Магические Перпендикуляры 2. Порох и золото

Тизжил легонько всхрапнул. В ответ с противоположной стороны донеслось тихое ржание, даже не ржание, а так, типа пароль-отзыв на лошадином. Это кто ещё там? Я встал и приготовился стрелять в ту сторону. Снова ржание, но чуть громче и чуть ближе.

– Это же Саврасый! – крикнул Малёк. – Конь Харитона! Вернулся!

Малёк бросил ружьё и побежал в темноту поля.

– Стой! Куда? – заорал Мирон.

– Вернись сейчас же! – крикнул я.

– Я его сейчас приведу! – донеслось в ответ.

Всхрапывание коня верхового нашей группы послышалось чуть дальше – конь уходил в поле.

– Малёк, назад! Это не конь!

– Вернись!

– Слышишь? Давай назад!

Малёк не ответил.

– Вы чё орёте? – послышался голос кого-то из разбуженных драгунов.

– Малё-о-ок!!! – игнорируя вопрос, проорал Мирон. – Вернись скорей, бестолочь!

– Что случилось? – спросил проснувшийся капитан.

Я не отвечая, кинулся зажигать факел.

– Малёк!!! – орали Мирон с Кондратом.

Я с факелом в левой руке и обрезом в правой кинулся в темноту. Отбежав метров на двадцать, я остановился и принялся крестить пространство.

– Малёк! – кричал я. – Евграф!

Тишина была мне ответом. Сзади один за другим подошли ещё четверо бойцов с факелами. Стало чуть-чуть светлее, но никого мы всё равно так и не увидели.

– Возвращайтесь! – приказал капитан. – Не хватало, чтоб ещё и вы сгинули!

Возвращаясь, я убил на шее комара. Вернулись, значит? Ну-ну…

Я рассказал Синюхину, как было дело.

– Думаешь, шуралеи? – спросил он.

– А тут и думать не чего, они это.

– И что теперь делать?

– С точки зрения безопасности стоит поднять бойцов. Сейчас перебдеть, а поспать уже днём.

– Андрей, у нас человек среди белого дня погиб. Можно сказать, у всех на виду. Точно также пытались днём отоспаться. Я считаю, что не поможет, – ответил мне капитан.

Тут он прав, и Малёк ведь тоже не втихаря убежал, а у трёх человек на виду. И что? Как это поменяло ситуацию? Да никак.

Помаявшись ещё минут десять, лагерь улёгся. Мирона с Кондратом сменили трое драгунов. Кондрат пояснил им, чтобы не стеснялись, а по любому поводу звали меня и, если надо будили, потому что я тоже человек и тоже уснуть могу, но шуралеев гоняю добротно, поэтому и надо будить.

Я валялся на своей лежанке из брезентового плаща. Ну, не брезентового, конечно, этот брезент здесь рогожей зовётся. Я не стал брать Лёхин дождевик, потому что предполагал вот такие ночёвки в поле. Плащ, он и побольше, и, если так можно выразиться, потеплее, его и постелить можно и укрыться им же.

Вот лежал я и смотрел на звёзды. Думал про Стаса. Стас приходил редко и всегда только во сне. И не потому что его не было в этом параллельном мире, и не потому что у него не было обеих ног, а потому что не было его самого. Уже двенадцать лет как не было.

Это была мина. Взрывом ему оторвало обе ноги. Левую чуть выше стопы, а правую по колено. Мы перетянули культи жгутами, вызвали вертушку и неслись к месту посадки, ни разу не остановившись, но всё равно не успели. Мы успели на вертушку и в госпиталь мы принесли его ещё живого, но всё равно не успели.

Прости, Стас, мы сделали, что смогли, наверное, мало, раз этого не хватило, но мы старались.

– Я знаю, Андрей, не вини себя. Вы сделали даже больше, чем могли. А сейчас вставай! Нельзя, чтобы в лагере спали все.

Я вскочил. Как это все? Где караульные? Тоже спят? В свете угасающих костров я видел только лежащих на земле солдат. Кто из них должен сейчас быть на посту, я не знал. Подбросив дров в костры, я походил среди спящих, нашёл Буцина и попытался разбудить. Вот скотина пьяная! В сердцах я пнул его под рёбра и пошёл будить капитана.

Все трое солдат из третьей смены сладко посапывали на своих местах. На тех местах, на которых они и должны были спать. Да-да, они должны были спать, потому что их сменили. Это мы с Синюхиным выяснили, разбудив одного из них. Выяснили мы, и кто их сменил. Один из утренних, так сказать, предрассветных часовых, был хорошо знакомый мне Власов, но где его нужно искать, не знали ни я, ни капитан, ни разбуженный нами боец. Разбудили того, который знал. Он долго не мог продрать глаза, а когда подвёл к месту, где он будил одного из сменщиков, оно оказалось пустым. Это озадачило.

Самым простым решением оказалась всеобщая побудка. Небо на востоке уже светлело, так что ничего страшного – уже можно. Если получится, днём отоспимся.

Когда Громов делил нас надвое, в нашей половине оказалось тридцать семь человек. С капитаном, со мной, с Буциным. Минус Харитон – тридцать шесть. Минус Силантий – тридцать пять. Минус Малёк – тридцать четыре. Сейчас Синюхин вместе с собой и со мной насчитал ровно тридцать. Буцина так и не растолкали – тридцать один. Четвёртая смена отсутствовала в полном составе.

– Убёгли, – предположил кто-то.

Хреново, если так. Дезертирство это дело такое, только начни. В смысле драпанёт кто-то один, и другим захочется. Тем более тут такая обстановка с повышенным риском для жизни.

Как поднять боевой дух среди оставшихся драгунов? Сейчас ещё истории с ночными посетителями и загадочным исчезновением Малька обрастут разными несуществующими подробностями, и жуть сама себя нагонит – ветра в поле бояться начнут. Синюхин, тем не менее, не проводя никаких политзанятий, отдал распоряжение нашему сержанту людей накормить и готовиться к выдвижению на маршрут.

Небо всё больше светлело. Ночные страхи отступали вместе с темнотой. С утра всегда хочется где-нибудь ненадолго уединиться, вот бойцы и расходились от лагеря в разные стороны поодиночке.

– Эй! Сюда! – закричал один из таких.

Мы поспешили к нему.

Малёк лежал на земле с неестественно вывернутой головой. Он споткнулся о крупный булыжник размером с голову ребёнка. Как получилось, что при падении боец сломал шею так, что голову чуть ли не назад вывернуло, мы никогда уже не узнаем. А вот булыжник… Сержант наклонился и поднял его с земли: