Марионетка для вампира

— Переоденьтесь в сухое, пока оно сухое и теплое, — Карличек махнул рукой в сторону ночной рубашки. — Я сейчас вернусь с грелкой для постели.

— Передайте барону, что я очень ценю его заботу, как и участие его друзей, — бросила я карлику вдогонку.

Карличек обернулся от самой двери с такой же саркастической улыбкой, как и от камина.

— Мы делаем это без какого-либо приказа. Но все равно можете поблагодарить его, только лично, когда выдастся такой случай…

Многозначительно хмыкнув, карлик вышел вон и плотно затворил за собой дверь. От его слов по спине побежали мурашки, а я грешным делом решила, что согрелась. Ладно, что уж там… Они и не должны быть нормальными людьми в прозаическом понимании этого слова. Но пока мне не в чем их упрекнуть.

Вытерев ноги, я натянула чулки и носки, сняла кофту и футболку, отнесла их на стул и нагнулась к тазику, чтобы ополоснуться все еще теплой водой. Теперь можно было облачиться в жесткую, но теплую рубаху, нацепить чепец и почувствовать себя полной идиоткой в маскарадном костюме.

— Спасибо! — поблагодарила я вернувшегося карлика, оставшись сидеть на краю кровати.

Он положил под одеяло две водные грелки и поднял на меня глаза. Сейчас взгляд был легким и добрым.

— А где у вас тут удобства? — спросила я, поняв, что если отпущу его без ответа, то мне придется туго.

Он улыбнулся и указал на небольшую дверь — она вела не к лестнице, а в смежную комнату.

— Там еще одна дверь и лестница наверх. Назвать это удобствами сложно, но зато уборная только в вашем личном пользовании. И… Не пугайтесь шума сливного бачка. Этой конструкции больше ста лет, но она работает, как часы. Еще у вас будут какие-то вопросы ко мне?

— Да, а что тут со светом?

— У изголовья есть фонарик. Он на батарейках. С ним и придется ходить ночью. Хотя ночью я не советую Вам покидать комнату одной. Особняк, как вы понимаете, старый, то скрипнет, то квакнет… Если у вас вдруг расшалятся нервы и разыграется воображение…

На лицо карлика вернулась саркастическая усмешка.

— Вы думаете, — начала я достаточно твердо, — что я не понимала, куда еду? Ян объяснил мне и специфику особняка, и специфику характера его владельца. И, конечно же, решив поучаствовать в проекте по превращению старого особняка в особняк страха, я не собираюсь прятаться в комнате из-за возможности встретиться с привидением. Я — профессионал, пан Карличек.

— По привидениям? — усмехнулся карлик уже намного мягче. — Но они у нас не водятся. А вот на семейное кладбище ходить все же не стоит…

Он сделал паузу, и я призналась ему в откровенности пана Ондржея.

— Это было самоубийство, — отчеканил карлик, потемнев в лице. — Не сомневайтесь в этом ни на минуты. Но привидения в доме нет. За это я вам ручаюсь.

Он вновь говорил зло, и я поняла, что оскорбила его в лучших дружеских чувствах. Покрывал ли он Милана или свято верил в непричастность барона к смерти баронессы, неважно. В любом случае, он считал, что я не имею права вешать на хозяина ярлыки. Хотя бы заочно.

— Но привидение есть на кладбище? — попыталась я вызвать на его лице улыбку, и карлик охотно улыбнулся:

— За это я не могу поручиться. Но советовал бы не проверять его наличие.

— Не буду, — пообещала я очень серьезно.

И карлик затворил дверь, оставив меня наконец одну. Одну в сгущающихся сумерках.

Эпизод 2.4

Карлик Карличек никогда не был в России. Иначе не стал бы пугать меня местным санузлом. У нас некоторые музеи предлагают посетителям справить нужду в дырку. Порой еще и за деньги. Здесь же имелся нормальный унитаз. Белого цвета. Деревянное сиденье. Разумеется ледяное. Сливной бачок по старинке висел почти что у самого потолка, а в воздухе зазывно болталась веревочка. Когда я за нее дернула, зажимать уши не пришлось. Жить можно, хотя в мансарде было исключительно холодно. Особенно в купальне, расположенной по соседству, куда я не преминула заглянуть.

