Марина и цыган
Шрифт:
– Ты куда, Марина? Разве ты не останешься здесь ночевать? – спросил у меня дядька.
– Нет, пойду, а то бабушка будет волноваться.
Побираясь кустами мимо скамейки, я услышала, как деревенские договаривались о том, чтобы зайти за мной и всем вместе отправиться на день рождения к Чижевскому. Бабушка уже ждала меня с ужином, но я сообщила ей, что поела у Женьки. После чего выразила желание отдохнуть в горнице и предупредила её, что если придут святошинские, пусть скажет им, что я больна, дабы они не застали меня в «неприглядном виде». Теперь я могла не сомневаться, что баба Тоня исполнит моё поручение в точности.
Запершись в горнице, я тщательно всё обдумала и только тогда начала собираться. Хотя для осуществления моих планов больше подходили брюки, я,
Прячась за большим кустом сирени, я проникла к Чижевскому в палисадник и, взобравшись на выступ фундамента, заглянула поверх ставни в открытое окно. Посредине комнаты стоял уже почти накрытый стол. Возле него, расставляя бутылки, суетился Юрка, одетый в белую рубашку и подпоясанный фартуком. Ему помогали пять или шесть девчонок. Тем временем к воротам подошли первые гости. Сквозь просветы между листьями было видно, как Чижевский выскочил им навстречу и проводил гостей в дом. Вскоре появились святошинские. После того, как Алёнка вручила ему подарок (какую-то книгу), виновник торжества окинул всех быстрым взглядом и с неудовольствием поинтересовался:
– А где Марина?
Деревенские объяснили, что я неожиданно заболела и поэтому не смогла прийти.
– А вы её видели? – с подозрением в голосе продолжал расспрашивать Юрка.
В ответ мой сосед сообщил, что моя бабушка не позволила им взглянуть на «больную».
– Ну, тогда это ещё ничего не значит…, - пробормотал как бы про себя Чижевский.
Разглядывая прибывающих гостей, я пыталась угадать, кого из них хозяин предназначил на роль «утешеньица» для меня. Однако все парни были мне более или менее знакомы. Часам к восьми всё общество, вроде, было в сборе, но за стол ещё не приглашали.
– Кого мы ждём? – не выдержал первым Димка.
– Ещё должен кое-кто подойти…, - уклончиво ответил Юрка.
– Ага, это, наверно, они! – воскликнул он минуту спустя.
Трое парней, барабанивших в ворота, были мне незнакомы, но пока Чижевский провожал их в дом, я успела заметить, что один из них отличался неординарной внешностью. Потом до меня донёсся шум придвигаемых стульев и звон бокалов. Спустя некоторое время я снова приникла к ставне: все уже успели выпить по бокалу шампанского, а некоторые – и по рюмке водки. Димка же опрокидывал бокал за бокалом. Среди присутствующих трезвее всех выглядели Вадим и незнакомый парень, который пришёл с приятелями последним. Но если Синеглазый хоть делал вид, что пьёт, то этот молча сидел перед полной рюмкой и смотрел в одну точку, куда-то за окно. У него были тёмно-русые волнистые волосы и иконописное лицо с как бы светящимися изнутри большими серыми глазами, узким носом и маленьким ртом. Желая рассмотреть парня получше, я высунулась из-за ставни, но тут же отпрянула от окна, едва не свалившись на землю. Мне показалось, что незнакомец заметил меня. Немного выждав, я заглянула уже в щёлку: сероглазый сидел также неподвижно, как и раньше.
В отличие от него, половина гостей уже отплясывала на середине зала под проигрыватель, а со стороны стола раздавались пьяные возгласы, смех и бульканье беспрерывно льющегося в бокалы спиртного. Больше всего там было бутылок с водкой: наверно, Чижевский припас для такого случая целый ящик. Внезапно, лавируя между танцующими, к открытому окну подошёл Федя и поманил к себе хозяина.
– Слушай, что это за тип? – поинтересовался Спортсмен у Юрки, кивнув в сторону парня с серыми глазами. – Странный он какой-то!
– Да он всегда такой, - слегка заплетающимся голосом ответил Чижевский.
Далее он поведал, что незнакомца зовут Валериком и что он родом из какого-то дальнего села. По словам хозяина, Валерик отличался замкнутым характером и необычным поведением, которое проявлялось в том, что он редко показывался на танцах и в компании, хотя по уму и внешним данным мог вполне занять среди местной молодёжи одно из
ведущих мест. Поэтому и друзей у него не было, кроме тех двоих, что с ним пришли.– Я его специально пригласил для Маринки, она любит всё необычное… Да только Маринка не явилась, - закончил своё повествование Юрка.
