англии, а слева — монсеньер король Наваррский [771] .

По окончании пира Людовик уговорил английского короля провести эту ночь в своем дворце. Король Франции, возможно, позабыв о печали, шутливо («jocose dicens») пародировал Евангелие от Матфея: «Оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнять всякие “проделки” (facetiam) и всякую “правду” (institia)» [772] . И добавил, смеясь: «Я сеньор и король в моем королевстве. Я требую всеобщего повиновения». И король Англии покорился [773] .

771

Ibid. T. V. P. 480–481.

772

Текст Евангелия от Матфея — это ответ Иисуса Иоанну Крестителю, который хочет, чтобы не он крестил Иисуса, а Иисус его: «Sine modo, sic enim dicet omnem adimplere justitiam…» («оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнять всякую правду») (Мф. 3: 15). Людовик как тех facetus вставляет facetiam*, что придает, особенно в данном контексте, пародийное и шутливое звучание весьма серьезным словам Иисуса.

*Здесь игра слов. «Rex facetus» по-латыни означает «гостеприимный (дружелюбный, приветливый, радушный) король», «facetta» — «шутка, острота».

773

Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 481. Более подробно я расскажу об этом пире в ч. III, с. 480–482 наст. изд. Другой праздник был устроен магистрами и студентами университета, среди которых было немало англичан. Они прервали занятия, чтобы торжественно пройти в нарядных одеждах, распевая песни, с ветками и цветами в руках, украсив головы венками и играя на разных музыкальных инструментах. Праздник, в котором участвовал весь Париж, украшенный и утопавший в огнях, продолжался два дня и одну ночь. Это был самый прекрасный праздник, о каком когда-либо шла молва во Франции (Ibid. T. V. Р. 477).

Короли воспользовались этой встречей, чтобы провести переговоры. Людовик Святой вновь подтвердил свое желание возвратить английскому королю территории во Франции, в том числе Нормандию, но давал себе отчет в том, что все бароны будут против. Он признался новому другу, как горько ему поражение в крестовом походе, но что он уже пришел в себя теперь, когда «душа встала на место», и что «он больше радуется горестям (patientia) y чем если бы Бог по милости своей сделал ему подвластным весь мир» [774] .

774

Ibid. T. V. Р. 482.

С 1258 года короли ведут серьезный диалог. Людовик Святой решительно настроен навязать свою волю баронам и вернуть узурпированные территории королю Англии. Но теперь возникли трудности со стороны последнего. Когда Мэтью Пэрис, вероятно незадолго до своей смерти, описывает последний этап франко-английских переговоров в 1259 году, то против мирного договора возражает графиня Лестерская, жена Симона де Монфора [775] . Несомненно, Мэтью не суждено было дожить до подписания Парижского договора, и он не имел удовольствия узнать, что отдельные земли Французского королевства вновь отойдут к королю Англии, и его не постигло разочарование оттого, что Людовик оставил Нормандию Франции. В целом Людовик IX производил на Мэтью Пэриса столь сильное впечатление, что он ставил его в пример (как правило, положительный, за исключением одного важного момента — налогообложения) английскому королю. В этих отрывках из жизни Людовика Святого, в ряде эпизодов, в толковании персонажа, в нравоучениях, выведенных из анекдотов, не столько угадываются усилия беспристрастного историка, сколько представления английского бенедиктинца. Похоже, говоря о Людовике IX, он в первую очередь думает о Генрихе III.

775

Ibid. T. V. Р. 745.

Итальянский францисканец Салимбене Пармский

Францисканец Фра Салимбене Пармский является автором латинской хроники, сохранившаяся часть которой начинается 1168 годом, а заканчивается 1287 годом, незадолго до смерти хрониста, вероятно, в 1288 году. Она написана в жанре всеобщей хроники, но с 1229 года повествует в основном о событиях, современником или свидетелем которых Салимбене был или знал о них понаслышке из какого-то хорошо информированного источника. В сферу его интересов входят преимущественно территории, где он жил или бывал: города Центральной и Северной Италии, Франция, которую он посетил дважды. Его взгляды — это воззрения францисканского ордена, членом которого он был [776] .

