Маме – мечтательнице, как я

– Мне плевать, что думают люди, и тебе стоит так делать, – он замолчал, давая мне шанс возразить. Он был прав, мне не было до людей дела. – Если тебе будет лучше, можно запретить поцелуи на время бега и учебы. Может, сделать десятиминутные перерывы на это, – он улыбнулся.

– Пятиминутные.

– О, я забыл, что ты сдержанная, – он не закатил глаза, но голосом все показал. – И о конце лета переживать нет смысла. Мы не знаем будущего, так зачем тратить время на переживания из–за него?

Я обвила своим мизинцем его мизинец и кивнула.

– Есть что–то еще?

– Все так быстро, – я впилась языком в щеку. – Вчера днем ты не мог на меня смотреть в больнице, а утром мы целуемся почти без одежды сверху.

– Без одежды? – Кэллам скривился. – Ты в спортивном лифчике.

Я ощущала, как подступает улыбка. Худшее было позади.

– Сейчас – да, – Кэллам тоже улыбнулся, радуясь, что мы миновали тяжелую тему. – Просто мы ощущали что–то друг к другу определенное время, а теперь признались… – я почти краснела. Разговор с ним был неловким. – Я пытаюсь осознать происходящее. Но не знаю, могу ли доверять…

– Клянусь, – перебил он, глядя мне в глаза. – Я не сделаю ничего, не спросив у тебя разрешения. Хочешь просто целоваться? Хорошо. Хочешь просто держаться за руки? – он почти скривился. – Не совсем хорошо, но ладно. Я не буду давить, если ты не хочешь.

Я улыбнулась шире. Не потому что хотела от него подтверждения, а потому что ему было почти так же неловко, как и мне, когда я говорила об этом. Было приятно, что и Кэллам ерзал.

– Я знаю, – я склонилась к нему. – Я доверяю тебе. Я не доверяю себе.

Он изобразил удивление, открыв рот.

– Доверяешь мне? Да? И это говорит мисс Проблемы с доверием?

– Конечно. Ты еще не дал повода не доверять.

Кэллам смотрел на меня. Пристально.

– Может, я и заслужил доверие? – он ждал моего ответа. Я заставила его ждать дольше.

– Может, – я могла быть убедительнее, но все еще улыбалась ему.

– Ладно, если ты не знаешь, можно ли доверять себе рядом со мной, то я это понимаю, – я взмахнула рукой, словно хотела ударить его, но он поймал мою ладонь.

– Ты не помогаешь, – нарочито вздохнула я.

– Ладно, убираем грязные мысли из головы, – он тряхнул головой с силой и постучал по ней рукой. – Пытаюсь, – еще пара ударов, а потом его лицо прояснилось. – Как ты научишься доверять себе?

Мои плечи опустились, как и все остальное.

– Понятия не имею.

ДВАДЦАТЬ ТРИ

И наступил вечер разговора с мамой. Я боялась и ждала этого с ночи после падения Гарри. Часть меня была готова узнать, что грядет, но часть хотела спрятать голову в песок.

Я так спешила убрать после кружка рукоделия, что пролила клей из баночки, которая загадочно лишилась крышки. А потом еще и сбила коробочку с зелеными блестками, пока вытирала клей.

– Спасибо за помощь. Иначе я застряла бы на ночь, – я чуть не стала снова трепать волосы Гарри. Пару дней назад он сказал, что от этого ощущал себя ребенком. Месяц назад ему нравилось, а теперь это делало его ребенком. Он подрос. Это было хорошо.

– Точно, – Гарри посмотрел на повязку на запястье, теперь покрытую зелеными блестками.

– Не переживай. Я поменяю ее, когда мы придем в домик, – я поняла, о чем он думал.

Он пожал плечами.

– Почему вы с Кэлламом так странно смотрели друг на друга только что?

Я застыла на дорожке, ведущей к нашему домику.

– О чем ты? – я старалась сохранять спокойствие, потому что мы с Кэлламом были осторожны. Никто еще нас не разгадал. И уж точно не десятилетний мальчик.

– Вы были такие странные.

Я заставила себя идти.

– Как мы смотрели друг на друга.

Гарри сделал губы уточкой, пока думал.

– Так мы с друзьями смотрим друг на друга, когда пытаемся что–то сказать, но рядом есть тот, кто не должен услышать. Когда есть тайна, которую мы хотим сохранить.

А я–то думала, что мы скрытные.

– Мы с Кэлламом не так не смотрели друг на друга.

Гарри поправил очки и фыркнул.

– Что происходит? Он все еще злится из–за случившегося?

Я постаралась говорить убедительно, ответила:

– Нет.

– Все еще молчит, потому что ты подвела его?

Я вздохнула и ткнула его локтем.

– Ничего такого.

– А что такое? – теперь он остановился посреди дороги.

Я подошла ближе и огляделась. Только деревья.

– Нельзя никому говорить.

– Даже маме?

– Особенно маме.

Я вскинула бровь, чтобы он знал, что я настроена серьезно. Он вскинул руки.

– Ладно. Что?

Я прищурилась, думая, рассказывать ли ему. Гарри можно было доверять, но ему было десять. Многие десятилетние и не говорили о доверии, но я устала от тайн вокруг нас. Я не могла влиять на родителей в этом, но управляла тем, что скрывала от Гарри. Я хотела утаивать от него как можно меньше.

– Мы с Кэлламом интересны друг другу, – я уперла руки в бока, а потом опустила их.

Гарри сморщился.

– Интересны? – медленно сказал он. – Вы делали это с первой встречи?

Я не сразу поняла, на что он намекал. Да, я говорила с десятилетним. Я попробовала снова:

– Ты знаешь, что мы были серьезны?

Гарри моргнул.

– Поражает, Финикс. Но ты всегда серьезна, и Кэллам… тоже не кажется глупым.

Я покачала головой и огляделась снова. Деревья.

– Мы встречаемся, понимаешь? Интересуемся друг другом, становимся серьезнее… в свиданиях.

Лицо Гарри вытянулось от шока.

– Ого, – сказал он. – Это как парень и девушка?

– Я так не говорила.

Гарри оживился. Стал кружиться и ухать.

– Вот это да. Кэллам – твой парень?

– Вряд ли можно так сказать.

И тут рука сжала мое запястье, и он притянул меня к себе. Я бы выскочила из кожи, но была липкой после клея.

– Я не знаю, как ты это зовешь, но я бы звал тебя своей девушкой, – Кэллам улыбнулся мне и подмигнул, а потом подставил ладонь для Гарри.