Магия имени

– Какую миссию?

– Не знаю. Любую. Не суть важно. Связанную с женщиной. Допустим, идея освобождения мира от скверны, связанной с женщиной известного толка.

– Но это же была молоденькая девочка! За что ей мстить? Она и нагрешить-то не успела.

– Между прочим, чем не идея? Убивать девственниц, пока они не успели согрешить. Нет! Это было бы милосердие, с точки зрения убийцы. Он не стал бы над ней издеваться. А наш пациент свою жертву ненавидел. Что вы знаете о ней? Проанализируйте все, что вам о погибшей известно. В этой девушке было нечто, подтолкнувшее – назовем его Икс, – толкнувшее мистера Икс на действия.

– Девочка из провинции, приехала в большой город, собиралась уехать за границу на работу… У нее с собой были деньги, довольно большая сумма.

– Деньги – побочный фактор. Допускаю, что Икс взял деньги, но умыкнул ее не из-за денег.

– А… а что можно сказать о его социальном статусе?

– Образован. Относительно молод. Вроде вас. Родился и вырос в городе. Не женат. Прекрасно мимикрирует. Уверен, это не первое его дело. И не последнее. Что еще? – Он развел руками: – Все! Я не волшебник. Хотите чаю?

– Что? – не понял Шибаев.

– Чаю хотите? У вас очень интересная работа, молодой человек. Я бы с удовольствием поговорил с вами и задал кое-какие вопросы. Так какой вам? Чай какой? – пояснил он, видя недоумение посетителя.

– Я вам очень благодарен, – сказал Шибаев, – у вас богатый опыт. К сожалению, мне пора. Я действительно не могу остаться. Сколько я вам должен?

– Борода не делает козла раввином, – ответил психиатр. – Это об опыте. Вы знаете его, правда? – спросил он вдруг, как выстрелил, глядя на поднявшегося Шибаева снизу вверх. – Ничего не должны. Когда поймаете, придете и расскажете. Договорились? И осторожнее, он изобретателен и жесток. Помните: в силу своего состояния Икс практически не обладает инстинктом самосохранения. Ergo [8] , – Борис Маркович сделал выразительную паузу и потыкал указательным пальцем воздух перед собой, – не останавливается на полпути!

8

Следовательно.

Шибаев вышел от психиатра, спрашивая себя, что из услышанного можно воспринять всерьез. И кто из известных ему людей подходит к трафарету, нарисованному Лембергом. Он подошел к своей машине, уселся за руль и задумался. Сунул руку в карман, нащупал полиэтиленовый пакетик, удивленный, вытащил его. Ярлык из «Самоцветов»! Он совсем забыл о нем…

– Это ваше изделие? – спросил он мужчину с ошалевшим лицом человека, задающего себе вопрос, а что он вообще тут делает, сидевшего на кассе крошечного пустого магазинчика со всякой ювелирной и галантерейной дребеденью – недорогими украшениями из стекла и пластика, заколками, бантиками, кошелечками, шарфиками и т. д. Тот передвинул папиросу в угол рта, взял ярлык, присмотрелся. Здоровенные ручищи его были покрыты бурой шерстью. Под большим пальцем на левой руке расползлась наколка «Леша» и кривоватый якорь. Он перевел взгляд на Шибаева и сказал сипло:

– Наше.

– А что это было? – спросил Шибаев, отмечая нелюбопытство мужчины.

– Позолоченные сережки с кораллами, – ответил тот.

– А кто купил, не помните?

– Помню, – сдержанно ответил кассир, и в голосе его прозвучало презрение.

– Кто?

На лицо мужчины легла тень. Он пожевал губами, посмотрел в окно на улицу и наконец сказал, как плюнул:

– Пидор в маникюре.

– Кто? – не понял Шибаев.

– Пидор в маникюре, – повторил мужчина. – С длинным волосом, как у бабы. – Шибаев с трудом удержал усмешку. – Приехал на черной «Тойоте», штаны – во! – Мужик расставил руки в стороны. – И одеколон, как у бабы! И прическа тоже!

– Когда, не помните?

– Сегодня у нас что? – задумался кассир. – Десятое? Ну, значит, месяца полтора назад, в конце февраля или начале марта, – выговорив длинную фразу, он замолчал.

– У вас хорошая память, – похвалил Шибаев.

