Лжец, лжец
Шрифт:
Я снова потянула, и на этот раз он позволил мне подтянуть себя на шаг вперед.
— Ты сказал… — еще шаг, — куда угодно.
Я выдохнула и, подняв взгляд, нашла его глаза затуманенными мрачным весельем. Я бросила на него сердитый взгляд.
— Ты мог бы быть немного более полезным.
Его губы лениво приподнялись. Он оперся большей частью своего веса на стойку для капельницы и сделал последний шаг к двери, затем остался спокойным, пока я повернула ручку и открыла ее. Я проигнорировала горящие взгляды мисс Сент-Клер, Зака, небольшой группы медсестер и Бриджит, у которой отвисла челюсть при виде того, как я практически выносила
Его губы коснулись моего уха, голос низкий и хрипловатый, отчего у меня по спине пробежала тяжесть.
— Ты собираешься сказать мне, куда мы направляемся, или это сюрприз?
— Смотря что, — выдохнула я, прищурившись на табличках в конце коридора, когда мы приближались к ним.
Он перенес на меня наименьшую долю веса, и все равно мне казалось, что я тащила дерево на плече.
— Тебе нравятся сюрпризы?
В его скрипучем голосе слышалось что-то серьезное и тяжеловесное.
— Я люблю их.
Бабочки сжали мой желудок. Уверена, что это не должно было прозвучать так, как прозвучало.
— Хорошо. Тогда это сюрприз. Однако я должна предупредить тебя, что это неортодоксально, требовательно и немного грязно.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, ожидая увидеть игривое выражение лица. Вместо этого я встретилась с темным взглядом из-под тяжелых век, от которого у меня свело живот, и в нем нет ничего игривого.
Я сглотнула, переключая свое внимание прямо перед собой. Его взгляд обжигал мне щеку, и если он не перестал бы так смотреть на меня, мы заблудились бы еще до того, как я поняла бы, куда идти. Наконец я поднимала его на лифте в отделение интенсивной терапии.
Я подняла глаза и увидела, что он все еще наблюдал за мной, и прочистила горло.
— Какой номер комнаты?
В его глазах мелькнуло замешательство. Он отвлекся от меня, чтобы оглядеться, и когда понял, где мы находились, то, прищурившись, посмотрел на меня.
— Ты сказал — куда угодно, — я мило улыбнулась. — Та-ак что…
Прежде чем он успел ответить, мужчина в модном костюме вышел из комнаты напротив нас. Мои губы приоткрылись.
— Мистер Резерфорд…
Он коротко кивнул мне, отвел взгляд, затем снова встретился со мной взглядом.
— Ева. Я… Как ты?
Я тупо смотрела на него, а он покачал головой и потер лоб.
— Извини, — пробормотал он. — Глупый вопрос. Спасибо. Спасибо тебе за то, что вернула моего мальчика.
Я подняла глаза и вопросительно посмотрела на Истона, чтобы понять, согласен ли он с этим. Не знаю, почему я не ожидала, что Винсент ждал бы в палате. Медсестра сказала мне, что они здесь, и я видела Бриджит внизу. То, что они не пришли навестить меня, не означало, что они не захотели бы увидеть собственного сына.
Глаза Истона ласково смотрели на меня, и он тихо сказал:
— Все в порядке, — затем его дыхание коснулось моей щеки, и он прошептал: — Я больше не позволю им причинять тебе боль.
Мои губы задрожали, и я прикусила их, чтобы не расплакаться снова. И все же одной-единственной глупой слезинке удалось вырваться. Всю свою жизнь я мечтала услышать эти слова.
Он приподнял мой подбородок большим пальцем, прищурившись, изучал мое лицо.
— Доверяешь мне?
Я сглотнула. Кивнула.
—
Хорошо.Он сделал глубокий вдох, а когда выдохнул, выдох получился прерывистым. Боль разрывала мне сердце, когда я смотрела на него. Я вложила свою руку в его и сжала.
Не волнуйся. Я тоже больше не позволю им причинить тебе боль.
На этот раз, когда он шел, он крепко обнимал меня, как будто хотел убедиться, что я его не бросила бы. Как будто я когда-нибудь смогла бы его бросить.
Следуя за Винсентом, мы зашли в палату Истона, и он застонал от боли, когда я помогла опустить его на кровать. Когда он, наконец, лег, он тяжело дышал и закрыл глаза. Мой желудок сжался, когда я увидела, каким слабым и измученным он выглядел. О Боже. Что я наделала? Позволила ему пройти весь этот путь ради меня? Насколько тяжело, должно быть, ему было притворяться, ради меня, что каждый шаг не был пыткой?
У меня заболело в груди, и я жалела, что не я одна выскользнула из своей комнаты и не нашла его. Я никогда не думала… Я никогда не думала, что он сделал бы это… И ради меня. Мои глаза наполнились слезами, но я сморгнула их.
Больше не плачь.
Не сейчас.
Я пережила этот гребаный день, с Истоном все в порядке, и я не обязана оставлять его. Словно прочитав мои мысли, он все еще с закрытыми глазами нежно сжал мою руку, и впервые за долгое время я улыбнулась. Через несколько мгновений его дыхание замедлилось, и его хватка вокруг моих пальцев немного ослабла, когда он засыпал.
Позади меня кто-то прочистил горло.
Я обернулась и увидела Винсента, сидящего на диване для посетителей. Мои глаза сузились при виде его обычно уложенных гелем светлых волос, которые теперь торчали во все стороны, ослабленного галстука и наполовину расстегнутой рубашки. Он определенно выбрал чертовски неподходящее время, чтобы решить стать отцом.
Он перевел взгляд с меня на Истона, затем на наши сцепленные руки.
— Как долго? — он спросил. — Сколько времени прошло с тех пор, как вы двое, э-э… — он поерзал на диване. — Ну, с тех пор, как это произошло?
Я выгнула бровь.
— Дольше, чем ты ведешь себя как его отец.
Он вздернул подбородок.
— Я это заслужил.
— Почему ты здесь? — спросила я. — Зачем вернулся сейчас, когда ты так долго был ему нужен раньше?
Винсент закрыл глаза. Когда он открыл их снова, он такой осунувшийся, что выглядел постаревшим лет на десять.
— Потому что, независимо от того, выбрали мы этот путь или нет, я его отец. Быть вдали… Отсутствовать какое-то время, а потом получить звонок о том, что произошло сегодня…
Он покачал головой, и, как будто он больше не мог меня удивлять, его губы действительно задрожали, прежде чем он успокоил их.
— Я знаю, мне нужно многое исправить, но он мой сын. И я собираюсь с этим разобраться. Так или иначе.
Я долго наблюдала за ним. Я видела, как он потел, извивался, боролся под моим пристальным взглядом. Но в основном… В основном, я наблюдала за тем, как он смотрел на Истона. Я не знала, возможно ли для такого эмоционально отстраненного человека, как Винсент, измениться. Я не знала, возможно ли для него дать Истону ту отцовскую любовь, которой он заслуживал. Но я не думала, что когда-либо видела столько сожаления на лице одного человека. Забавно, что угроза смерти заставляла нас вспомнить, как любить.