Лжец, лжец

В моем голосе звучало презрение.

— Значит, ты ждала три года, а потом решила подсунуть ей наркотик для изнасилования на свидании?

— Я… что?

У нее отвисла челюсть. Она отвела взгляд. Покачала головой.

— Нет. Я… Я имею в виду, я подумала… Перед тем, как он ушел…

— Кто?

— Что?

Все еще погруженная в свои мысли, замешательство затуманило ее взгляд, и мне захотелось встряхнуть ее, черт возьми.

— Ты сказала он. О ком ты говоришь?

Она сглотнула и поджала губы.

— Ладно. Там мужчина. Он пытался ее забрать.

У меня заколотилось в груди, когда слова Евы проникли в мою голову.

Мужчина. Он хочет, чтобы я вернулась.

— Какой мужчина? — я протолкнул вопрос сквозь сжатую челюсть.

— Я познакомилась с ним на вечеринке по случаю годовщины. Парень постарше, но симпатичный. Опрятный, симпатичный. Даже если его костюм был чересчур претенциозным, — она серьезно посмотрела на меня. — Истон, он дружит с ее отцом. Типа, с ее настоящим отцом. По рождению.

Мои глаза сузились, и я напряг мозги. Не потребовалось много времени, чтобы вспомнить странного чувака в цветастом парчовом костюме. Пот у него на лбу и ледяное пожатие, когда мы пожимали друг другу руки. Пол.

— Откуда ты знаешь, что он тот, за кого себя выдает? Ты просто поверила ему на слово?

— Конечно, нет. У него в бумажнике были фотографии. Так много фотографий — Евы, ее отца, даже ее мамы. Сходство было настолько очевидным; она очень похожа на свою маму.

Мама.

Папа.

Мои пальцы барабанили по джинсам, так же быстро и неровно, как мой пульс. У Евы нет семьи. У нее даже не было свидетельства о рождении. Вот почему моя мама смогла так легко удочерить ее, когда никто не сообщил об этом. Так откуда у этого мужчины могли быть фотографии?

— Чего он хотел? — спросил я, моя нога начала стучать.

— Это хорошая часть. Он хочет воссоединить ее с отцом. Видишь? Может быть, это немного эгоистично с моей стороны — хотеть убрать ее с глаз долой раз и навсегда, но можешь ли ты винить меня, когда конечный результат — благое дело? Сейчас я посвятила его в ее жизнь, но, похоже, он уже знал большую ее часть.

Она пожала плечами.

Я покачал головой, прикусываю нижнюю губу.

— Почему он сказал все это тебе? Почему он сам не пошел прямо к Еве?

— О, но он пытался. Он сказал, что она не даст ему и шанса объясниться. Она даже не отвечает на его звонки или сообщения. Он сказал, что ему нужна небольшая помощь, чтобы он мог вернуть ее домой, где ей самое место. Что, — она сглотнула, — полагаю, возвращает нас ко вчерашнему дню.

Я уже не так терпеливо ждал, пока она объясняла. Что-то во всем этом не сходилось.

— Итак, ты знаешь, что я иногда участвую в подготовительных занятиях по SAT перед началом занятий? Ну, вчера утром он снова ждал здесь в своей машине.

— Снова?

Она разгладила платье, глядя на это движение сверху вниз.

— Да. Однажды он уже приходил, чтобы попытаться вразумить ее. Я подумала, что это очень умно с его стороны. В общем, он сказал, что ему нужна помощь, чтобы отправить ей письмо, и показал мне конверт. Он сказал, что письмо все объяснит и, наконец, убедит ее вернуться домой. Я подумала, все просто, верно? Я передам его ей на уроке или, еще лучше, положила бы в ее шкафчик, чтобы не рисковать заразиться чем-нибудь при непосредственном контакте.

Стиснув зубы от этого выпада, я спросил:

— Откуда ты знаешь код от ее шкафчика?

— Эм, привет? "Держи друзей поближе, а врагов еще ближе" тебе что-нибудь говорит? В любом случае, по какой-то причине, это его не устраивало. Он сказал, что это письмо было его последним шансом вернуть ее домой, и он не хотел рисковать, чтобы оно не дошло до нее, поэтому спросил, мог ли он сам положить его в ее шкафчик, просто чтобы убедиться, что она его получит, — она закатила глаза. — Неважно. Это было прекрасно и все такое, но начинался урок подготовки к SAT, и я ни за что не хотела рисковать потерять место ради Евы, какой бы благородной ни была причина.

Она пожала плечами.

— Поэтому я дала ему ее код.

Прижимая пальцы к переносице, я сжал ее и закрыла глаза.

— Конечно, ты это сделала.

Она поерзала на стуле, прикусывая внутреннюю сторону щеки.

— Дело в том, что… Как только я добралась до класса, я поняла, что оставила свою дурацкую книгу в шкафчике, так что мне все равно пришлось вернуться.

Я открыл глаза, чтобы посмотреть на нее, но она еще более нерешительна, чем когда-либо.

— Ближе к делу, Уит, — прорычал я, изо всех сил стараясь не сорваться.

— Ладно. Просто… когда я подошла, мне показалось, что я видела, как он убирал ее бутылку с водой обратно в шкафчик.

— Ты, что?

— Не смотри на меня так! Конверта в руках у него больше не было, и я подумала, что он, должно быть, сунул его под бутылку с водой или что-то в этом роде? Так он просто ложил ее обратно?

Она на мгновение закрыла глаза и выдохнула.

— Но потом, в конце дня, когда Ева была у своего шкафчика, я заглянула внутрь и не увидела конверта, Истон. Там были книги, сотня дешевых резинок для волос, которые она носила, и ее бутылка с водой.

Мое горло обожгло кислотой.

Уитни сглотнула, посмотрела в окно, а когда она снова посмотрела на меня, ее зеленые глаза полны слез.

— Истон, — прошептала она. — Клянусь, я не знала. Я подумала, что это странно, но ты должен мне поверить. Ты должен, — ее голос сорвался. — Пока ты только что не упомянул наркотики, я понятия не имела. Я… Я имею в виду, мне было интересно, что он сделал, но на самом деле я никогда не видела, чтобы кто-то делал это, кроме как в фильмах.

— Господи, Уитни.

Я вздохнул и провел ладонью по лицу. Я верил ей. Уитни, может, и ехидная, но она не злая. Просто наивная. Хотя я и злился, что она обвинила Еву в том, что случилось с ее отцом, я понимал, что Уитни тоже больно.

Черт. Мой желудок вывернулся при мысли о том, что могло бы случиться с Евой, если бы я не появился вчера.

Кто, черт возьми, этот парень? Откуда, черт возьми, у него фотографии Евы и ее биологической семьи? Очевидно, что идея, что он хотел только воссоединить их, — всего лишь прикрытие того, почему он накачал ее наркотиками.