Марина и цыган
Шрифт:
– Дайте, пожалуйста, водички.
Окинув меня оценивающим взглядом, тот ответил:
– За воду надо платить!
«Ну, погоди, куркуль!» - мысленно пригрозила я ему и, отвернувшись, пошла прочь.
Возвратившись в Чижово около трёх часов дня, я заметила, что некоторые Женькины вещи были в спешке вынуты из шифоньера и разбросаны по стульям. Вероятно, это дядька собирался в командировку. Аккуратно сложив все вещи обратно в шифоньер, я взяла с собой старую книжку «Милицейские были» и полезла на чердак. Там было много сена, сушившегося для бычка Чижика, единственной скотины, которую держал дядька. Вернее, не он, а баба Тоня, лелеявшая надежду сдать бычка в колхоз и на эти деньги купить
Его личность была окутана какой-то тайной. Недаром он всячески избегал разговоров о себе. Несмотря на то, что в его речах чувствовался своеобразный ум, получил ли он хоть какое-нибудь образование? Хотя Марица и Яшка учились в школе. Ещё я никак не могла представить себе, что Роман, как многие из цыган, живёт воровством и обманом. Казалось, его гордая осанка и открытый взгляд убеждали в обратном. Поведение моего Защитника тоже отличалось от повадок соплеменников. Взять хотя бы его брата, Ваську-цыгана. И ещё меня смущал его акцент, который отсутствовал у его родственников и тех цыган, с которыми я общалась. Но больше всего меня поражала в Романе его опрятность. В любой ситуации одежда смотрелась на нём, как с иголочки, и по его внешнему виду совсем не было заметно, что он ведёт кочевой образ жизни. Что же касается его обращения со мной, то оно отличалось какой-то удивительной нежностью, присущей сильным и добрым людям, когда они общаются с детьми и женщинами. Затем вспомнив, каким взглядом он смотрел на Вадима, я невольно подумала о том, что не хотела бы быть на месте его врагов.
Так за чтением и размышлениями прошло ещё часа три. Потом мне захотелось есть и я спустилась вниз, дабы пошарить в буфете. Однако ничего там не нашла. Идти же в деревню за продуктами ещё было рано. Достав из буфета кусок рафинада, я стала в задумчивости прохаживаться по комнате. Внезапно мне в голову пришла блестящая идея: а что, если переодеться? Ведь моя сумка с маскарадными костюмами до сих пор лежала под Женькиной кроватью.
Первым делом я нарисовала себе карандашом на лбу и в уголках глаз морщины, нацепила нос и накладные волосы и обсыпала их сверху пудрой, чтобы казались седыми. На голову же повязала чёрный с розами платок точно так, как это обычно делают цыганки. Теперь в старом Женькином пиджаке, из-под которого выглядывал ворот пёстрой кофты, в длинной ситцевой юбке до земли и в резиновых сапогах я выглядела как заправская старая «чавела». Однако меня выдавали белое лицо и руки. Недолго думая, я вынула из ящика стола акварельные краски и развела коричневую краску с водой. После чего натёрла ею кожу, которая сразу приобрела цвет загара.
Выломав затем во дворе из куста орешника крепкий сук и прихватив с собой сумку, я огородами выбралась на дорогу, ведущую в Святошино. Теперь только случайные прохожие могли видеть одинокую старуху-цыганку, которая куда-то брела, опираясь на клюку. Где-то на середине пути я неожиданно повстречала Чижевского. С задумчивым видом он двигался в противоположном мне направлении. Стараясь говорить немного нараспев, я окликнула его:
– Внучок!
Юрка остановился и удивлённо посмотрел на меня.
– Подскажи, как пройти в Святошино?
– Идите по этой дороге, бабушка, и попадёте прямо туда, - вежливо ответил тот.
