Мама для Жеки
Шрифт:
Вадим был в одной из комнат, доставал подушку, одеяло. Кинул на разложенный уже диван. Повернулся ко мне.
– Ванная в конце коридора, там есть полотенца, халат, в нижнем ящике тумбочки найдешь новые зубные щетки. Кухня тоже недалеко. Если вдруг захочешь есть, пить, не стесняйся. Располагайся! – он жестом указал на диван и направился к двери. Я смотрела ему вслед.
– Спасибо! – слабо пискнула, заставив его обернуться.
– Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
Он ушел, а я села на краешек дивана, все так же прижимая к груди рюкзак. Все так неожиданно получилось. И вместо холодного, проходного вокзала я сидела в теплой, уютной квартире с мужчиной своей мечты. Грустно улыбнулась, только этот мужчина вряд ли увидел во мне свою мечту.
В коридоре слегла запуталась. Открыв дверь, замерла, потом хотелось резко закрыть и прижаться к стене. В комнате, на большой двуспальной кровати спал Вадим. По диагонали. Свет от окон позволял лишь различать, не видеть. Осторожно закрыла дверь, боясь разбудить. А сердце билось быстро, взволнованно. Сделала несколько быстрых вздохов, пошла искать отведенную комнату. Опять промахнулась. Сначала подумала, что комната пустая. С любопытством зашла, увидела с одной стороны кровать, стеллажи. Внимание привлекла полочка, даже две… или три. И все они были уставлены кубками. Снизу висела медальница, на которой было множество разных медалей. Взяла одну. Золотая. За первое место. Гимнастика. Художественная гимнастика. Это объясняет, почему девочки казались мне балеринами. Какой-то трепет охватил меня при мысли, что виденная мною маленькая девочка принадлежит к миру спорта. Трудится. Соревнуется. И возможно, однажды я увижу ее на какой-то Олимпиаде, на пьедестале. Уверена, что будет золото!
От неожиданности вздрогнула, когда увидела во всю стену зеркало. Сразу же почувствовала себя воровкой, человеком, который подглядывает за другими. Смутилась. Быстро покинула комнату и в этот раз открыла ту дверь, которую нужно было открыть сразу. Но еще долго не могла заснуть. Перед глазами был то спящий Вадим, а от мысли, что он рядом, сон вообще пропадал, то думала о Жене. Девочка-спортсменка. А спорт – это другая планета, другой мир, со своими правилами, режимами, ограничениями. Теперь понятно, почему нигде на кухне не увидела вазочку со сладостями. И все же заснула. Устала от пережитого дня, от размышлений и мечтаний.
***
Пахло блинами. В доме блины? Это нонсенс. Но запах манил. И был таким сладким. Пока Жека не стала заниматься профессионально гимнастикой, сладости лежали в открытом доступе. Но однажды я обнаружил дочь рыдающей на кухне. Она стояла возле стола, смотрела на вазочку с конфетами и плакала. Но не брала. Я еще не понимал, какой стресс, соблазн для ребенка – видеть сладости и знать, что их нельзя есть. Одной истерики хватило, чтобы все убрать с глаз. Жека подросла, все так же себя контролировала, но уже разрешала мне свободно покупать конфеты, печенье. Правда, я все так же их прятал. И ел, когда ее не было дома.
А кто блины-то печет??? Чертыхнулся, вскочил на ноги, натянул спортивные штаны. Может, мои пришли домой с Жекой. Вид девушки возле плиты заставил замереть на входе. Нет, не сам вид, а ее обнаженные ноги. Она еще так смешно терла стопы о щиколотки. Улыбнулся, прислонившись к дверному косяку. Такое было впервые. Жека не считается. А больше из женщин там никто не стоял. Это было необычно и… так естественно. К месту.
– Доброе утро! – подал голос. Девушка подпрыгнула на месте, показалось, что выронит сковородку. Но удержала и обернулась.
