Мамочки мои… или Больничный Декамерон

Расстроенная Вера не могла уйти без реплики, под стук собственных каблуков.

– Тогда я не знаю, какие должны быть слова, – и, привстав на цыпочки, она окликнула Бобровского: – Владимир Николаевич! Подождите!..

Вера пошла, все ускоряясь, туда же, куда двигался и Бобровский, по пути вежливо кивнувший ее мужу…

Сергей несколько раз нервно хлопнул по капоту… и пошел к водительской дверце. Прежде чем сесть в машину, посмотрел вслед Вере. И та, как будто почувствовав его взгляд, остановилась и оглянулась, прежде чем скрыться в отделении. Глаза у нее были очень грустные…

* * *

Бобровский и Вера молча шли по коридору, слушая, как нервно постукивают Верины каблуки, пока Владимир Николаевич не спросил вполголоса, боясь показаться неделикатным.

– Что, поругались?

Вера невесело усмехнулась:

– Ну, я бы сказала – поссорились.

Ее старший коллега, немного споткнувшись на первом слове, произнес:

– Верочка… Рискую показаться бестактным. И не совсем имею право на советы. Но не надо провоцировать друг друга. Есть трудности, которые укрепляют семью, а есть те, которые разрушают. Я говорю банальности, но… я знаю, что говорю.

Вера в ответ промолчала. А Бобровский, заметив, что реакции не будет, тоже больше ничего не сказал.

* * *

Стрельцов ехал на работу. Зазвонил телефон, и первым желанием Сергея было не брать трубку: он точно знал, что это не Вера. И не потому, что на ее звонки мобильник должен был реагировать каким-то специальным рингтоном: все собеседники Стрельцова звонили ему одинаково. Он давно уже понял: на стройке не будет слышно ничего, кроме громкого, пронзительного, старомодного звонка.

Вера позвонить не могла по определению. Вера обиделась. А Сергей злился на нее, потому что… Вера была права.

Трель не смолкала. Сергей посмотрел на дисплей. А звонила как раз причина Вериной обиды…

– Да, я. Доброе утро. Хорошо, подожди меня на остановке.

* * *

Когда старательно бодрый Бобровский и сдержанно печальная Вера подошли к гардеробу, Владимир Николаевич пошутил:

– Ну, все: девочки налево, мальчики направо.

И, прямо скажем, не ожидал, что Верочка ответит импровизированным афоризмом:

– Чаще почему-то наоборот: мальчики – налево, но девочки – неправы.

Владимир Николаевич приостановился и внимательно посмотрел на Веру…

* * *

Стоящую на остановке Женю Сергей заметил издалека, посигналил ей фарами и проехал чуть вперед, чтобы девушка заскочила к нему в машину, не мешая движению троллейбусов. Вслед ей повернулись по меньшей мере четыре мужские головы. Еще бы: такие длинные ноги и такая грива волос, не умещающаяся под шапочкой, сами по себе заслуживали пристального мужского внимания, даже если бы не были дополнены пухлыми губками и веселыми глазками…

– Сергей Анатольевич, спасибо вам большое. Ой, у вас тепло как… Простите, проспала, – щебетала Женя, поудобнее усаживаясь на переднем сиденье. Сняла перчатки, протянула руки к печке, из которой струился теплый воздух.

Сергей не выказывал особого удовольствия от встречи с ней, говорил скорее для того, чтобы хоть что-то говорить:

– Счастливое время. Что значит беззаботная молодость, бессонные ночи. Можно только позавидовать.

Но Женя не заметила, что эта банальность – просто попытка заполнить чем-то тишину, и кокетливо посмотрела на Сергея:

– Зачем же завидовать? Вы ведь тоже можете…

Нет, эта девчонка явно балансировала на грани. Сергею не очень хотелось продолжать разговор в том же фривольном тоне:

– О чем ты, Женечка, я уже стар для этого.

Женя теперь смотрела на Сергея в зеркало:

– Наговариваете вы на себя, Сергей Анатольевич. Вы не старый, вы просто живете скучно. Дом-работа, работа-дом. От такой жизни даже мухи дохнут.

Сергей улыбнулся. Женя истолковала эту улыбку по-своему:

– Что, я права?

Стрельцов покачал головой:

– Нет, просто у меня фантазия богатая: так и вижу муху, которая разрывается между домом и работой… Работящая муха… Домовитая муха… Муха – хороший семьянин… Да. Знаешь, Женечка, в каждом возрасте свои ценности. Для тебя сейчас важно найти удовольствие, а для меня – смысл.

Женя скроила капризную гримаску:

– Сложно как-то. Смысл?… – девушка пожала плечами. Сергей посмотрел на ее безмятежный лоб и добавил:

– Потому что тебе еще рано об этом думать. Танцуй, пока молода.

* * *

Пара, прощавшаяся в приемном покое возле входа на территорию отделения, не была похожа на другие. Молодая женщина была грустна, хотя и спокойна. Ее высокий, спортивного вида муж смотрел на жену заискивающе, как-то снизу вверх, и был явно скован:

– Я позвоню, хорошо?

Женщина ответила отстраненно:

– Как хочешь. Вообще, недели две еще можешь смело не звонить.

Тут уж муж преодолел непонятное смущение и решился возразить:

– Настя, ты, конечно, извини, но…

Настя, выразительно прижав руку к груди и четко выговаривая слова, почти по слогам произнесла:

– Нет, Денис. Я тебя, конечно, уже не извиню. Время извинений прошло. Такое ощущение, что у тебя провалы в памяти. Жаль, я забыла решение суда дома. А то предъявила бы тебе официальный документ: мы – в разводе!

Денис не сдавался:

– Но я – законный отец нашего будущего ребенка! И имею право знать, как его дела! Я имею права встречаться с ним, приносить ему подарки, принимать участие в его воспитании!

Настя нервно рассмеялась:

– Деник, да не смеши ты меня!.. Какое-то прежде временное родительское рвение. И вообще… Ты считаешь, что педагогика – это твое?… Хотя: кто ж его знает?… Ты в своей жизни, пожалуй, только педагогом еще не был… Н-да. Все, пусти. Разрешаю звонить один раз в неделю. По пятницам.

Законный отец будущего ребенка даже руками развел от удивления:

– Дичь какая-то. Почему – по пятницам? Почему не по средам? А понедельник чем плох?

Женщине, очевидно, просто не терпелось избавиться от собеседника, поэтому она покладисто согласилась: