Маленькая проблема

Ничего, кроме нового всплеска возбуждения эта мысль не принесла.

Отбросив упавшие черные волосы со лба, Ярослав снова ловит мой взгляд, гипнотизирует ртутным зрачком. Я не могу отвернуться. Но оргазм настигает так внезапно, и остро, и мучительно-сладко, резанув по моим оголенным нервам и превратив всю меня в одну взорвавшуюся вспышку…

Ох, черт…

Горячая и обильная струя семени обжигает кожу ни заднице, и я вздрагиваю, потихоньку приходя в себя. Кисть со вздувшимися венами упирается в раковину возле моего лица, вторая по-прежнему стальной хваткой сжимает мое бедро. Уткнувшись лбом мне между лопаток, юноша тяжело дышит, медленно востанавливая дыхание.

Ошеломленная происходящим, я не шевелюсь, уставившись совершенно обалдевшим взглядом в одну точку — начищенный до блеска слив под краном.

Ярослав приходит а себя первым. Отклеивается от меня, протягивает руку к бумажным полотенцам около мыла, ароматических палочек и всякой отельной ерунды. Спокойно отматывает ворох и вытирает им мою попу. Затем начинает вытирать свой член.

Дрожа, словно осиновый листок на ветру, я пытаюсь принять вертикальное положение, и мне, хоть и с трудом, удается это сделать. Непослушными руками скатываю вниз подол смявшегося платья. Будто корова пожевала и выплюнула. Натягиваю бретельки на плечи и впихиваю грудь обратно в тугой лиф. Все это время Ярослав молча следит за моими действиями, паралелльно застегивая брюки и звеня пряжкой ремня. Он же и первым нарушает тишину, разбив все мои остатки гордости вдребезги.

— На этом ваша работа, Анна Владимировна, в этой компании заканчивается. — Холодный и жесткий тон не оставляет сомнений в том, что это не шутка или тупой пранк. Это суровая и грязная реальность, в которую я падаю с вершины, на которой только что находилась. Больно разбиваюсь. — Чтобы завтра вас в “ИнтерМедиа Групп” больше не было.

Я настолько растерялась, что не нахожу слов, чтобы ответить. Я вообще не могу издать ни звука, словно парализованная наблюдая за его действиями.

Парень протягивает руку к пиджаку и достает что-то из кармана. Сложенный вчетверо листок А4. Разворачивает и швыряет передо мной. Это распечатанная на черно-белом принтере размытая фотка, но на ней я без труда узнаю себя. В тот момент, когда фотографировала бумаги Ярослава и пыталась найти хоть какой-то компромат на него, который позволил бы мне приструнить мальчишку и работать спокойно дальше, без сексуальных приставаний. И я думала, что нашла. Сфотографировала контракт, который он забыл на столе. Но ни разу не воспользовалась фоткой, чтобы шантажировать его, потому что, не считая случая в лифте, он вел себя адекватно. Я думала все наладилось! Нужды угрожать ему имеющейся информацией не было!

— Это с-совсем не то… — сумбурно бормочу, чувствуя, как пылают лицо и шея. О Боже, что происходит? Что, бл*дь, происходит?!

— Заткнись, — перебивает грубо. — Все, что было необходимо — я выяснил. А вот это можешь передать моему отцу, пусть не радуется раньше времени.

Передо мной падает еще кучка сложенных листов.

— Это копия настоящего контракта, а не той ерунды, что ты так усиленно фоткала для моего папаши. Передай ему, может он наградит тебя напоследок за усердную работу. Только валерьянку с собой не забудь захватить, вас обоих ждет легкое разочарование.

Я слушала этот бред, не веря своим ушам. Что за чушь?! Я же не шпионила, я просто…

— А за это все, — делает неопределенный жест рукой. — Кхм… спасибо. Мне понравилось, но извини, повторять не буду.

Язвительная насмешка появляется на его губах, а во мне все начинает полыхать от обиды и ярости. Чертов ублюдок! Да кем он себя возомнил, черт побери?!

