Мамочки мои… или Больничный Декамерон

Скоростной лифт нес ее к любимому… А вот и его дверь! «В траве сидел кузнечик!» – мастерски вызвонила Рита их позывной.

Дверь открылась, на пороге стоял Максим… с какой-то ненужной улыбкой на лице.

Рита сделала движение войти и обнять его, и тут он повел себя странно, резко отстранился, оглянувшись назад и выставив вперед ладонь, слегка повышенным тоном спросил, быстро прижав указательный палец к губам:

– Вам кого, девушка?

Рита, конечно, поняла, что что-то не так, прижала руку к груди, но не успела ничего сказать – из комнаты в прихожую вышла незнакомая женщина средних лет. Рите не осталось ничего, как только подыграть Максиму:

– М-м-м… Здравствуйте. Я из социальной службы района… Это ведь… квартира восемьдесят четыре?

– Да, но мы никого не вызывали. Наверное, вы ошиблись адресом? – «Плейшнер», – подумала про себя Рита. Именно – про себя, потому что очень хотелось выпрыгнуть в окно…

Женщина (теща, как можно было предположить), приветливо улыбнувшись, пришла Рите на помощь:

– Тут, рядом, наискосок есть второй корпус… Вам, наверное, второй корпус нужен…

Рита промямлила:

– Точно, второй… Извините… Наверное, я ошиблась… До свидания…

Окончательно войдя в образ попавшего в засаду профессора Плейшнера, Рита, неловко потоптавшись, отошла назад к лифту, не в силах, впрочем, отвести взгляда от Максима, который все с той же искусственной улыбкой говорил ей:

– Ничего страшного. Всего хорошего.

И закрыл дверь, сделав на прощание «страшные» глаза: мол, я сам в ужасе…

…Зеркало в лифте безжалостно отразило брови «домиком», рот «подковой» и глаза, как у привязанной у магазина собаки.

Рита, все ускоряясь, уходила по улице как можно дальше – от корпуса первого, от корпуса второго, который наискосок. От праздничного настроения не осталось и следа. Вообще, весь день стал сразу «наискосок». Она уже была готова вскочить в троллейбус на ближайшей остановке, когда зазвонил ее мобильник. Она с ненужной силой нажала «отбой» и поймала обращенный на нее сочувственный взгляд идущей навстречу девушки…

* * *

Из воспоминаний Риту вырвал реальный звонок ее мобильника. Она посмотрела на экран – ну да, конечно, Максим. Рита не ответила, просто положила телефон в карман. По коридору быстрым шагом навстречу шел Бобровский, медсестра Света, слегка подпрыгивая, бежала рядом:

– Очень тяжелый случай, неудачные домашние роды, а сегодня дежурит Лариса Николаевна, она же молоденькая совсем. Там она и акушерка… Вот.

Бобровский быстро взглянул на Свету, потом на часы…

– Ладно, побежали.

Света и Бобровский исчезли за углом. Медсестра Таня, тоже проводившая их глазами, окликнула Риту…

– Мамочка! Пора на КТГ, ваши уже там.

«Наши» и правда уже были на месте, тут же сказали мамочкам из других палат, что на Риту занимали… Когда Рита зашла и доверилась рукам медсестры, Лиза уже лежала с закрытыми глазами на кушетке, вся облепленная датчиками. Рита лежала параллельно с ней, украдкой смотрела на ее чистый, немного курносый профиль: она улыбалась. Детские сердечки в аппаратах, подключенных к Рите и Лизе, сначала стучали вразнобой, но затем ритмы выстроились в унисон.

* * *

Рита стояла посередине ординаторской и обращалась к Вере Михайловне, сидящей за своим столом:

– Вера Михайловна, вы не могли бы перевести меня в другую палату?

Вера Михайловна встала и подошла ближе к стоящей, как солдатик, Рите:

– А что вам не понравилось в вашей палате? Они у нас все типовые.

Рита замялась, а потом выговорила, глядя в пол:

– Понимаете… Не в комнате же дело. Я лежу в палате с одной женщиной… Ну, я не хотела бы с ней рядом… В общем, переведите меня, если можно.

Врач нахмурилась:

– И женщины в палате подобрались нормальные, спокойные женщины все. Кто вас не устраивает, Рита? Что-то я никак не уловлю суть проблемы…

Рита низко опустила голову. Потом решилась и произнесла довольно твердо:

– Есть причины, о которых я не хочу говорить.

Вера, иронически подняв брови, сказала спокойно и веско:

– Перевести вас сейчас мне просто некуда. Вы ведь понимаете, что, если я пойду навстречу вашей просьбе, кого-то другого нужно переместить в вашу, пятую палату. И как-то объяснить причину. А где гарантия, что в другой палате вам все и все понравятся?… Ладно, дело ваше. В данный момент я все равно ничем помочь не могу. Давайте через пару дней обсудим это, хорошо? На вторник запланировано кесарево у… В общем, что-нибудь при думаем.

Рита, не поднимая глаз, кивнула ей в ответ:

– Спасибо, – и поспешно вышла из ординаторской.

Вера Михайловна пожала плечами, подумала про себя:

«Ох уж, мне эти причуды беременные… Нормальные там все девушки лежат…»

* * *

Санитарка Прокофьевна сосредоточенно протирала в коридоре зеркало. И вдруг на какое-то мгновение замерла, как будто впервые увидела не запылившееся стекло, а себя в отражении. Задумчиво кивнула и вздохнула – старая совсем стала…

Мимо пробегала на тоненьких стройных ножках медсестра Таня с пачечкой белых листков назначений. Мигом заметила, что старушка смотрит на себя с печалью, и решила немножко пошалить, рассмешить Прокофьевну: на секунду остановившись, она сделала из белых бумажек веера-«крылышки», да и приладила ей над плечами…

Прокофьевна увидела себя в зеркальном отражении, засмеялась:

– Это что?

– Крылышки! – и веселая Таня побежала дальше – прыг-скок, прыг-скок…

Вслед ей старушка крикнула:

– Танюшка, да я не бабочка, я… бабушка.

А она уже добежала почти до выхода. Оттуда и донесся ее юный голос:

– А это и не бабочка была, а ангел!

И побежала дальше.

– Вот, стрекоза… – и Прокофьевна снова стала тереть зеркало. Но уже с повеселевшим лицом.

* * *

Рита почти не принимала участия в общих разговорах. Присутствие Лизы ее угнетало. От постоянного внутреннего дискомфорта Рита невольно хмурилась, часто отворачивалась к стене с книжкой. Слава богу, догадалась взять с собой парочку детективов…