В этот момент его кто-то окликнул и Чижевский отошёл от окна. Федя же, повернувшись спиной к танцующим, тихо произнёс:
– Ничего, подождём, что будет, когда все хорошенько напьются…
– Что ты сказал? – спросил вернувшийся хозяин.
– Да так, ничего особенного, - нехотя отозвался Спортсмен и они вместе отошли к столу.
Там уже почти все были совершенно пьяные и поэтому разговаривали и смеялись на повышенных тонах. Чижевский тоже разошёлся не на шутку: орал громче всех и лез со всеми чокаться. Наконец, кто-то из гостей, кажется, Руслан (да, он тоже был здесь), поинтересовался у него, почему это меня нет.
– Да вот, святошинские говорят, что она больна, - ответил Юрка. – Только я в это не верю!
И с обидой, явно подогретой винными парами, принялся сыпать в мой адрес угрозами: дескать, мне это так с рук не сойдёт. Не желая слушать его пьяный кураж, я спрыгнула с фундамента и пробралась из палисадника в сад, куда выходило окно спальни. Там, снова забравшись на выступ дома, я просунула в открытую форточку палку и нажала на шпингалет. Из-за шума в соседней комнате вряд ли было слышно, как в спальне тихо скрипнула рама. Осторожно высунувшись из-за дверной шторы, я заметила, что пьяная болтовня Чижевского привлекла внимание почти всех присутствующих, в том числе, и Валерика. Тогда, выйдя из спальни, я сложила на груди руки и тоже стала с улыбкой слушать его разглагольствования. Однако сначала меня никто не заметил, потому что над столом горела люстра, а я стояла в тени. Внезапно заговорил Димка и все притихли, так что не было даже слышно звона посуды:
– Смотри, а то как бы она тебя из Святошино не услышала!
За сегодняшний вечер мой сосед успел изрядно напиться и у него даже голос изменился, тем не менее, Димкины слова произвели на хозяина такое же действие, как ушат с ледяной водой.
– А что? Я ничего…, - начал было вяло оправдываться сразу протрезвевший Чижевский.
– Ну, и пугливый же ты, Юра, как я посмотрю!
Мои слова прозвучали как гром с ясного неба: гости сразу повернули головы ко мне, а некоторые даже вскочили с места, чтобы лучше меня рассмотреть. Среди последних был и Валерик. Между тем я медленно приблизилась к столу с улыбкой на губах. Первым пришёл в себя Чижевский. Сорвавшись со стула, он подскочил ко мне и, тоже расплывшись в угодливой ухмылке, на правах хозяина стал приглашать меня к столу. Усевшись на его место во главе стола, я, не глядя на суетившегося вокруг меня Чижевского, поинтересовалась:
– А где же мой обещанный коньячок с пятью звёздочками?
– Одну минуту!
Юрка, как пуля, пронёсся к буфету и, достав оттуда бутылку марочного коньяка, снова подскочил ко мне:
– Пожалуйста!
– Подожди! – я накрыла рюмку ладонью. – Сходи-ка сначала на кухню и завари кофе!
Рука именинника с откупоренной бутылкой замерла в воздухе:
– Зачем?
Заметив, что все присутствующие, буквально, смотрят мне в рот, стараясь не упустить ни единого моего слова, я, усмехнувшись, ответила:
– От кофе коньяк становится крепче: я всегда так пью!
– Понятно! – поспешно сказал Чижевский и двинулся на кухню.
От нечего делать я принялась разглядывать сидевших за столом гостей. Когда же дошла очередь до Валерика, то смотрела на него так долго, что окружающие стали перешёптываться. В свою очередь, как мне показалось, я тоже произвела на него впечатление. В это время с чашечкой кофе в руках вернулся Юрка. Наполнив рюмку где-то на треть коньяком, я сверху долила туда же кофе, как это обычно делал мой отец. Гости же с любопытством следили за моими действиями. Наконец, подняв рюмку, я чокнулась со всеми желающими и лихо опрокинула её содержимое в горло. Затем, не закусывая, выпила и другую. Теперь, когда уже никто не следил за тем, сколько я пью, мне удалось ещё больше уменьшить дозу коньяка.