776

Salimbene de Adam. Cronica: 2 vol. / Ed. G. Scalia.

Он родился 9 октября 1221 года в Парме в семье богатых горожан. В юности на него большое впечатление произвело религиозно-политическое движение за реформу коммун Северной Италии «Аллилуйя», поднявшее по призыву некоторых доминиканцев и францисканцев в 1233 году толпы горожан: своего рода средневековый Май 68-го [777] [778] . В шестнадцатилетнем возрасте он решил вступить в орден миноритов. Несмотря на яростное сопротивление своего отца Гвидо де Адама, он, подобно Франциску Ассизскому, порвал с ним отношения и 4 февраля 1238 года вступил во францисканский монастырь в Парме. Салимбене стал одним из тех братьев ордена, которые не оставались на месте, а переходили из одного монастыря в другой. Он был новицием в Фано, провел два года в Лукке, еще два года в Сиене, четыре — в Пизе, в 1248 году получил разрешение проповедовать, а в 1249 году был поставлен священником в Генуе. Он совершил две продолжительные поездки во Францию — в 1247–1248 годах, а затем в 1249 году. Впоследствии он побывал в монастырях Генуи, Болоньи, Феррары, Реджо, провел, возможно, пять лет в Фаэнце, еще пять в Имоле и пять в Равенне. Он умер в 1288 году, вероятно, в Монтефальконе, в Эмилии.

777

Повествование см.: Salimbene. Cronica… Vol. 1. P. 99 sq.

См. прекрасное исследование: Vauchez A. Une campagne de pacification en Lombardie autour de 1233…

778

Имеются в виду события мая 1968 г. в Париже: выступления студентов за реформу образования перешли во всеобщую забастовку — сначала студенческую, которую поддержали рабочие профсоюзы; эти выступления вылились в уличные столкновения. Молодежь буйствовала, крушила витрины магазинов, переворачивала автомобили, строила баррикады и т. п. «Красный май» заставил французское правительство провести ряд реформ, в том числе социальных. Студенческие волнения распространились и на другие города и страны, что позволило некоторым современным социологам и политологам, обычно левого толка, говорить о «мировой революции 1968 года». Они считают, что указанные события ознаменовали не только и даже не столько социальный, сколько культурный кризис современной западной цивилизации: молодежь протестовала против мира взрослых, против общества потребления, против соблюдения моральных, религиозных, семейных, хозяйственных, трудовых норм, разделяемых всеми традиционными политическими силами от правых до коммунистов, против ценностей цивилизации вообще. При этом указанные действия молодежи принимали характер некоего празднества, карнавала, публичного действа. Видимо, именно поэтому Ж. Ле Гофф сравнивает «Красный май» и движение «Аллилуйя». Последнее было одним из первых проявлений так называемого «движения за установление мира» (лат. pacificatio), распространившегося по всей Западной Европе в ХIII–XV вв. Обычно это связывалось с прибытием в тот или иной город странствующего проповедника, доминиканца или францисканца, который призывал горожан к покаянию, к примирению, к отказу от земных благ. Воздействие иных проповедей было настолько сильным, что присутствовавшие тут же публично каялись в грехах, раздавали неправедно нажитые деньги, мирились с давними врагами (муниципалитеты составляли даже особые акты о примирении) и т. п. Свершались публичные процессии с пением псалмов (отсюда и название — Аллилуйя), с самобичеванием, а также с еврейскими погромами, разгромом ссудных лавок, «сожжением сует», то есть устройством публичных актов сожжения предметов, отвращающих людей от праведной жизни: игральных карт и костей, легкомысленных книг, смелых нарядов, косметики и т. п. Под давлением кающейся толпы городские власти издавали законы, запрещающие ростовщичество, расширяющие избирательные права горожан и т. д.