Зарычав, замахиваюсь и отвешиваю подонку оглушительную пощечину. В третий раз за сегодняшний вечер. Но на душе не становится легче. Только что меня физически и морально хорошенько поимели. Легкие сжаты до грецких орехов, в груди царапают металлическими острыми крючьями, горечь разливается по венам, отравляя кровь. Как же плохо…

Гневно сощурив глаза, он наклоняется и выдыхает мне в лицо:

— Не советую показывать характер, уже поздно. Увижу тебя хоть в одном из департаментов компании — о произошедшем здесь узнают все сотрудники.

— Ты не посмеешь… Тебе не поверят… — шепчу, отказываясь верить происходящему.

— Хочешь рискнуть? Анна, ты не первая и не последняя. Я трахнул практически каждую из твоих предшественниц. Ты ничем не отличаешься. Разве только тем, что я дрочил пару раз на тебя много лет назад.

Отшатнувшись от этого чудовища, я вжимаюсь в угол, практически не чувствуя боли от вонзенных в собственные ладони ногтей.

— Что ж, пока, — мерзавец подмигивает и уходит, оставив меня в абсолютно разбитых чувствах.

Когда в коридоре стало тихо, и звук его размашистых уверенных шагов смолк, я включила воду и несколько минут, пребывая в полнейшей прострации, наблюдала за тем, как убегает в слив прозрачная вода. Все мои действия были неторопливыми, механическими. Умыв лицо, я посмотрела на свое отражение и, горько усмехнувшись сама себе, отправилась прочь из этого места. Униженная и раздавленная. Но еще в стократ хуже было осознавать, что я сама допустила эту чудовищную ошибку.

Спрятаться дома. Под одеялом.

Вместо сердца зияет черная пустеющая дыра, дышать нечем, хоть бей кулаком в грудь, выбивая последние остатки кислорода по венам. Хочется упасть на пол и свернуться калачиком, забиться в темном уголке. Все в груди раздирает и болит, и тоскливо ноет. Так плохо мне было только один раз, в тот день, когда умерла на моих руках мама. Кошмарное чувство потерянности и отчаянного бессилия поглотило, как и в день похорон, когда начали опускать гроб в землю. Кажется, что светлых дней уже не будет никогда.

Сейчас меня не покидает ощущение, что в землю опускают меня. Глухо кричу и не могу выбраться из этой боли, но меня никто не слышит.

Мальчишка раздавил меня и посмеялся. А я в него безнадежно влюбилась.

Глава 25

Ярослав

Конституционное право вызывает легкую зевоту и скуку, но Орловский сидит и скрупулезно записывает, тем самым и меня удерживая в тонусе. Мог бы предложить Стасу сыграть в морской бой, но этот «юрист» беззастенчиво спит, не смотря на укоризненный взгляд преподши. С Лехой, что сидит в конце ряда, мы до сих пор не разговариваем. Хотя, когда я пришел на тренировку, то извинился еще раз за отсутствие на прошедшей игре.

— Мне осталось доработать еще неделю, потом один документ вступает в силу, и я окажусь свободен, — произнес я тогда в тишине, под настороженные взгляды друзей. — Предупреждаю: я успею не на все тренировки.

— Конечно, Кэп. Мы всегда тебя ждем, — после недолгой тишины ответил Сашка, похлопав меня по плечу.

Остальные последовали его примеру. Все, кроме центрового, у которого нос разбух до размеров фиолетового картофеля. Он от меня отвернулся, демонстративно игнорируя мое присутствие. Детский сад.

Мне сейчас не то чтобы не до него, не до баскетбола даже, и на очередную тренировку я только чудом умудрился попасть.

Все шло дерьмово. Михалыч рвал глотку, команда недоуменно косилась, но я опять был не с ними. Я думал, что вышел из того женского туалета и навсегда закрыл за собой дверь, но оказалось, я остался там, вместе с Анной. Крутил, как ненормальный, в голове тот охренительный эпизод снова и снова, чувствуя, как приливает к паху вся кровь. Мне хотелось опять там оказаться. Схватить эту стерву за волосы, выбивать из нее жесткими толчками всю гребаную дурь, громко спросить «зачем ты все испортила?!».