Поблагодарив парня, я поковыляла дальше. Таким образом, мне удалось пройти первую проверку. Правда, Чижевский ко мне особо не присматривался. Уж очень он был какой-то рассеянный. Прямо сам на себя не похож. Когда я добралась до деревни, было уже где-то около семи часов вечера. Святошинские сидели на своей скамейке и что-то вполголоса
обсуждали. При этом они выглядели как-то подавленно. Не было слышно ни обычных шуток, ни смеха. На Вадима было вообще страшно смотреть: он сидел туча тучей и даже не курил. Димка с Федей вяло перебрасывались односложными фразами. И даже притихшие девки не хихикали и не шептались. Поравнявшись со скамейкой, я остановилась и, опершись на клюку, сказала:– Добрый вечер, детки!
В ответ все нестройно поздоровались.
– Не вынесите ли старухе кружку воды? Весь день по жаре шла, устала.
– Садитесь, бабушка, отдохните! – вежливо предложил, поднявшись, мой сосед.
Остальные тоже потеснились, уступая мне место. Кто-то побежал домой за водой.
– А Вы откуда, бабушка? И куда идёте? – поинтересовалась у меня толстая Анька.
– Сама я из города, а иду далеко. Хочу внуков проведать.
– Что же Вы одна? Тяжело, наверно?
– Ничего, добрые люди в пути помогают. И я им за добро плачу: кому спасибо скажу, кому погадаю…
У девок сразу загорелись глаза:
– А Вы нам не можете погадать, бабушка? – попросила Алёнка.
– Отчего же, детки? Могу!
После девок наступила очередь парней.
– Линия жизни у тебя, внучек, прерывистая, потому как ты сам не знаешь, чего от судьбы хочешь, - сообщила я Димке. – Однако в дальнейшем она у тебя выпрямляется также, как и линия любви – женишься и детки у тебя будут. А сейчас, внучек, лежит у тебя на сердце любовь-кручина, да не твоя это судьба. Счастье твоё ещё впереди!
Мой сосед серьёзно поблагодарил меня и притих, задумавшись. Феде я сказала:
– Ты, внучек, хитростью жить пытаешься. Думаешь, что легче так. Да ведь можно ненароком и самого себя перехитрить. Потому что на всякого мудреца довольно простоты!
– А у тебя, внучек, затаилась на сердце злоба к одному человеку, - начала затем гадать я Вадиму, - и давит она тебя, как тяжкий камень. Думаешь ты, что этот человек виноват во всех твоих несчастьях. Вроде бы, женщина между вами двоими стоит…
Синеглазый побледнел. Однако, справившись с собой, глухо, как больной, спросил:
– Что же дальше?
– Только напрасно ты, внучек, других обвиняешь в своих несчастьях. Хотя в глубине души и считаешь, что сам виноват не меньше. А ведь Христос ещё говорил: «Прощайте врагам вашим!»
– Так что же, - криво усмехнулся парень, - когда бьют по одной щеке, нужно и другую подставлять?
– Скажу тебе лишь одно, внучек, не зря у тебя камень на душе лежит, не прав ты! И не будешь знать покоя до тех пор, пока не раскаешься!
– Да и вообще, - я обвела глазами присутствующих, - всех вас, детки, связывает какая-то общая вина.
Поднявшись со скамьи, я взяла сумку и, простившись с деревенскими, скрылась за поворотом.
– Подождите, бабушка! Вы палку забыли! – внезапно встрепенулся Димка.
Однако через минуту он вернулся обратно с палкой в руках:
– Исчезла, как сквозь землю провалилась!
Ответом ему была гробовая тишина. Первым его нарушил Федя:
– Куда же Маринка делась? – задумчиво произнёс он, как бы обращаясь сам к себе.
– Да, и Чижевский говорил, что весь день следил за Женькиным домом, но ничего не заметил, - поддержал его Эдик.
– Зато теперь даже в Чижово всем известно, что Маринка от нас сбежала! – заметил, покосившись на Вадима, мой сосед.
– Сами виноваты: не нужно было доводить её! – с укором бросила парням Алёнка.
– Это всё Женка начал: его идея была следить за ней, - попробовал оправдаться Гитарист.
– Все мы виноваты! – неожиданно сказал Синеглазый.
– Все?! – на Димкиных щеках появился румянец. – А я вот лично виноватым себя не считаю! Потому что за ней не следил и в дом не врывался!