Благодаря большим окнам, пусть и с морозными узорами, здесь оставалось достаточно светло, что позволило разглядеть свободно стоящую на золотых ножках ванну. От нее к потолку шли трубы. Должно быть, на крыше находилась бочка с водой… Впрочем, что гадать… Я ни черта не смыслю в канализационных системах, но как-то баронесса должна была здесь жить…

И тут я привалилась к стене. К ледяной. И замотала головой. Идиотка! Я еще и в простом летоисчислении не смыслю. И с памятью у меня проблемы! Какая баронесса! Пану Ондржею от силы тридцать пять. Лет двадцать назад он еще лазил по заброшенному особняку. Баронесса никогда здесь не жила. В лучшем случае здесь обитала бабка, а то и прабабка, барона. Дом достался ему, наверное, совсем в упадке, и он взялся за восстановление старого убранства с большой заботой — возможно, заказав копии со старой мебели, не думая еще ни про какой вампирский музей. А что здесь не пахнет краской? Так зима, сквозняки… Да и розмарин перешибет любую вонь… И скорее всего работы велись в другой половине особняка, где как раз и живет Милан с друзьями. Там, возможно, и современные удобства имеются, и электричество, пусть пока только от бензинового генератора. Однако поселить меня в мужском обществе барону не позволило старое воспитание.

Да, мозги мои отмерзли за ненадобностью. А сейчас отвалятся и пальцы, а мне еще кольцо на них хранить! Надо срочно вернуться к лестнице — деревянной, без перил, построенной под жутким углом, совсем как на дачный чердак. Лучше не убирать рук со стены, а то можно запросто свалиться и сломать шею.

После ледяной мансарды спальня показалась мне баней. Я подошла к двери и не нашла задвижки. Потом чуть ли не ударила себя по лбу — мой внутренний Семен Семеныч ликовал: в камине огонь. Карличек или старик обязательно заглянут проверить, все ли в порядке. А тут дура заперлась…

Грелки справились с задачей, и я, спустив их на пол, вытянулась на теплых простынях. В ушах потрескивали поленья. Романтика, что ни говори. Романтика, которой у меня давно не было. Романтика, которой у меня с Толиком никогда не было!

Я обхватила руками подушку и закрыла глаза. Какой же милый этот карлик. Другой бы прямо сказал, что я идиотка, а он просто констатировал факт, что не встречал в доме привидения баронессы. Если она и не успокоилась до сих пор, то бродит в своем старом доме… Или на половине безутешного вдовца, чтобы того окончательно замучила совесть… А я нынче суха и напоена жирнейшим молоком, так что теперь с чистой совестью можно уснуть сном младенца. Лучше, конечно, на пару часов, но…

Я оказалась настоящим младенцем — проснулась вся мокрая и чуть не заплакала, обнаружив себя в полной темноте. Очаг потух, портьеры плотно задернуты, тишина… Мертвая… Или нет. Точно собачка дышит рядом. Я даже пошарила рукой по одеялу и, не обнаружив пса, то ли обрадовалась, то ли испугалась… В комнате кто-то находился. Точно.

Я промокла окончательно, хотя головой и понимала, что привидения не дышат. Однако язык не слушался, хотя надо было спросить, кто здесь, а не слезать с кровати…

— А!

Я никогда так не орала. Нога уткнулась во что-то мягкое, и это мягкое тотчас зашевелилось прямо у моей кровати.

— Пани Вера!

Разглядеть Карличека я не могла, но узнала по голосу. Однако мою рубашку уже было не спасти. Я упала на кровать и спрятала лицо в ладонях. Оно горело. От стыда и жара.

— Я остался у вас, чтобы проснувшись, вы не испугались темноты. И вот как вышло… У вас жар, — пробормотал он, так и не прикоснувшись ко мне. — Включите фонарик. На кровати свежее белье. Я сейчас вернусь. Успокою всех… Мужчины обычно очень пугаются женского крика, — донеслось уже с порога.