В утреннем свете она была прекрасна и юна. Румянец на щеках забавлял.– До-б-ро-е! – заикаясь, промолвила гостья. Отвернулась. – Ничего, что я тут решила блины испечь? Просто проснулась рано, привычка, а заняться нечем. Не знаю, что вы едите на завтрак, решила блинчики испечь… – речь ее была быстрой, взволнованной, местами сбивалась. Я сел на барный стул и продолжал смотреть на спину девушки. Если бы не шорты до колен, была б в одной футболке. Утренняя сценка милых любовников. От этой мысли усмехнулся, но спрятал улыбку, прикрыв ладонью.
– Давно не ел блинчики! – признался, заставив девушку обернуться. Глаза стали большими, фиолетовыми. Где-то я что-то подобное видел. Только вспомнить не мог – где. Как же ее зовут… Помнил, как привез, как подобрал, но имя вылетело из головы. Спрашивать как-то глупо.
– Меня Ася зовут. По паспорту Настя, но это имя как-то не прижилось, – на стол были поставлены чашки, разлит чай. Появилась тарелка с блинчиками, с пылу с жару.
– Вадим! – о том, представлялся ли я ей вчера, тоже не помнил. – Там в холодильнике малиновое варенье достань, пожалуйста.
– Сладкоежка? – Ася склонила голову набок, наблюдая, как я свернул блин и обмакнул в банку с вареньем.
– Угу! – промычал с набитым ртом. Блины таяли. Хотелось еще съесть. Девушка тоже свернула блин, как и я, обмакнула в варенье. Капелька зависла на краешке губ. Не думая, что делаю, протянул руку и, сняв капельку, сунул палец в рот. Наши глаза встретились, мы замерли, перестав жевать. Электрические импульсы притяжения пронизывали, как иголки. Мелко и часто. Покалывали все тело.
– Кхм! – деликатно кашлянули со стороны. Моргнул. Не помогло. Еще раз моргнул, отвел глаза и увидел дочь. За ее спиной стоял отец, с ухмылкой рассматривая Асю. Медленно опустил глаза на себя. М-да. Подумать можно то, о чем я думал несколько минут назад. Любовники. Ее футболка, растрепанные слегка волосы, собранные в гульку на макушке. Румянец на щеках и смущение в глазах. И я - с голым торсом, босиком, в одних штанах. Посмотрел на Жеку, она пристально смотрела на Асю, потом перевела взгляд на меня, и я заметил искорку. Не сердилась. Незаметно выдохнул с облегчением.
– А вы чего в такую рань пришли? – взял кружку, обжег язык, надкусил блин. Ася уткнулась в свою кружку и ни на кого не смотрела.
– Рань? Пап, ты на часы смотришь? – Жека приблизилась к столу, принюхалась. – Блинчики… - глаза жадно уставились на тарелку.
– Блинчики? – рядом уже возник отец, сел на стул. – Это хорошо! – его взгляд устремился на Асю.
– Алексей Петрович!
– Ася! – Ася подняла на всех свои необычные глаза и неуверенно улыбнулась. Тут же вскочила со своего места и принесла остальным чашки, налила чаю. Отец поверх головы Жеки одобряюще посмотрел на меня. Но я покачал головой. Не о том думает родитель. Слишком юна. Было б ей лет тридцать, другая песня. А так…
– Пап! – Жека все же взяла блин и теперь отщипывала мелкие кусочки. – Ты помнишь, что у меня в конце июля сборы в Италии?
– Помню. На днях оплачу.
– Я не хочу ехать! – уверенно заявила дочь, мой чай заплескался в чашке, слегка разлился на столешницу. Схватив салфетки, обеспокоенно посмотрел на Жеку. Она отказывается? Да она меня грызла этими сборами с декабря!
– Ты не заболела?
– Нее. Просто ничего нового там мне не дадут.
– Женя…
– Ой, только давай без нравоучений! Я прекрасно потренируюсь на базе с Ларисой Викторовной, она не едет.
– Женя! – она меня разозлила. Где угодно мог бы вытерпеть колебания, смену настроения, но в спорте мы четко все оговариваем заранее. Деньги, время, настроение – все надо копить, собирать к определенному событию. И вот так запросто сказать «не хочу» — ни разу такого не было.
– Да, я помню, что ты хотел меня туда сплавить, дабы не ломать голову, куда меня деть! Но думаю, проблема решена!
– Решена??? – я ошеломленно уставился на дочь. Проблема даже не думала решаться. До сих пор ломаю голову.