Мамочки мои… или Больничный Декамерон

Только недолго: зазвонил Лизин телефон. Лиза начала разговаривать по телефону, и не увидела, как Рита исподтишка смотрела на нее каким-то новым, исследующим взглядом. И тем более, не почувствовала, как Рита немного расслабилась, услышав первую фразу, произнесенную Лизой:

– Нет, мама. У него сейчас времени совсем нет, Звонит, конечно… Ну, что он может говорить: люблю, целую, жалею, лялечка, бусечка… Ну, ты же знаешь, какой он у меня подлиза: не хочешь, а растаешь… (Лиза рассмеялась нежным, воркующим смехом). Ладно, мамочка, завтра жду. Яблоки только кислые можно, «антон», ладно? И минералку без газа. Ну, все. Пока.

Она отключилась и посмотрела на Риту:

– Как ты? Отошла? Лучше тебе?

Рита кивнула, отведя глаза:

– Все нормально. Насколько это возможно.

Лиза осторожно, стараясь, чтобы никто больше не услышал, спросила:

– А, кстати,… к тебе кто-нибудь… приходить будет?

Рита отрицательно покачала головой. А потом подумала и добавила, с вызовом, понятным только ей самой, выразительно погладив животик:

– Ну, придет, конечно. Если позову. Папочка наш придет и принесет, если что-то надо будет. Да и обойдусь я пару дней… без папочки. В смысле, без передач. А что?

Лиза пожала плечами:

– Да ничего. Просто завтра моя мама придет, может, чего-то тебе надо, ты скажи.

Раздалась другая трель на Лизином телефоне.

– Ой, а вот и папочка наш! Легок на помине. Максик, я слушаю… – обрадованно запела в трубку Лиза.

Рита не в силах была слушать их разговор. Бесцельно взяла в руки свой мобильник, повертела его, а потом направилась к выходу – якобы тоже позвонить… И только в коридоре мстительно набрала номер Макса. Где-то в единственной из миллиардов клеточек мозга, как кнопка телефона, тоненько пискнула надежда: а вдруг совпадение, вдруг не он?

Конечно, телефон Максима был занят.

* * *

Неработающая Лиза любила бывать с мамой на даче и в «мирное», до беременности, время. Они жили на даче подолгу, в урожайный сезон – неделями. Собирали урожай, делали какие-нибудь заготовки на зиму, ходили в гости на соседние дачи – обмениваться кулинарным опытом… И ей вполне хватало маминой компании, бытовых разговоров с соседками, монотонных занятий типа варки варенья и закатки компотов. Но почему-то, забеременев, Лиза почувствовала, что ей часто, да что там – все время не хватает мужа. Его смешных словечек, его ураганной нежности, его жалости, за которую она могла бы отдать, не задумываясь, любую африканскую страсть. Страсть… Вот чего не было – того не было. Что-то другое связывало их с Максом…

Она часто звонила мужу. До пяти звонков в день: сама установила лимит… Больше ее девическая гордость не позволяла. Но в тот день она позвонила и в шестой раз, благо, был повод, вполне реальный:

– Максик, ты сегодня к нам приедешь? – выслушала ответ, заметно погрустнев. – Да, нет, у нас все в порядке. Просто нам нужен сахар, килограммов десять. Клубнику собрали, ее так много… Я тебе свежей оставила… Ну, в холодильник поставлю… А из остальной нужно срочно варенье сварить, пока не пропала.

Лиза слушала пространные объяснения, почему Макс не приедет и не привезет сахар ни сегодня, ни завтра, и не заметила, что мама подошла и слушает, чем закончится их с Максом беседа.

– Да, да. Я все понимаю. Ну, извини, что не вовремя, – и, без обычных «целую» и «люблю», Лиза нажала отбой.

Мама начала вполне нейтральным тоном:

– Что, как всегда не кстати? – на дальнейший нейтралитет у мамы не хватило выдержки. Ей бы у дочери поучиться… – Лиза, а тебе не кажется, что в последнее время ему все время не до тебя. По-моему, он просто отмахивается от тебя, как от мухи.

Лиза возразила:

– Мама, о чем ты? У Макса сейчас такой ответственный проект. Конечно, ему не до сахара. И не до клубники.

Мама почему-то не понимала, что, обличая зятя, больно ранит и без того уязвимую, в ее положении, дочь. И потому была излишне категорична:

– И не до тебя.

* * *

Рита стояла под плакатом, на котором был расписан буквально по минутам режим дня отделения патологии, методично набирая один и тот же номер. И пока ждала вызова, задумчиво водила по картинке пальцем… «Завтрак… Обед… Личная гигиена… Отход ко сну…» Наконец, номер освободился.

Рите удалось произнести первую фразу очень спокойно, почти деловито:

– Алло, Максим? Привет… Это я. Как дела?

По лицу ее было очень заметно, что она просто формально выслушивает ответ, иронично кивая, выразительно глядя в потолок. А еще по ее лицу можно было догадаться, что она в крайней степени раздражения и титанически борется с желанием как можно скорее спровоцировать ссору. Голос звучал от слова к слову все более напряженно… Но наблюдать за ее борениями было некому: большинство мамочек сейчас уделяли время «личной гигиене», чтобы вскорости «отойти ко сну».

– Все это, конечно, очень интересно. Я рада, что ты преуспеваешь во всем, за что берешься. Какая ирония? Не сочиняй. Ну, все, я же сказала, ты совсем не на то обращаешь внимание. Есть кое-что поважнее. Скажи, а имя Лиза Тарасова тебе ни о чем не говорит?

Выслушав ответ, Рита снова иронично кивнула:

– Я познакомилась с этой очень интересной женщиной в роддоме, мы лежим с ней в одной палате, представляешь, как повезло? Знаешь, я узнала много интересного о ней, об ее отношениях с мужем. Даже не об отношениях – чего там особенного, просто нежная любовь, – а о том, как давно они хотели ребенка и как они оба безумно счастливы, что наконец-то у них будет малыш.

Максим что-то отвечал так долго, что Рита даже отвела трубку от уха. Потом снова прижала к уху, дослушала монолог до конца и резюмировала:

– Ах, вот это тебя заинтересовало более всего? Трогательно. Меня положили по «скорой». Ну, это уже не столь важно… Нет, я не собираюсь устраивать скандал, упаси бог. Но ты… Ты же мне не говорил, что она беременна!

И, как ни крепилась Рита, все же горько заплакала:

– Ладно, Макс, сейчас я не знаю, что тебе сказать. Просто… не знаю. Что?! Не волнуйся?!. Да я в шоке от всего этого. И что делать, просто не представляю!

Максим, судя по всему, что-то пытался говорить, но Рита, дрожащими пальцами едва нащупав нужную кнопку, отключилась. В глазах у нее стояли злые слезы. Гневно встряхнув своей горделивой головкой, Рита разбрызгала слезы по сторонам и вытерла глаза ладонью. Она подумала: разве это первый раз, когда он заставляет ее так унижаться? И так плакать? Нет, не первый. Только теперь ей приходится плакать вдвоем.

* * *

…Было лето. Рита, красивая, оживленная, выпрыгнула из такси и быстро направилась к знакомому подъезду высотного дома. Быстро набрала известный ей код на домофоне, тот ответно пиликнул, бесстрастным искусственным голосом пригласил: «Входите, дверь открыта…» Она нетерпеливо, почти приплясывая, нажала кнопку лифта, зашла в него, нажала кнопку этажа и, только тогда переведя дыхание, с удовольствием посмотрела на себя в зеркало.