Мамочки мои… или Больничный Декамерон

– Даже пакеты разбирать не хочется. Не знаю, может, все же отпустят через пару дней, если попроситься?… Не хотелось бы мне тут надолго…

Лиза улыбнулась понимающе:

– Знаешь, пусть медики решают. Я сама тут недавно, но вижу: зря никого не кладут и не держат. Если зачем-то оставляют – значит, причина есть. У меня, например, точно есть причина… никуда не отпрашиваться. Мы ведь ровесницы, кажется? Тебе сколько? – она почему-то сразу поняла, что Рита не станет жеманничать – «а сколько дашь?…».

Так и случилось – Рита просто ответила:

– Тридцать один.

Лиза кивнула:

– Ошиблась, значит, немножко. Мне двадцать восемь. Ну, в общем, девчонки еще… – и засмеялась.

И Рита засмеялась, с пониманием:

– Нам, блондинкам, много глупостей приписывают – это минус, а возраст нам всегда снижают – это плюс.

Смех у Лизы оказался совсем тихий, мелодичный:

– Ты не обижайся, я совсем не это имела в виду. Выглядишь ты отлично, и совсем ты не «блондинка». То есть, блондинка, конечно… Ну, в смысле… Совсем я запуталась. А работаешь ты кем?

Рита и тут не стала уходить от ответа:

– Я юрист. Специалист по авторскому праву.

Ее собеседница, похоже, удивилась:

– Да!.. Серьезная профессия… А ты говоришь – «блондинка».

Рита под эту неторопливую беседу успокоилась и стала, наконец, раскладывать свои пожитки. Взглянула с симпатией на Лизу:

– А ты чем занимаешься?

Лиза ответила, как Рите показалось, не очень охотно:

– Для меня, если честно, главное – дом.

Внимательно посмотрев на Лизу, Рита сказала:

– А знаешь, я почему-то так и подумала… – она сделала паузу и добавила: – А вообще – для меня тоже…

* * *

…Кажется, это было только вчера. Рита с утра хлопотала на кухне, доставала из холодильника все новые деликатесы: не знала, чем бы еще угодить Максиму… Она накрывала стол к завтраку, а чувствовала себя так, будто им предстоит свадебный обед! Чайник закипел, и вместе с его победным «выстрелом»-отключением в кухню зашел Макс. Уже одетый, уже в костюме…

Сел за стол, потянул к себе Риту за краешек пестрого халата. Она просто повернулась и приникла к нему: его голова была на уровне объемного животика. Максим тут же прижался ухом к этому цветному «глобусу»:

– Как ты себя чувствуешь, как там мой малыш?

Рита погладила его по голове, ответила тоненьким детским голосом:

– У меня все хорошо!

Максим заулыбался, отпустил Риту:

– Ну, что за парень у нас, мамочка! Умный, веселый, боевой!

Рита уже наливала ему чай:

– А почему ты называешь его парнем? Мне даже врач пока ничего не сказал определенно. А если там девочка?

Макс придал лицу выражение важности и компетентности. Умело намазывая бутерброды себе и Рите, красиво, профессионально оформляя слой из мягкого сыра кусочками маслин и семги, он объяснил:

– Девочка у мамы красоту забирает, а сын маме красоты добавляет. Посмотри в зеркало – от тебя же глаз не отвести! Сын у нас будет, точно – сын!

Что-то в его преувеличенно оптимистичной интонации насторожило Риту:

– Максик, а чего это ты… Чего это ты так подлизываешься?

Максим возмутился – и тоже чуть-чуть с перебором:

– Подлизываешься?! Я – подлизываюсь? Я тебя люблю! Ты редкая красавица, ты умница, ты… ммм… как бы это сказать? Волшебница! Ты – лучше всех. Я тебе это говорил, говорю и буду говорить – всегда!

Лицо у Риты стало вдруг такое, что с лица Максима постепенно исчезла восторженность. А она уже и руки на груди скрестила, уже и смотрела в упор:

– Говорил-говорил. А теперь – правду и только правду.

Какое-то последнее усилие Макс сделал над собой, чтобы продолжать в прежнем духе, но внезапно потерял весь кураж и сказал очень буднично:

– Рита, мне нужно уехать дня на два… ну, на три. Максимум – на пять. Да, в общем, на неделю. В область, недалеко… Приступаем к реализации самого моего амбициозного проекта. – Макс постепенно воодушевился, снова его голос наполнился оптимизмом. – Если все получится – я в обойме топ дизайнеров нашей с тобой современности. Ты в меня веришь?

И Рита смягчилась:

– Ты же знаешь, я в тебе не сомневаюсь. Вот бы наш сын был на тебя похож…

Макс понял: он прощен, он любим, он нужен… И продолжил излагать своим выразительным голосом:

– Чтобы быть счастливым, мальчик должен быть похож на маму. Я хочу, чтобы мой сын был умным и красивым, как его мать.

Он украдкой бросил взгляд на часы, встроенные в кухонный шкаф, и начал поспешно поглощать бутерброд, быстро запивать его кофе:

– Все. Опаздываю…

Рита, так и не притронувшись к своему завтраку, встала, чтобы проводить его до прихожей. Там взяла с полки ключи от машины, протянула ему:

– Мы будем тебя ждать.

Макс после этих слов как-то сник, обнял ее крепко и прошептал, чтобы она не слышала, как прерывается его голос:

– Звони мне, если что, я все брошу и примчусь. Все брошу…

Рита погладила его по голове, нежно поцеловала:

– Не волнуйся. Все будет хорошо. Любишь?…

Макс смолчал, только крепко зажмурил глаза, как будто ему стало внезапно очень больно. Поцеловал ее в висок:

– Люблю – мое второе имя…

* * *

Лукавое лицо санитарки Прокофьевны чаще всего излучало доброту и сочувствие, но когда оно просунулось в дверь пятой палаты, то выглядело почти праздничным:

– Мамочки, в столовую! Кушать подано!

Рита, повернув лицо в сторону Прокофьевны, которая только что подала самую популярную театральную реплику, спросила у санитарки: