Мамочки мои… или Больничный Декамерон
Шрифт:
– Кто разрешил съемку на объекте?
– С праздником защитника Отечества, уважаемая… – заслышав командный дискант, приветствовал Владимир строгую бабку.
– Елена Прокофьевна, – вежливо представилась та. – Мы тут не отечество, мы тут материнство защищаем… Бахилы, гляжу, не я выдавала… Сам-то, Владимир Николаевич, добро дал?
Фотограф кивнул:
– И Вера Михайловна подтвердила. Разрешите и вас запечатлеть?
Прокофьевна не ожидала такого поворота событий. И вот уже, волнуясь, как любая женщина перед фотографом, она снимала свои перчатки цвета фуксии, пыталась поправить шапочку:
– Да ну… Меня… Тут молодых да красивых пруд пруди…
– Да вот тут и стойте!
Прожужжал фотоаппарат, раздался щелчок – фото готово. И на нем удивительным образом отобразилась суть Прокофьевны: большие добрые глаза, раздвигающая лучистые морщинки светлая улыбка. И руки с зажатыми в них розовыми латексными перчатками – натруженные, рабочие…
Зина лежала, повернувшись к Ирине лицом, выражающим живой интерес. Ей, половину сознательной жизни проработавшей диспетчером в троллейбусном парке, до этого не приходилось сталкиваться с журналистами. А Ирина так подробно рассказывала о своих «журналистских буднях»…
– Ну и как получилось, что вы поженились? Работали-работали, и что? Фотоаппарат, случайно, не помог? Типа, давай-ка я тебя сфотографирую, а?
Ирина засмеялась:
– Нет, сначала помог не фотоаппарат. Телефон!
…Светлана, заместитель главного редактора и по совместительству университетская подруга Ирины, всегда безупречно одевалась. Это был ее особый стиль и, пожалуй, кредо. Она, действительно, считала, что внешний облик не только отражает внутренний мир человека, но и формирует его! Вот такая причинно-следственная связь. Поэтому возвела свой ежедневный дресс-код в ранг искусства. Ирина была попроще в этом смысле, она не стала бы заморачиваться на ерунде, каждое божье утро изобретая сочетания своих вещей с соответствующими аксессуарами и макияжем.
И все-таки эта одежная теория, изобретенная Светой, подтверждалась жизнью. Ну, хотя бы ее личным примером. Она была женщиной со вкусом и четким пониманием любой жизненной ситуации. Однако не лишенная сердечности и чувства юмора, всегда готовая прийти на помощь – хоть словом, хоть делом.
Когда Ирина вошла в ее кабинет, она готовила себе кофе. Предложила и подруге:
– Привет. Кофе хочешь?
– Давай, – не отказалась Ирина. – Ты знаешь, Володя разводится.
– Иди ты… – почему-то весело прореагировала Светлана Ивановна, – не удержал, значит, свою жар-птицу…
Ирина покачала головой:
– А я думала, Сашенька его любит. Сашенька… Я ведь с ней только по телефону общалась.
Светлана кивнула:
– Я тоже только на фотографии видела. У них, кажется, десять лет разницы. Ну, не меньше. Очень красивая девушка… Хотя… Володька так снимет, что любая…
– Нет, не любая. А Сашенька и в самом деле красивая…
Светлана наклонилась ниже к столу и заговорщицким тоном произнесла:
– Ну, так что, свободен, наконец? Так действуй! Он же тебе всю жизнь нравится!
– С ума ты сошла! – пригорюнилась Ирина. – Вот так, по живому… И что значит – всю жизнь? Он у нас от силы лет пять работает.
Светлана перебила:
– Не пять – шесть. Они с Добрыниным в один год пришли, я помню.
У Ирины потеплели глаза:
– А ты помнишь, как красиво он к нам пришел? Принес свою фотосессию, она называлась «Солнце в городе», помнишь?
Света нахмурилась:
– Не-а. Вот это – не помню.
– А я помню… Он на каком-то международном конкурсе приз за нее получил. И шеф его работы в коридоре вывесил, чтобы мы знали, кто к нам пришел… Там такие необычные фотографии были: старушка сидит на лавочке, улыбается, а очочки на солнце блестят! Бомж в луже бутылки моет, а они сверкают под солнцем, как хрусталь… Мальчишка на подоконнике сидит и зайчиков зеркальцем пускает… Солнце в городе!.. Да, может, я и увлеклась… тогда. Но ведь Сашенька…
Ее подруга хлопнула в ладоши, как дрессировщик – «Але-гоп!»:
– А теперь Сашенька – тю-тю! Не пропадать же такому мужику! Красивый, умный, талантливый! Сексапильный – сил нет! Знаешь, я замечала, вот в хороших мужских руках фотоаппарат, ну, крутой типа «Кэнона» с наворотами – это как саксофон, очень такая… эротичная штука. Точно?
Ирина посмотрела на Свету внимательно:
– Свет, да я для него боевой товарищ, дружище…
Та с энтузиазмом возразила:
– А чем плохо – дружище? С каких пор «дружище» – это плохо? Не деталь же интерьера, согласись! Не чайник!
Пришлось согласиться:
– Нет, не чайник.
Света даже встала в полный рост за своим начальственным столом:
– Дерзай, подруга! Ты у нас сама – солнце в городе. А ну, улыбнись! Вот! Давай, давай! Чего надо – помогу…
На сестринском посту сидели, шушукаясь, Таня и Света:
– Я его спрашиваю: Владимир Николаевич, а вы в каких войсках служили? – рассказывала Таня. – А он мне: в продовольственной разведке. Ну, шутит, конечно. Какая может быть разведка?…
Света утвердительно кивнула:
– Он не служил, я точно знаю. Но в МЧС какое-то время работал. В медслужбе, конечно. Он как-то в разговоре, между прочим, сказал, что, мол, у нас в МЧС случай был…
Обе одновременно заметили фотографа, который подошел и ждал момента, чтобы вклиниться в разговор девушек.
– Вы что-то хотели? – спросила Таня.
– Хотел бы зафиксировать какие-то моменты живые, будничные… – ответил Владимир. – Сейчас что-то никого в коридорах нет…
Света пояснила:
– У нас вообще редко ходят просто так, без дела. На КТГ ходят, в столовую, на процедуры… Как мы уколы делаем, вы ведь снимать не будете, правда?
– Уколы не буду, а КТГ – это, наверное, интересно. Ничего… секретного?
– Интересно, конечно. У нас все интересно! И секретно, кстати, тоже, – пошутила Таня, мельком глянув на большие часы в холле. – Ну, пойдемте, я вас провожу. Там сейчас обязательно кто-то есть.