Мамочки мои… или Больничный Декамерон
Шрифт:
– Что тебе, голубь мой?
– Владимир Николаевич, там Иванова проснулась, никого к себе не подпускает, требует только вас.
Владимир Николаевич иронически кивнул:
– Ты смотри, требует? Ну, пошли.
Бобровский вошел в палату. Посмотрел орлом – контингент подобрался достойный, одна другой краше, личики свежие, довольные… Кроме, разумеется, одной.
– Здравствуйте, красавицы! Как настроение?
Катя с интересом посмотрела на высокого красавца в белой докторской пижаме и даже с удовольствием прокричала хором с другими мамочками:
– Здравствуйте,
Доктор Бобровский прямой наводкой подошел к постели несмеяны Ивановой, отзывающейся на крещеное имя Галина, взял ее за руку, стал мерить пульс…
– Галина Евгеньевна, голубушка, что-то вы к нам зачастили. Как вы себя чувствуете?
Названная Галина вся подалась к врачу, взяла его за руку («А тремор есть», – сразу отметил Бобровский):
– Владимир Николаевич, что со мной? Я потеряю ребенка?
– Что за ерунду ты говоришь, да еще и плачешь, Галя, – сказал он ей укоризненно. – Мы же договаривались с тобой, что ты будешь контролировать свои эмоции.
Галя, вместо того, чтобы успокоиться, вдруг тоненько заскулила таким голосом, как если бы запел ребенок:
– Я старалась… А они опять достают меня… Оба…
Бобровский и заговорил с ней, как с маленьким ребенком:
– Так, достали… Опять… Они, это – мама и муж?
Галя стала трясти головой так часто, что врач стал приглядываться, не нервное ли это? Нет: оказалось, Галя так кивает:
– Мама мужа ненавидит, он ее вообще видеть не может, а я, как меж двух огней. Наплевать им, что я беременна. И чуть что – ко мне. «Ты слышала, как он сказал?», «Ты видела, как она посмотрела?», «Это же надо было такого урода в мужья выбрать», а он ей: «Вы мужа в гроб загнали, теперь наша с Галей очередь…» У-у… Мне в больнице спокойней, чем дома. Они даже молчат, как тигры. ВЫ меня понимаете?
Владимир Николаевич нахмурился, чтобы не рассмеяться. Девчонку, конечно, ему было очень жалко, но сравнения… Сравнения у нее богатые:
– Я не знаю, как молчат тигры, – посетовал Бобровский. – Ладно, давай оставим зоологию, а ты давай-ка успокаивайся, отдыхай. Пройдем обследования, проверим, как там твой мальчишка себя чувствует. Он ведь вместе с тобой мается. Я тебе и в прошлый раз говорил: спокойствие, только спокойствие. На хамство отвечай шуткой, на шутку… тоже шуткой. Легче все эти баталии воспринимай. Мало ли чего в семье не бывает…
Галина приложила руку к груди:
– Да я, как могу, сдерживаюсь! Отвлекаюсь! Юмор по телевизору смотрю… Елену Воробей! – задумалась. Потом нежно прикоснулась к руке Бобровского: – Владимир Николаевич, а помните, у вас в ординаторской плеер был? Он еще цел?
– И невредим. Принести тебе?
– Да. И диск Сары Брайтман.
Бобровский встал:
– Плеер принесу, а Брайтман не получишь. Она поет грустно. Есть диск Сухомлина. Знаешь: «Русская девушка по имени Жанна, любит меня, но ведет себя странно… Еврейская девушка по имени Дора, любит меня… но там… что-то нескоро». У меня беременные с инструктором под нее зарядку делают… Очень позитивно!
Бобровский вышел, а сидящая на своей кровати Катя не могла отвести от нервной Гали глаз. Кажется, она увидела себя со стороны…
Вера вошла и шлепнула о стол кипу историй болезни, рухнула на стул, уронила на стол руки… Наташа,
спокойно порхающая пальцами по клавишам, заносила в компьютер личные данные пациентки:– Кто это тебя так вымотал, что ты с ног падаешь?
Вера выдохнула:
– Ремонт.
Наташа бросила заинтересованный взгляд:
– Ну и что, что ремонт? Ты сама, что ли, обои клеишь?
– Нет, Сережа с другом клеят, а я руковожу. Но это только называется – руковожу. На самом деле я у них на подхвате: то чай, то сигареты кончились, то обед, а вот это бы надо протереть…
Наталья Сергеевна встала, потянулась до хруста, спросила:
– Сергей что, не мог бригаду строителей нанять?
Вера тоже поднялась с места и направилась к холодильнику, где у нее стояла бутылочка минеральной воды:
– В том-то и дело, что не хотел! Это, говорит, наш дом: хочу, чтобы все – своими руками. У него пунктик какой-то – все своими руками.
Наташа скосилась на подругу:
– Ну да, все сам да сам… Однако, вот тут позвал друга помогать. А где надо… Бобровский говорил, что можно подобрать донора даже по внешним признакам, с группой крови той же самой…
Вера уже слышала похожую историю. Она отмахнулась от Наташиных советов рукой, но как-то сразу сникла:
– Ой, Наташа. Не сыпь мне соль на рану. На донорство он никогда не согласится.
– Вера, прости! Вырвалось как-то… Не мое дело. Все-все, забыли, забыли…
Вера посмотрела на Наташу и поняла: в самом деле, обидеть не хотела – ни ее, ни Сережу…
– Да ладно… Я же от тебя не скрываю своих проблем. Чего обижаться. Но знаешь, это и мое решение. Я хочу ребенка, который не просто внешне будет похож на моего мужа. Пусть он весь будет – в него: вот такой же – упрямый… добрый… сильный… смешной…
Наташа подошла ближе и обняла Веру за плечи. Сказала шепотом:
– Вер, это ты сейчас все про мальчика говоришь. А если девочка – то ей из этого списка только доброта подойдет.
В ответ Вера рассмеялась:
– Ну, почему? Я вот, например, сильная. И упрямая. А кто-то, наверное, скажет, что смешная…
Депрессивная Галя сидела на кровати, сложив руки на груди, как медитирующий йог: слушала плеер Бобровского в наушниках…
А Катя делилась с соседкой своими семейными проблемами:.
– Мама умерла, когда мне было четырнадцать… Но мы справились… Пережили как-то… Папа у меня очень хороший. И жили мы прекрасно! Вот, пока это все… Я на втором курсе вышла замуж, Артем к нам переехал, у нас большой дом за городом. Ну, кажется: папа, живи и радуйся! Была у тебя одна дочка, а теперь вот, целая семья! Внучек родится… Но нет! Женился зачем-то!..
Соседка пыталась склонить Катю на сторону справедливости:
– Катя, но отец-то нестарый. И что… все эти семь лет он один куковал?…
– Может, и не один. Но с кем он куковал, я не знаю! В дом, по крайней мере, не приводил никого. Ладно, женись!.. Ну, хоть на ровеснице. Зачем было на молодой-то жениться?
– Молодая ему ребенка вот родит, затем и женился! – заметила резонно соседка.
– Зачем?!. – возмущенно произнесла Катя. – Я – его ребенок! Он мне был и мама, и папа, что ему – мало было забот и беспокойства? Наелся – выше крыши! Не пеленки, конечно, стирал, но… А теперь пришло время быть дедом!