Мамочки мои… или Больничный Декамерон
Шрифт:
– Да ты включил уже, вот лампочка светится… Хэндикам, старье…
Супруги Петровские покатывались со смеху…
Вася, тот, который говорил в кино, отвечал:
– Ну, что есть… Не до «3D», сам понимаешь…
Пока парни, ворча, разбирались с камерой, она работала: в перевернутой картинке видны были люди – мамы Васи и Лены, их однокурсники. Камера еще несколько раз переворачивалась в «умелых» руках оператора и его ассистента… В одном из таких перевернутых ракурсов стала видна Людмила Викторовна, стоявшая чуть поодаль, о чем-то оживленно беседовавшая с Васиной мамой. В руках у очень красивой Людмилы Викторовны
Откуда-то со стороны к ней вдруг подошел доктор Бобровский. Лена Петровская, как всегда в этот момент, вся обратилась в зрение, но…
Васька фон Триер снова качнул камерой, и картинка изменилась!..
Раздались ликующие возгласы, изображение еще раз перевернулось, как зеркало, повисшее на одном гвозде… И в этом опрокинутом кадре стало видно, как вся небольшая толпа срывается и устремляется куда-то в едином порыве.
Голос ассистента на этом фоне проговорил:
– Ладно, давай, папашка, иди сына встречай… Сам разберусь…
И вот только с этого момента картинка приобрела нормальный вид и цвет, и зрители, вместе с объективом видеокамеры, получили возможность наблюдать, как…
…из дверей вышла медсестричка со сверточком в голубом одеяльце, за ней – уже не очень кругленькая улыбающаяся Ленка, к которой тут же с поздравлениями и букетами бросились все. А Вася, кажется, готовый расплакаться, осторожно принял на руки сына…
Немного ворчливый голос ассистента по-прежнему перекрывал все остальные звуки:
– Может, обернетесь все-таки, а? Съемка же идет, историческая, между прочим! Семейная хроника!..
…В маленькой комнате в Бресте Лена и Вася целовались, забыв выключить свое кино. Сын Котька мирно спал…
Эпизод, не вошедший в семейную хронику Петровских, в жизни выглядел так.
Доктор Бобровский, волновавшийся в утро выписки Лены Петровской не меньше, чем свежеиспеченный отец семейства Васька, долго наблюдал из-за дверей за группой встречающих молодую мать. Среди них была и Мила, державшаяся в самом центре: с ней то разговаривала чья-то мама – то ли теща, то ли свекровь, то она смеялась со студентами, на тот момент – уже бывшими… Как к ней подступиться, не сильно привлекая к себе внимание, Владимир Николаевич не знал.
Но время шло, ребенка уже готовили к торжественной встрече с родственниками, и дальше стоять в засаде было нельзя.
Бобровский вышел из укрытия и с деловым видом направился к служебной лестнице. И, как будто он только что заметил Людмилу, остановился, сделав лицо приятно удивленным, а уж потом направился прямо к ней. Она тоже улыбалась, но не ему…
– Здравствуй, Мила.
Услышав имя, которым ее давным-давно никто не называл, Людмила Викторовна нахмурилась – чуть-чуть, лишь вертикальная морщинка между бровей появилась-исчезла:
– Ты?…
Он взъерошил волосы, стараясь держаться как обычно – «козырем», гордо расправил плечи. У Милы сжалось сердце: она поняла, что он по-настоящему взволнован. Поняла, что встреча не случайна. Что ему очень трудно сейчас. Все, все сразу поняла.
Володя спросил:
– Что, сильно изменился?
Мила внимательно, прищурив глаза, всматривалась в когда-то любимое лицо:
– Конечно, изменился. Наверное, изменился…
Это был их первый разговор спустя много-много лет. И не последний. Но это
уже совсем другая история…Глава четвертая
«Буслы прилетели!»
– Все. Я – к моим мамочкам. Как у тебя настроение? – спросила Вера и открыла дверцу машины. Вгляделась пристально в сосредоточенное лицо мужа и, не дождавшись ответа, заявила: – У меня – супер!
Заявка прозвучала уж очень категорично: как последнее предупреждение или рекомендация врача.
Стрельцов с улыбкой посмотрел на жизнерадостную Веру. С ней рядом подолгу грустить не удавалось. У Веры с первых их дней была одна хорошая привычка: стоило ему приуныть – жена тут как тут: растормошит, рассмешит, зацелует. А если и это не работало – принималась щекотать. Он всю жизнь очень боялся щекотки и начинал по-дурацки хихикать, если Вера донимала его этим простым своим методом, чтобы вывести из эмоционального ступора. Да еще и приговаривала: «А-а, боишься! Щекотки боятся только ревнивые… Отеллы всякие боятся, африканские вожди и каннибалы Берега Слоновой кости…» И от этой смешной ерунды, от этих ее хулиганских манипуляций он начинал смеяться…
– У меня тоже хорошее. Дай поцелую… Никуда бы тебя не отпускал…
Сергей поцеловал жену – душистую щеку, брови, хотел бы и глаза, и эти смеющиеся губы… Но губы и глаза нельзя: Верочка с утра уже накрашена. А как же: перед мамочками нужно «выглядеть»!
И Вера нежно погладила его по щеке:
– Все, побегу, Сережка… Бобровский с утра Наташу отпустил, а я ему не говорила, что мне самой надо анализы в клинике сдать. В общем, надо подстраховать подругу, а уже… – она бросила взгляд на часы, – ой, мамочки! Все, все, все, пока!..
И, еще раз оглянувшись, побежала в сторону крыльца.
Спустя буквально двадцать пять минут после приезда Веры раскрасневшаяся Наташа, уже в белом халате, быстрым модельным шагом шла по коридору в сторону ординаторской, по дороге здороваясь со всеми, кого видела. Бравая Прокофьевна домывала пол в сестринской, Света сидела на посту, сосредоточенно углубившись в журнал выдачи лекарств, прячущий детектив в мягкой обложке.
Прокофьевна проявила бдительность:
– Опаздываешь, Наташка Сергеевна.
– С разрешения начальства, – отмахнулась Наташа.
Прокофьевна покивала из вежливости, но ехидно улыбнулась:
– Вчера разрешал, сегодня забыл.
Наташа, уже поравнявшись со Светой, уточнила:
– В чем дело-то? Случилось что?
Света махнула рукой:
– Пришел ни свет ни заря. Ни тебя, ни Веры. Один в ординаторской сидел, как тигр в засаде. Вера Михайловна тоже опоздала на две минуты, так он ей выговор сделал на пустом месте. Что с ним такое сегодня…
Но отважную Наташу трудно было напугать выговором на пустом месте:
– Ух ты, выговор… Как страшно, – с этими словами она решительно поменяла направление и двинулась в кабинет Бобровского.
Уверенно постучав в дверь, Наташа вошла в кабинет завотделением, где Владимир Николаевич Бобровский сидел, задумчиво перелистывая какой-то иллюстрированный каталог-справочник импортных медпрепаратов, пестревших фотографиями людей, по виду которых можно было уверенно сказать: им медпрепараты ни к чему. Они здоровы и счастливы. И, скорее всего, богаты.