– Их было всего два комплекта, – объяснил мужчина. – Один забрала Светка из гастронома, вон, видишь, через дорогу, а другой – этот. Я почему запомнил – Светка, дура, прибежала на другой день, хотела купить для сестры такой же, а он, этот, ну только что, прямо на глазах, забрал. Знал бы, что Светка придет, не продал бы…

– Торговая точка ваша? – спросил Шибаев уже от двери.

– Женкина, – не удивился мужик, – пропади она пропадом!

«Пидор в маникюре, видимо, Артур, – подумал Шибаев, поворачивая ключ в замке зажигания. – В нашем полку прибыло».

* * *

Поздно вечером позвонил Гений дзюдо и сказал, что надо бы встретиться. Был он, как всегда, сдержан и немногословен.

– Я тут поспрошал насчет работы, есть зацепки. Завтра в десять встреча с заказчиком.

– Степаныч, в десять я никак не могу, занят, – ответил Шибаев, чертыхнувшись про себя.

Плюто продолжал, как будто не слышал:

– Заказчик – серьезный человек, не мелочовка. Если договоритесь, считай, что будущее у тебя есть.

– Я не могу, правда, – Шибаев чувствовал себя неловко, – в любое другое время – пожалуйста. В десять не могу!

– Саша, ты не понимаешь! – Тон у Плюто стал резким. – Это большой человек. Два раза повторять не станет. Завтра в десять – и точка. Не подведи старика. Ты понял?

– Понял, – ответил Шибаев. – Буду.

– Вот и лады, – обрадовался Плюто. – Заеду за тобой в девять тридцать. Бывай.

Шибаев положил трубку, испытывая двойственное чувство. Завтра в десять они условились с Ингой о свидании, она будет ждать. Но и встречу с заказчиком, от которой зависит его будущее, со счетов не сбросишь. Если они договорятся, то можно послать к черту опостылевшее агентство. Передать материалы по Лене Савенко тому же Тротилу и начать новую жизнь.

Он набрал номер Инги, но она не ответила. Он сделал еще три попытки, но Инга не отвечала, видимо, уже спала. Завтра, сказал он себе, позвоню завтра утром, но на сердце у него было неспокойно. Если он не дозвонится до нее утром – неизвестно, что с ее телефоном, – и не приедет, то Инга будет звонить сама, и он скажет ей, что занят и приедет позже. Ничего страшного, она поймет, убеждал он себя. Встреча займет не больше часа. Они с заказчиком присмотрятся друг к другу, а детали обсудят уже потом. И он сразу же помчится в Посадовку и с места не сдвинется, пока она не появится. Шибаев уговаривал себя, испытывая угрызения совести и чувствуя себя предателем. Напрасно повторял он мысленно, что Инга достаточно осторожна и ничего с ней не случится, – настроение было испорчено. Он с трудом удерживался от того, чтобы позвонить Плюто и отказаться от встречи.

* * *

«…– А княжна здорова ли? Где она?

– Догадалась, что не ко мне приехал, мой кавалер, – усмехнулась княгиня. – Здорова, что ей сделается? Любовь молодым паннам только на пользу. Сейчас позову ее, да и переоденусь заодно. Сегодня мы гостей не ждали, уж не обессудь.

Одета княгиня была по-домашнему, в старое линялое платье, поверх него – вытертая меховая жилетка, на ногах – грубые крестьянские башмаки. Она направилась было к двери, собираясь позвать дочь, но не успела. Дверь распахнулась, и Елена стремительно вбежала в горницу – татарин Чехла уже сообщил ей новость. Задохнувшись от быстрого бега, румяная, как вишня, стала она посреди горницы, глядя на гостя. И такая радость светилась в ее прекрасных глазах, что сердце Скжетуского замерло. Он вскочил ей навстречу ручку целовать, а когда старая княгиня вышла, то и к устам приник.

– Я не ждала тебя, ясновельможный пан, – Елена подняла на него сияющий взгляд. – Да не целуй же ты меня так, негоже! – добавила она тише.

– Как же мне не целовать тебя, – отвечал рыцарь пылко. – Мне мед не так сладок, как твои уста, панна. Мне жизни нет без тебя! И если бы не князь, что отправил меня с оказией, то и не знаю, право…

– Князь знает про нас?

– Я рассказал ему все. Чем ты меня приворожила, моя панна? Света за тобой ясного не вижу! Ослепила меня!

– Ослепление твое – не приворот, пан, а промысел Божий!