Мама для дочки бандита

Чёртова Юсупова все не было.

На улице совсем темно. Дома тихо и тепло. Я росла в условиях постоянной экономии, поэтому озадачилась расчётами – сколько денег уходит на то, чтобы топить такой огромный дом? Совершенно не рационально.

Из холла доносился звук. А затем – лёгкий детский смех. Дана. Ребёнок дьяволенок. Я выглянула – малышка стояла у самого края лестницы. Она была коротковата, головой едва доставал доверху, а сейчас, видимо преследуя цель выглянуть вниз, понаставила себе подставку из книжек.

– Эй, – позвала я.

Мне показалось опасным такое вот развлечение. Девочка ко мне даже не повернулась, наступила на книжки. Потом вовсе закинула одну ногу вверх и…поехала вниз. Лёжа на животе, вниз, по перилам с огромной изогнутой, как в красивых фильмах, лестнице.

У меня дыхание прервалось. Я не была мамой, и не думала о том, что хотела бы быть мамой, я не умела любить чужих детей, они были слишком непонятными, а эта крошеяная девочка ещё и не в меру дерзкой. Но я рванулась вперёд, готовая схватить малышку за очередное нелепое платье, удержать, только пальцы схватили лишь воздух. За доли секунды я успела вообразить распростертое внизу детское тело. Замерла, боясь посмотреть вниз. Выглянула. Чертовка сидела внизу на ступеньках, весьма собой довольная.

Я слетела вниз горя пламенем негодования.

–Ты ужасный ребёнок! – закричала я. —Ты так до пяти лет не доживешь! Дай мне свою руку!

– Нет, – ответила Дана и спрятала руку за спину.

– Глупости, – возмутилась я. —Я больше и сильнее!

Я вовсе не собиралась драться с ребёнком, просто взяла её на руки и понесла. Девочка была тяжёлой, вдобавок брыкалась и вопела, словно я её убиваю, жёсткое пушистое платье хрустело и царапало мои руки.

– Всё папе скажу! – вопела девочка.

Никогда не буду рожать, решила я. Мы подняли шум на весь дом, но никто не спешил мне на помощь. Открыла дверь на кухню. Там стояла горничная. На меня с громко ребёнком на руках посмотрела удивлённо.

– Где её няня? —злобно спросила я.

– Может на второй веранде…

Девушка меня бесила. Меня все бесило, особенно брыкающаяся ноша.

– Чтобы завтра в девять утра завтрак и кофе были в моей комнате! – рявкнула я. – Иначе уволю к чёртовой матери и натравлю Бакса!

Даже девочка притихла на моих руках. Я понятия не имела, где вторая веранда и двинулась наугад открывая все двери свободной рукой, второй зажимая подмышкой Дану.

– Поэтому тебя никто не любит, – удовлетворенно протянула она.

Я нашла веранду. И няню на ней. Не мудрено, что она сбежала в этот уютный уголок от этого монстра, но деньги ей платят не за вязание. А она именно вязала. На нас посмотрела, чутка покраснела.

– Вы должны следить за ребенком, – отчеканила я.

– Да вы и половины не знаете, что здесь творится, – спокойно ответила няня. – За этим ребёнком следить невозможно! Мы смотрим только за тем, чтобы она не умерла.

– Она как раз чуть не умерла!

– Сатана бессмертен, – буркнула няня откладывая вязание.

Я с чувством выполненного долга оставила ребёнка и пошла прочь. Натруженная тяжестью рука ныла.

– Она натравит на вас собаку, – похвасталась Дана.

Сумасшедшее семейство, пррстонала я. Я буду терпеть это только ради Светы. Я уйду сразу, как появится возможность, и пусть своих тараканов выгуливают сами, без меня.

На кухне я съела бутерброд, настроения шебуршать по кастрюлям не было. Запила водой, пошла к себе. Юсупова все не было.

Утром мне постучали в комнату ровно в девять. Я открыла. За дверью няня с подносом.

– Извините, горничная сегодня без предупреждения не вышла на работу, – сказала она.

Прошла, поставила поднос на стол и вышла. Я подняла тяжёлую, наверняка серебряную крышку. Тосты. Джем. Яйцо пашот, авокадо кружочками, каша политая маслом, мед в плошке. Весьма неплохо, жаль, что аппетита не было вовсе. Попью чаю.

Аппетита не было потому, что дома не было Юсупова. Куда делся мой похититель? Я не на шутку волновалась. Подошла к окну. Хотела сделать глоток чая и остановилась. Чай пах. Чем то терпим, даже пряным, совсем на чай не похожим.

– Мышьяк, – пробормотала я. – Точно мышьяк.

Понюхала ещё раз чай. Поглядела. Красивый чай, насыщенного цвета, словно с рекламной картинки сошёл. Почему пахнет так?

– Просто это какой-то миллионерский чай, может тут как с тем кофе, которым какала обезьяна.

Положительно чай после кишечника обезьяны вполне мог так пахнут. Но переубедить себя я так и не смогла. На подоконнике в горшке цвела кустовая карликовая роза, и я, уберегаясь от соблазна вылила кофе в горшок.

Глава 8

До вечера торчал в офисе. Потом поехал в гараж. От него сегодня отправлялось двенадцать машин. Слова Кирилла напрягли, и я на самом деле отправил лично каждую. Это было сумасшествие, я понимал, что не смогу контролировать каждую исходящую машину. Что угодно с ними может произойти на любом этапе пути, после погрузки впереди многие сотни километров пути.

Но я торчал там до рассвета, пропах машинным маслом и соляркой. Слишком много всего на кону, ещё и Лика пропала…Утром уснул в домике сторожа на стоянке, свернувшись на неудобной кушетке калачиком. Поэтому день для меня начался ближе к полудню, со звуков ссоры на стоянке большегрузов и запаха дешёвого растворимого кофе.

– За всем не уследить, – сказал Семён, сторож. – Как бы не старался. Езжай домой,отдохнуть не помешает.

Дома была Дана. Она уже давно привыкла к тому, что папа часто на работе, слава богу дома есть и няня, и повариха на постоянном проживании. Если уж на маму надежды нет… Хотя, какая из Лики мама? Курам на смех.

Домой ехал с чувством вины. Бакс днем сидел в вольере, но оттуда приветствовал меня басовитым лаем. Я кивнул охраннику, один всегда присутствовал на территории, и вошёл в дом.

Было тихо. Никто не вышел мне навстречу чтобы принять верхнюю одежду. Я к этому привык, но просто пожал плечами – прекрасно мог сделать это и сам. Не топала бегущая навстречу Дана, это настораживало.

Вошёл в холл. На ступенях сидела Анна-Лика. Вид у неё был печальный, волосы, которые когда-то были такими светлыми, сейчас тёмными нечесанными прядями вокруг лица.

– А где Дана? – спросил я.

– Спит. До четырёх утра не спала, теперь спит.

– А случилось что?

Ну ром чувствовал, случилось что-то точно.