Мамочки мои… или Больничный Декамерон
Шрифт:
По пути к сестринскому посту, где обычно мерили давление, Ленка тихо напевала под нос:
– Я маленький Мук, я узнал много мук…
В пути дитя тихонько шевельнулось внутри. Лена остановилась, прислушалась к ощущениям… Ох…
Возле столика уже выстроилась маленькая очередь. Пристраиваться к сопалатнице Сергейчук, опередившей ее на два шага, не хотелось: куда спешить?
– За кем я буду? – спросила Лена.
Симпатичная беременная мулаточка молча подняла руку…
Очередь прошла быстро, и когда медсестра, больно перетянув руку манжетой, уже измеряла давление у Лены Петровской,
Дождавшись пульсирующего стука в мембране фонендоскопа, медсестра сообщила Лене:
– Девяносто на шестьдесят. Низкое у тебя давление, Петровская! А какое рабочее, знаешь?
Лена беззаботно махнула рукой:
– Не знаю! Мне в поликлинике говорили, что надо было до беременности измерять. Да я как-то не думала про давление… Спасибо, пойду…
Петровская покивала медсестричке с благодарностью, опустила рукав халата и достала из кармана телефон: так и есть, Вася:
– Вася, ну что, пересдал? – с улыбкой выслушала ответ. – Порядок, одной заботой меньше. Да, все нормально… Ты мне халат мой привези, тапки, шампунь, щетку зубную, почитать что-нибудь. Нет, учебник не надо, а то у меня схватки раньше времени начнутся…
Медсестра Таня постучала в дверь кабинета завотделением и осторожно приоткрыла ее. Доктор Бобровский стоял возле окна, прижав телефон к уху, и молчал. По виду – не ждал ответа, а слушал долгую тираду. Наконец, кивнул невидимому собеседнику и сказал:
– Ты очень убедительна. Как всегда. А я, как обычно, неправ. Но у меня на все твои аргументы – один бесспорный факт: штамп в паспорте.
Услышав эти слова, Таня предпочла закрыть дверь… Бобровский, не заметивший ее маневров, продолжал в трубку:
– Скоро полгода, как развелись, и это был твой выбор… Извини, Оля, я должен работать…
Он нажал кнопку отбоя, какое-то мгновение постоял на месте, глядя в никуда. Но лишь мгновение, а потом, стукнув по подоконнику ребром ладони, решительным шагом направился в сторону двери. Так же решительно распахнул ее и увидел стоящую в засаде Таню.
– Что? – резко спросил он.
– Ничего, – в тон ответила Таня, – интерны без дела сидят в ординаторской. Вас ждут.
Девушка и молодой человек в наглаженных белых халатиках, только что вполголоса хихикавшие над анекдотами, при появлении Владимира Николаевича повели себя по-разному: парень мигом стал очень серьезным, а девушка едва заметно прихорошилась, поправила волосы, кончиком ногтя подровняла помаду в уголке губ… И тихонько вздохнула: доктор Бобровский такой красивый, мама не горюй…
Красивый доктор обошелся без преамбул:
– Добрый день, молодежь! Сегодня две плановые операции. На первой мне будет ассистировать завтрашняя звезда отечественной гинекологии Александр Сосновский, на второй – надежда мирового акушерства Валерия Кошелева.
Бобровский стремительно направился к письменному столу, стоящему возле стеллажа с какими-то папками и специальной литературой, пошевелив в воздухе пальцами, достал нужный журнал.
Интерны оставались на месте, одновременно выражая лицами готовность работать, и тихо, односложно переговаривались…
Бобровский присел за стол, стал быстро вносить какие-то записи в журнал…
Саша Сосновский позволил себе задать вопрос:
– Владимир
Николаевич, а можно узнать, какие именно сегодня операции?Доктор кивнул, не прекращая своей работы:
– Конечно: обе – гистерорезектоскопия по поводу субмуккозной миомы. Не самые сложные операции, слава богу. Насчет ассистанса я немного преувеличил, но некоторую свободу действий я вам предоставлю. В разумных пределах, конечно.
Интерн Сосновский важно кивнул и что-то записал в блокнот. Бобровский, бросив в его сторону взгляд, с одобрением понаблюдал за его манипуляциями и неожиданно обратился к девушке Лере, которая ничего не записывала, а напротив, с отсутствующим видом крутила свой мобильник:
– А как у вас рабочее настроение, Лера? Надеюсь, хирургия входит в область ваших профессиональных интересов? – с едва заметной иронией спросил он.
Лера залилась краской:
– Ну… Если честно… Меня, правда, больше привлекает акушерство…
Бобровский улыбнулся, приветливо глядя на тоненькую девушку:
– Что ж, это понятно. Но ваша специализация предполагает и умение оперировать.
Девушка смутилась, но все же решила объясниться:
– Мне кажется, роды – это всегда чудо, даже когда очень трудные. А оперативная гинекология – это всегда… какая-то проблема.
И вдруг улыбнулась – открыто и ясно, став при этом еще симпатичнее.
– В общем, я предпочитаю чудо!
Бобровский на мгновение задержал на девушке свой внимательный взгляд, а потом жестом пригласил интернов на выход:
– Пойдемте, коллеги. Чтобы случилось чудо, иногда сначала нужно решить проблему.
«Светило», как окрестили его супруги Стрельцовы, более известный в профессиональных кругах как профессор Александр Александрович Мищенко, сидел на крутящемся стуле за совершенно не деловым столом, украшенным безделушками, разнокалиберными фотографиями в рамках и двумя букетами различной свежести, поставленными в простые трехлитровые стеклянные банки. Перед ним в кожаном кресле сидел муж Веры Михайловны. Сидел и чувствовал себя не в своей тарелке, пока доктор внимательно, чуть хмуро, смотрел в бумажки, скопившиеся после предыдущих консультаций. Сергей ждал, когда он их пересмотрит, глядя в пол, как провинившийся школьник.
Наконец Светило отложил последнюю прочитанную бумажку в сторону и изрек:
– М-да. Ну, что, Сергей Анатольевич: проблема ваша довольно типичная, можно сказать, из учебника. Все предыдущие назначения я одобряю и подтверждаю. Думаю, все они сработали на результат, каждый по-своему… Нет, это не безнадежный случай, совсем не безнадежный. Будем намечать перспективы!
Мищенко вскинул голову, изучающе разглядывая пациента. Непонятно, что разглядев в нем, произнес:
– Так, с этими анализами мне все понятно… Давайте-ка мы с вами вот о чем поговорим, голубчик. Какие напитки предпочитаете?
Сергей приподнял брови:
– Молоко или кефир?…
Светило покачал головой:
– В смысле, чем душу лечите?
Сергей сразу подозревал, о чем именно спрашивает врач, но – кто его знает! Может, жирность кефира на что-то влияет… Он спокойно ответил:
– А, вы об этом. Нет, доктор, с этим все в порядке – практически не пью. Удар держу.
Профессор оживился:
– Боксер?
Сергей усмехнулся:
– Многоборец.
Мищенко одобрил:
– Очень хорошо. Хорошо, что не велосипедист.